«Сделать врача из кого попало невозможно. Можно освоить программу, обучиться методам лечения, овладеть набором навыков, но так и не стать настоящим врачом. К сожалению, при поступлении в медицинский вуз в нашей стране нет такого специального отбора, проверки профпригодности, соответствия по психофизиологическим параметрам. А по уровню душевности, сострадания, самоотверженности и твёрдости во врачи нигде не отбирают».
С такого откровения начал разговор с нами главный врач государственного бюджетного учреждения Республики Дагестан «Республиканская клиническая больница №2», кандидат медицинских наук Ибрагим Уцумиевич Магомедов. Пришли мы к нему не случайно. Шесть лет руководства республиканской клинической больницей и полтора года – РКБ №2 наглядно демонстрируют его талант грамотного медицинского менеджера, не говоря уже о качествах профессионального хирурга-онколога. В общем, с ним есть о чём поговорить. Тем более что большую часть своей медицинской карьеры Ибрагим Уцумиевич провёл за пределами нашей республики.
– Я с отличием окончил наш ДГМИ и уехал в интернатуру в г. Набережные Челны. Тридцать с лишним лет отработал в Татарстане – в Челнах, в Казани. Прошёл ординатуру, много оперировал, параллельно вёл операционный блок, анестезиологию и реанимацию. Возглавлял региональный онкологический диспансер в г. Набережные Челны (Татарстан), который обслуживал 600 тысяч жителей города и ещё 5 городов и 6 районов. Мы создали там совершенно новую службу онкологии, хирургии, диагностики, подготовили целую школу замечательных хирургов-онкологов и будущую смену.
А потом я приехал сюда в отпуск, а меня пригласили поговорить и предложили переехать и возглавить РКБ. Всё произошло неожиданно и резко, без времени на раздумья.
– Что вас ожидало на новом рабочем месте?
– Там тогда было так: куда ни посмотришь, с чем ни столкнёшься, что не возьмёшь в руки – всё надо менять и перестраивать. Все знают, в каком состоянии была больница. И мы шесть лет работали, можно сказать, круглые сутки. В больнице замечательный коллектив, но всё же работы в изменении сознания людей, в отношении ко многим явлениям было проделано много. Улучшили инфраструктуру, закупили операционную технику, создали региональный сосудистый центр, отделение онкогематологии. Наш центр ортопедии сегодня можно сравнить с любым мировым центром. Внедрили такие виды операций, которые раньше в Дагестане не делали вообще.
За эти шесть лет нам ни рубля на это развитие не дали. За счёт оказания платных медицинских услуг мы заработали и вложили в развитие РКБ 560 миллионов рублей.
– И как только вы подняли одну больницу на более-менее современный уровень, такой, что там стало не страшно лечиться, вам предлагают новое место…
– Республиканский медицинский центр (РМЦ) имел сложную нелогичную структуру. После согласования с министром Джамалудином Алиевичем мы подготовили документы по реструктуризации и вместе с другими( 37-ю) учреждениями получили новый статус – Республиканская клиническая больница №2 и новую структуру.
Да, я сюда пришёл и оказался ещё дальше в прошлом, чем в РКБ, – примерно в 60-х годах прошлого века. Министр меня сразу предупредил, что это трудный участок и работы предстоит много. Но вот уже год, как мы развиваемся по всем векторам, которые наметили. Прежде всего, требовала изменения организационная структура, штатное расписание нуждалось в упорядочении. Открыли два новых отделения – гинекологии и гериатрии, а недавно ещё одно отделение гериатрии. Мы привели эту структуру в соответствие с законом. Минздрав выделил необходимое оборудование для операционной на 55 млн рублей: современный мощный лазер, операционные столы и лампы, инструментарий, и теперь можем проводить самые сложные, в том числе эндоскопические операции в онкологии, гинекологии, урологии. Стала доступной высокотехнологичная медицинская помощь в разных направлениях хирургии, онкологии и гинекологии. Я, как практикующий хирург, обучаю коллег всем навыкам ведения операций, которыми владею.
С финансовой помощью Минздрава мы реализовали проект «Бережливая поликлиника» и кардинально перестроили регистратуру и отремонтировали первый этаж поликлиники. Могу заверить, что наша регистратура на сегодняшний день – самая грамотно организованная и эстетичная среди всех регистратур больниц Махачкалы. Сейчас она работает в тестовом режиме.
– Совсем недавно много говорилось и писалось о том, что государственным лечебным учреждениям катастрофически не хватает финансирования. По крайней мере, такая картина формировалась. Сейчас главврачи говорят, что стало чуть легче, так ли это?
– Совсем не так. При правильно составленном государственном задании, при правильно подобранных тарифах, правильном использовании заработанных денег дефицита быть не должно. Да, может возникнуть проблема, если тарифы в ОМС не покрывают расходы, которые учреждение несёт на оказание медицинской помощи, особенно стационарной. Например, поступает пациент в ворзасте 80–90 лет, у него сразу 3–5 болезней. А лечить его и оформить документы на оплату мы можем только за одно профильное заболевание. Может, ещё 10% добавят за то, что мы лечили ещё пять других болезней. Такая ситуация бывает нередко, но если правильно взаимодействовать с системой ОМС, аргументировать сложность курации и коэффициент затрат, и это можно отрегулировать.
– Может, дело в том, что лично вы к этому иначе относитесь, а кто-то приходит в медицину зарабатывать?
– Зарабатывать нужно, но воровать нельзя. Знаете, я, работая уже 25 лет руководителем медицинского учреждения, не принял на работу ни одного человека за деньги или по чьей-то рекомендации, не выписал ни одного «левого» больничного листа и ни с одного больного я ни рубля не взял, оперируя каждый день.
Тем не менее я всегда имел возможность зарабатывать. В свободное от официальной работы время, в выходные дни и даже во время отпуска я консультировал, оперировал и лечил, оказывал платные медицинские услуги. Будучи индивидуальным предпринимателем, заключал договоры с промышленными предприятиями. Делал всё, что разрешено законом. И у меня не было ни необходимости обирать больных, ни зависимости от начальников и заработной платы. Я не нуждался в этом, и потом… надо беречь своё человеческое достоинство.
– Но ведь сразу как бы и не определишь, есть такая необходимость или нет. А тут должность позволяет иметь дополнительный доход. Есть какой-то тормоз, который не даёт этим воспользоваться?
– Я опять повторю то, с чего начал: во врачи надо отбирать людей с соответствующими качествами. Ты как врач становишься уязвимым, когда чего-то не знаешь или не так что-то делаешь. А если при этом ты с кого-то что-то взял, то попадаешь в зависимость.
Для того чтобы быть неуязвимым в наивысшей степени, нужно своё дело хорошо знать и выполнять безупречно. А если кто-то сюда что-то занёс или заплатил мне, он может пнуть дверь и сказать: ну-ка, мне вот это надо. В этом случае врач не может своё человеческое достоинство, мягко говоря, защитить. А я не хочу так, и всегда оставляю за собой моральное преимущество при общении с пациентом. Потому что пациент должен уважать своего врача, а врач должен быть для пациента авторитетным, к чьим рекомендациям он должен прислушаться в собственных же интересах. Если мнение врача не весомо, то это крах врача.
У нас в стране в медицинский десятилетиями шли учиться все, кто хотел. А учились и доучивались до последнего курса все, кто проходил программу. Никто не отбирал их по профпригодности. Это очень тяжёлая и неправильная ситуация, потому что в художники, актёры, милиционеры, спортсмены даже отбирают, а во врачи – нет. Хотя должен быть отбор, и прежде всего – по психофизиологическим параметрам. Невозможно сделать врача из кого попало. Врач должен быть физически здоров, морально полноценен, должен иметь определённые душевные качества для того, чтобы уметь сочувствовать. Он должен быть твёрдым, уметь отказывать и обязательно знать и чувствовать психологию человека, на лету распознавать его душевное состояние и несколько параметров, сигнализирующих о нарушениях здоровья. Это просто так в себе не выработать, если нет предрасположенности.
Особенно, когда руководишь! Это сколько больных здесь, сколько врачей, и у каждого свой характер, уровень образования, компетенции. Среди всего этого надо балансировать, собирать воедино и заставлять взаимодействовать так, чтобы были хорошие результаты. Чтобы никто не ссорился, не обижался, чтобы можно было максимально помочь при наличии малых ресурсов – вот в этом, наверно, искусство врача и руководителя, который всем этим дирижирует.
– А кого, по вашему мнению, надо назначать в главные врачи? У нас ведь нет специальной системы по подготовке руководителей для больниц?
– Начнём с того, что у тех, кто назначает, выбор невелик, а сроки поджимают. Чаще всего руководителем становится хороший человек, но который не знает делопроизводство, юриспруденцию, экономику, психологию, риторику, полемику и начинает всё это осваивать по ходу дела. А пока не освоит, сколько он наломает дров?
Поэтому первое, о чём нам говорили, когда мы учились в Москве и других местах, – о том, что главного врача, руководителя, надо готовить как минимум год-полтора. Причём он должен проходить стажировку на рабочем месте у людей, которые являются опытными специалистами в этом деле. Будущий главврач обязательно должен проходить стажировку, как и уже работающий главврач. Плюс непрерывная переподготовка, повышение профессионального уровня и
уровня руководителя. Только это не так, как раньше – отправили людей один раз в пять лет на условные или формальные курсы, выдали «корочку», и все счастливы, а толку нет.
– А надежда на выправление ситуации есть?
– Да, актуальность этого осознана. Над изменением программ подготовки специалистов, в том числе руководителей, работают уже федеральное министерство и Национальная медицинская палата.
А если говорить о подготовке врачей в нашем медуниверситете, то и здесь имеется значительный прогресс. Я два года председательствовал в государственной экзаменационной комиссии в ДГМУ, и могу сказать: с приходом нового ректора идёт значительный подъём уровня подготовки медицинских кадров. Там можно учиться и получать современные крепкие знания. У меня сын закончил медуниверситет и сейчас учится в ординатуре в Москве по методам лучевой диагностики. У него и его сверстников знания очень хорошие. Они готовы к врачебной деятельности, знают каналы сбора и изучения информации, научились учиться, у них хороший кругозор. Это молодые люди, которые не остановятся на одном уровне, а будут расти и развиваться дальше. Ведь если хоть один человек может быть подготовлен на таком уровне, значит, эти условия есть и для других. Просто кто-то не хочет или не может учиться по своим психофизиологическим способностям или пристрастиям.
– Часто в обществе идут разговоры о том, что многие врачи не выполняют свой врачебный долг, не выражают должной в их профессии самоотверженности, отказываются выслушать и осмотреть пациента. Всегда ли справедливы эти претензии?
– Вот такая вещь есть, и я очень хотел бы донести её до читателя.
Первое. У медицинской организации есть все права, как и у любой другой бюджетной организации.
Второе – медицинские работники от того, что они называются медработниками и носят белые халаты, не являются слугами для всех остальных. Медицинские организации и их работники имеют те же гражданские права, что и все остальные. По своей специальности они не предназначены для прислуживания кому-либо. У них ответственная, высокоинтеллектуальная и очень малооплачиваемая работа по сравнению с их зарубежными коллегами.
Поэтому я бы хотел, чтобы должное уважение и отношение к учителям и врачам, которое было в советское время, вернулось сейчас. Ни один медицинский работник не выходит из дома кроме как с желанием что-нибудь сделать и кому-нибудь помочь. Это его предназначение от природы и от профессии. И когда не очень воспитанные люди приходят и говорят: «Вы должны, обслужите меня!», – это недопустимо.
К нам тоже приходят такие люди. Их бесполезно убеждать, что запись к врачу закрыта, что талонов нет. У него плановое посещение, ничего срочного, но он рвётся пожаловаться и доказать, что прав. Но медики – это не неприкасаемая каста, которые всем должны. Они готовы всем помочь, но делать из них слуг нельзя. Врач никому ничего не обязан. У него есть, конечно, моральные обязанности и чувство ответственности, но не до такой степени. Есть у него и гражданские права, как и у всех остальных граждан. Почему все думают, что врач всем и всегда должен? Представьте, что будет, если за рубежом врача, который получает 20 тысяч евро, кто-то решится отвлечь на 20 минут бесплатной консультации? Никому такое в голову и не придёт.
Почему я не могу пойти сейчас к юристу и бесплатно проконсультироваться? Меня же не примут нигде. И ни один парикмахер меня не подстрижёт бесплатно. А врач? Его профессиональные умения – это интеллектуальная собственность, наработанная годами. Врач работает здесь по графику в тот период времени, которое у него организация или государство купило. У него есть набор знаний и умений, есть время, за которое он должен эти деньги отработать. Всё остальное – в рамках платных медицинских услуг, при обоюдном желании и в установленном законом порядке.
Речь не идёт об экстренных случаях, когда дело касается жизни и смерти, это всё оговорено оказанием медицинских услуг в системе ОМС. Но ко мне, допустим, приходят ежедневно на консультацию 8–10 человек и много лет так. У нас в уставе прописано было давным-давно, что мы, как и любая бюджетная организация, имеем право оказывать платные медицинские услуги. Ни в коем случае не взамен бесплатной медицины. Я ни одному человеку в консультации или помощи не отказал и принимаю всех бесплатно, но я не считаю, что каждый медицинский работник обязан бесплатно выполнять какие-то действия, не прописанные в его рабочем графике. Мы же не веник в углу, которым взяли и подмели.
– Очень много появляется в прессе и соцсетях мнений о компетентности действий врачей. Диванные эксперты теперь считают себя вправе давать оценку квалификации врача. Особенно охотно проходятся по действиям врачей в случае смерти пациентов. Это ведь случается, никуда от такого не деться. Что с этим делать, как реагировать?
– В вашем вопросе уже есть ответ: некомпетентные в вопросах медицины люди дают свою оценку. То есть люди с не самыми лучшими моральными качествами и абсолютно безнаказанно, на широкую аудиторию вещают что попало, чаще всего инкогнито или под вымышленными именами. Это издержки современного социального общения. Но ещё есть такая вещь в Дагестане: ввиду религиозных правил и традиций нет вскрытия умерших пациентов. В подавляющем большинстве случаев такие вопросы бы не возникали. А так можно говорить и писать всё, что вздумается.
Но, знаете, из 12 тысяч пролеченных за год случаев в нашей больнице (из них 15% прооперированных очень тяжёлые, в большинстве своём пожилые люди) умерло четверо. Все они были с запущенным раком разной локализации, лежали у нас на вспомогательном лечении.
Низкая смертность говорит о том, что мы работаем, и работаем результативно.
– А как к вам можно попасть? Какие услуги вы оказываете своим пациентам?
– К нам можно попасть с любым направлением из любой поликлиники. Мы оказываем помощь по полному спектру хирургической помощи, включая пластические операции при грыжах и так далее, операции на желудке, кишечнике, молочной и щитовидной железах, прямой кишке и т. д., оказываем полный спектр гинекологических операций, в том числе при бесплодии, операции при урологических заболеваниях. У нас квалифицированные кадры работают в отделениях кардиологии, неврологии, урологии, реабилитационном отделении (два специалиста учились в Казани три месяца, сейчас ещё на 2 месяца поехали). Имеются все современные диагностические возможности. У нас добрый, думающий и заботливый персонал, так что помощь и внимание гарантированы.
Наверняка с таким руководителем и его коллективом избавиться от недугов гораздо проще. Ведь независимый, компетентный и авторитетный врач – это как раз тот специалист, которого мы хотим видеть в любом лечебном учреждении.
- 77 просмотров