Исчезли солнечные дни. И птички улетели. А легендарный Дауд Абдусаламович, похоже, навсегда сложил полномочия, покинув своё царство, которое ещё вчера было невозможно без него представить.
Не знаю, как там ситуация на воле, но у нас тут события развиваются стремительно. На момент написания данного предложения экс-хозяин махачкалинского СИЗО находится в махачкалинском ИВС, и сегодня в отношении него должна быть избрана мера пресечения. Один из его верных сотрудников по имени Махач – тот самый, которого мой адвокат охарактеризовал как 100-килограммового мужика, усаживающегося в нескольких метрах от нас на табуретке и засекающего нам ровно 10 минут, – имел привычку говорить арестованным чиновникам: «Всегда на коне не бывает, иногда под конём тоже надо быть» (лексика оратора сохранена). Какие перлы выдаёт Махач Магомедович сейчас, мне неизвестно – он внезапно испарился.
Если суд арестует Дауда Абдусаламовича на 2 месяца, его вроде как должны будут вернуть в собственную же резиденцию. С той лишь разницей, что из кабинета начальника ему придётся переселиться в камеру для заключённых. Он был очень жёстким руководителем: любому, кто хоть немного знаком с ситуацией изнутри, будет крайне проблематично представить его бывших подчинённых в качестве его надзирателей. Когда к нашей камере приближалась утренняя проверка и в группе сотрудников не было представителей начальства, можно было слышать их оживлённую беседу и беззаботный смех. Когда присутствовал Эльдар Эмирасланович, первый заместитель начальника, стояла тишина. Когда же на обходе появлялся Дауд Абдусаламович, тишина стояла гробовая. Сотрудники контролировали при нём даже своё дыхание. Сейчас его бывших подчинённых можно поделить на три категории: тех, кому весело (большинство); тех, в чьих глазах читается растерянность; тех, кто исчез. Оператора Зарему можно выделить в отдельную категорию: она переживает за начальника. Но она, по-моему, за всех переживает.
Злорадство никогда не числилось в длинном списке моих недостатков. Заметка о Дауде Абдусаламовиче была набросана и готовилась к публикации ещё в те дни, когда его арест было невозможно вообразить. Когда, прочитав её, он мог поручить местным «торпедам» исполнить в отношении меня так называемый дубинал – ритуальный обряд, после которого ягодицы заключённого сильно увеличиваются в объёме и перекрашиваются в тёмно-синий цвет. Сейчас, когда Дауда Абдусаламовича задержали, я подумывал ничего о нём не писать. Неудобно как-то. Но всё же на моей памяти это один из самых ярких примеров ситуации, когда человек попадает в жернова системы, которую с такой пылкостью ужесточал. Махач как-то говорил мне: «Некоторым обязательно надо посидеть в тюрьме, а то землю под ногами перестали чувствовать».
На момент написания данного предложения мой сокамерник Рахматула вернулся из Советского суда и рассказал, как встретил там начальника в наручниках. На вопрос одного из арестантов: «Как ты, Абдусаламович?» – Он ответил: «Ничего, держимся! Будем теперь вместе требовать наши права». Держался он и выглядел действительно достойно. Без доли иронии от души желаю ему добиться исполнения всех своих прав. Не без сожаления, конечно, о том, что о «наших» (теперь уже) правах Дауд Абдусаламович вспомнил лишь тогда, когда из начальника тюрьмы превратился в заключённого.
Когда мой общественный защитник – слабая хрупкая девушка, которая в последнее время много плакала, – зашла в кабинет начальника СИЗО и вежливо спросила, почему свидания её мужа с адвокатами ограничиваются десятью минутами, он сорвался на свой традиционный не терпящий возражений крик – монолог, завершив его словами: «Это для вас он красавчик, а для меня – обвиняемый в терроризме». Сразу после задержания Дауда Абдусаламовича моё свидание с адвокатом в корпусе «Г» («Гуантанамо») впервые за полгода продлилось больше 20 минут. Мне даже стало казаться, что я злоупотребляю добротой «корпусного», из-за чего мы встали и сами сказали, что закончили. А ещё после его задержания мне наконец-то оформляют подписку на газеты. Поэтому, если Дауд Абдусаламович хочет добиваться своих прав, ему в первую очередь придётся бороться с такими начальниками, каким он был сам. Выйдя из зала суда, бывший начальник указал на сидевшего в клетке Ричарда Туккатула и сказал, что будет теперь «писать как он» (Ричард много месяцев сидит в одиночной камере и целыми днями пишет жалобы и заявления). Что ж, мы полностью поддерживаем бывшего начальника. Главное, чтобы его бывшие подчинённые не выбрасывали его жалобы в урну за первым углом, как они делали это с жалобами Абубакра Ризванова, и чтобы Дауду Абдусаламовичу не пришлось, подобно ему, объявлять из-за этого голодовку. Кто знает, может быть, увидев тюрьму с другого ракурса, бывший начальник пожелает стать правозащитником или адвокатом, которых он при мне имел неосторожность называть чмошниками (прошу у читателя прощения).
Не так давно я был удостоен чести побывать в кабинете Дауда Абдусаламовича. Не читая моего заявления, которое было у него в руках, начальник спросил, что я от него хочу. Я повторил написанное на бумаге: сказал, что желаю подписаться на четыре печатных издания. Услышав слово «Черновик», он пустился в десятиминутный ор – монолог, из которого я никак не мог не узнать, как сильно он не любит эту газету. Он смотрел на меня и всё ждал, что я начну оправдываться и защищать перед ним «Черновик». Вместо этого я попытался донести до него, что он имеет на своё мнение полное право и мне вовсе необязательно его переубеждать, чтобы оформить подписку: закон позволяет – я подписываюсь, нет – нет; зачем ругаться? Тут он совсем взорвался: «Ах закон?! Что такое закон?! Законом можно крутить как угодно! Вот посажу тебя в одиночную камеру по закону, будешь знать потом! Закон… Убьют в Сирии по закону 40 мирных жителей, а потом тут жалуются, что по закону матрас слишком тонкий!» Шутку я оценил, но что так далеко с этим матрасом дело зайдёт, конечно, не думал. (См. новость на сайте chernovik.net – «Начальник СИЗО может уйти под арест из-за матраса и подушки). А если бывший начальник вдруг скажет, что матрас ему «подкинули», то я напомню другие его известные слова: «Подкидывают знаешь кому? Шайтанам или *** (здесь должно быть матерное слово)! Мне почему ничего не подкидывают?»
Главный вывод, который я вынес из кабинета Дауда Абдусаламовича, можно сформулировать так: многие беды в стране от того, что её начальники, директора и главы не менеджерами себя видят нанятыми, а сплошь вождями, царями и полноправными хозяевами. В любом случае я ещё раз желаю ему удачи в отстаивании своих прав. Если они будут нарушаться, «Черновик», уверен, обязательно его поддержит. Чем заслужит ненависть каких-нибудь других начальников – беззаконников. Такова уж журналистская судьба. А новому руководству СИЗО желаю всегда оставаться людьми и не забывать, что заключённые – тоже живые люди, многие из которых к тому же не совершали преступлений, в которых их обвинили. Кстати, не желает ли новый начальник дать мне интервью специально для «Черновика»? Говорят, он читает нас.
P. S. Перед написанием данной заметки я опросил четверых сотрудников СИЗО, одним из которых была девушка, а также большое количество арестантов. Приведённые в ней факты и примеры известны и имеют множество свидетелей.
P. P. S. На момент написания данного предложения поступает срочная информация о том, что Махач тоже задержан… Кажется, всё только начинается... ]§[
28 ноября 2019 г.
Из СИЗО-1 г. Махачкалы
- 165 просмотров