Большая колонка

10 февраля в Пензе Приволжский окружной военный суд приговорил семерых человек по делу «Сети» к срокам от 6 до 18 лет. Военная юстиция посчитала доказанными утверждения обвинения и следствия о том, что подсудимые создали запрещённое в РФ  террористическое сообщество «Сеть», охватывающее несколько городов, и собирались устроить теракты, приуроченные к выборам президента РФ и чемпионату мира по футболу в 2018 году.

В конечном итоге фигуранты дела были осуждены на следующие сроки:

– Дмитрий Пчелинцев – 18 лет лишения свободы в колонии строгого режима;

– Илья Шакурский – 16 лет колонии и штраф в размере 50 тыс. руб.;

– Андрей Чернов – 14 лет колонии строгого режима;

– Максим Иванкин – 13 лет колонии;

– Михаил Кульков – 10 лет колонии;

– Василий Куксов – 9 лет колонии общего режима;

– Арман Сагынбаев – 6 лет колонии.

Дело «Сети» вызвало широкий резонанс в федеральных СМИ, соцсетях и обществе, так как журналисты и правозащитники смогли убедительно показать, что почти всё обвинение строится на так называемых признательных показаниях фигурантов, часть из которых неоднократно заявляла, что подверглась пыткам со стороны сотрудников ФСБ.

Несмотря на многочисленные и подробные заявления подсудимых о пытках, а также на следы пыток (следствие их называло «следы от укусов клопов»), суды и прокуратура не стали на этом заморачиваться…

Вот, к примеру, рассказ о пытках Дмитрия Пчелинцева, который приводит издание Meduza:

«У одного из них руки были в белых медицинских резиновых перчатках, он достал динамо­машину и поставил на стол, канцелярским ножом зачистил два провода, сказал мне, чтобы я оттопырил большой палец ноги. Другой потрогал мне на шее пульс рукой, в дальнейшем он делал это не раз, он контролировал моё состояние. Он удивился, что пульс спокойный и у меня нет волнения, – это было оттого, что я вначале не понимал происходящее. Затем (человек) в перчатках стал крутить ручку «динамо­машины». Ток пошёл до колен, у меня стали сокращаться мышцы икровые у ног, меня охватила паралитическая боль, я стал кричать, начал биться спиной и головой о стену, между голым телом и каменной стеной они подложили куртку», – рассказывал журналистам Пчелинцев.

Можно ли поверить в этот рассказ? Можно. Дагестанский обыватель, тем более тот, который столкнулся с судебно­следственной машиной, знает истории и пострашнее. Разница лишь в том, что эти дагестанские истории редко попадают в федеральные СМИ и их не комментирует пресс­секретарь президента страны Дмитрий Песков. Поэтому среднестатистический российский обыватель не может ужаснуться происходящему на южных окраинах России и не сможет провести параллели между делом «Сети» и делом «буйнакской четвёрки»¹, или же понять весь кошмар произошедшего с «дагестанской восьмёркой»², дело которой рассматривается в Верховном суде Чечни.

Дело Абдулмумина Гаджиева – это тоже аналог дела «Сети», только без широкого распространения пыток. Им, пыткам и принуждению, подвергся пока что только один Кемал Тамбиев, протокол допроса которого лежит в основе обвинения Гаджиева. (Тамбиев был избит и принуждён подписать протокол допроса, в котором, со слов третьих лиц, заявляется о причастности Абдулмумина Гаджиева и Абубакара Ризванова³ к финансированию запрещённого в России ИГИЛ⁴.)

Глядя на происходящее, задумываешься, как правильно передать словами увиденное и услышанное. Чтобы читателю было всё ясно, понятно. С первого слова. С первого слога…

Необоснованное насилие со стороны силовых структур страны достигло таких высот, что журналистам, на мой субъективный взгляд, срочно необходимо менять лексикон.

Вот, к примеру, ставшее устойчивым выражение «из него были выбиты признательные показания». Что оно, по сути, означает? Что кого­то били, пытали и получили нужную информацию. О том, что человек, которого пытали, мог и не знать нужной следствию информации, читателю приходится догадываться. Как правило, содержание соответствующего текста даёт это ясно понять.

Тем не менее, несмотря на подтекст, это выражение означает, что, во­первых, некое лицо обладало некими сведениями о том, что кто­то (или он сам) совершил преступление (кто, когда, где, каким способом и пр.). Во­вторых, в силу того, что у следствия нет иных доказательств преступления или возможности, позволяющей на законных основаниях добиться у этого лица необходимых и объективных показаний, его пытают и… получают необходимые сведения.

Кстати, мировая юриспруденция, в том числе и российская (как в период СССР, так и сейчас), запрещает считать законными доказательствами сведения, полученные при помощи пыток. Весь цивилизованный мир сознаёт, что «обоснованное насилие», даже если оно позволяет обличить убийцу­маньяка, недопустимо. Позиция закона такова, что нельзя, совершая преступление (пытки), раскрывать преступление. Но, как известно, строгость законов компенсируется их неисполнением…

Поэтому писать, что какие­то показания были выбиты, можно только тогда, когда преследуемое в уголовном порядке лицо что­то знало о преступлении.

К примеру, мы, «Черновик», когда описываем роль и участие Кемала Тамбиева в обвинении Абдулмумина Гаджиева, стараемся не писать, что «он дал признательные показания под пытками». Дать можно что­то только тогда, когда ты этим владеешь. В данном случае, сведения, интересующие следствие.

Вбить , а не выбить

По отношению к Тамбиеву это будет в корне неверно. Когда читаешь то, что указано в протоколе допроса Тамбиева, и сопоставляешь эту информацию с объективными данными, которые есть в открытом доступе, видно, что не мог он дать хоть каких­то показаний. Он мог только под принуждением соглашаться с фантазиями следователей и в конце концов поставить свою подпись в нужных местах протокола.

Очевидно (и это прекрасно видно из содержания протокола допроса Тамбиева в качестве подозреваемого), что он ничего не знает. Поэтому мы, говоря о Тамбиеве, пишем, что «он ранее под принуждением ПОДПИСАЛ протокол». Ни больше ни меньше.

Современная юридическая практика, отражаемая в СМИ и соцсетях, ставит новые вопросы: а как быть с теми, кто ничего о вменяемом им или кому­то ещё преступлении не знает, но волею судеб и силовиков является обвиняемым? Ну, или лицом, которое принуждают дать свидетельские показания на кого­то? Ровно так же, как по делу «Сети» или Абдулмумина Гаджиева. И можно ли, описывая их злоключения, применять выражение «из них были выбиты признательные показания»?

На мой взгляд, нет. Мы – журналисты – должны говорить в таких случаях (естественно, предварительно досконально и всесторонне изучив вопрос), что «в них соответствующие показания были ВБИТЫ». Как в документ Word. Как в табличную базу Excel. Как на флешку.

«…Всё это (пытки током – «ЧК») продолжалось примерно 10 секунд, но во время пытки мне это показалось вечностью. Они стали твердить: «Ты лидер». Чтобы они остановили пытки, я отвечал: «Да, я лидер». – «Вы собирались устраивать террористические акты». Я отвечал: “Да, мы собирались устраивать террористические акты”», – это тоже фрагмент рассказа Пчелинцева, который приводит Meduza, о том, как он стал террористом.

А вот, для сравнения, показания, данные уже в Дагестане, нашими земляками, которых хотят обвинить в участии в ИГИЛ. Как говорится, найдите 10 отличий…

«Чтобы выбить ложные показания, нас пытали электрическим током, подвязывая провода к пальцам рук и ног, ушам и интимным местам. Нас раздевали догола, подвешивали руки и ноги к железным прутьям и в таком положении засовывали электрические провода в интимные места. При этом мы слышали крики и стоны своих друзей и знакомых из соседних кабинетов. Пытки сопровождались психологическим давлением в виде угроз применения извращений, связанных с мужским достоинством, а также угроз родственникам. После пыток нас повезли к следователям. По дороге в машине оборотни из ЦПЭ предупреждали, что мы должны повторить выбитые из нас ложные показания следователям, иначе они угрожали продолжить пытки и сделать нас если не трупами, то инвалидами».

«Видеодопросы время от времени прерывались в связи с тем, что мы забывали ход последовательности этих выдуманных историй. В перерывах сотрудники ЦПЭ нас либо поправляли, либо совали нам подготовленный текст, чтобы «освежить память». После окончания этого спектакля нас отправили сначала в ИВС, а затем в СИЗО. ИВС и судмедэкспертиза зафиксировали раны и ссадины на телах и пальцах. В уголовном деле был обнаружен ряд фальсификаций, связанных с протоколами допросов, протоколами обысковых мероприятий, экспертизами и др. Кража из вещдоказательств патронов и детонаторов, уничтожение взрывчатых порошков во время предварительного следствия без разрешения судей и многое другое указывают на то, что сотрудники ЦПЭ и следователи СЧ, СУ МВД по РД работают грязно, подло и непрофессионально, абсолютно не считаясь с законодательством РФ».

Приведённое выше – это фрагменты статьи «Следствие ведёт Зульпукарова», опубликованной в «ЧК» №5 от 7.02.2020 г.

«На повторном допросе с участием адвоката обвиняемые заявили, что их похитили, вывезли в лес и под дулами автоматов заставили прочитать присягу лидеру террористической организации (ИГИЛ), а также выбивали признательные показания, пытая током. После записи на видео присяги силовики заставили парней лечь в спальные мешки, а затем приехали сотрудники ОМОН, которые инсценировали их задержание со стрельбой в воздух. Закарьяев рассказал адвокату, что похитители били его по голове, пока везли до здания ЦПЭ МВД в Махачкале, требовали признаться в попытке убийства полицейского, совершении теракта, в причастности к НВФ и финансировании террористов. Задержанный также заявил, что после отказа его пытали током. Татарханов рассказал адвокату, что похитившие его силовики говорили ему об убийстве его брата Рамазана и приятеля Али Рамазанова и угрожали, что его ждёт та же участь, если не признается в связях с НВФ. Затем его заставили позвонить другу Даниялу Загирову и назначить встречу. Когда Загиров пришёл, представители силовых структур  отвезли их в здание ЦПЭ, где их пытали током, и инсценировали попытку убийства Татарханова. По словам Али Рамазанова, его не пытали, но сильно запугали. В результате молодые люди были вынуждены признаться во всём, что от них требовали силовики», – это выдержка уже из другой статьи – «Постановочная присяга».

P. S. Эти факты, о которых говорят подсудимые по различным делам, живущие в различных географических точках страны, разные по возрасту и идеологическим установкам, прокуратура и суды могут легко проверить. Следствие легко может привлечь к ответственности тех, кто пытает, кто вбивает нужные оперативникам показания в людей. Но этого не делает. Мы – журналисты и общественность – не должны молчать об этом. Мы, к сожалению, пока можем только одно: с дотошностью историков фиксировать то, что сейчас происходит, в надежде на то, что рано или поздно правоохранительная система отвлечётся от наказания генералов с миллиардами в чемоданах и начнёт карать тех, кто пытает ради зарплаты и звёздочек. ]§[

__________________________________

¹«Постановочная присяга?», «ЧК» №20 от 30.05.2019 г.

²«Мёртвые точки», «ЧК» №22 от 9.06.2017 г.

³«Дело Гаджиева: фантазия или «воздух»?», «ЧК» №43 от 8.11.2019 г.

⁴ «Исламское государство», ИГИЛ, ИГ, ИГИШ – организация, деятельность которой запрещена на территории РФ...