Безусловным лидером по информационному сопровождению сегодня являются украинские события. Одним из самых активных проводников государственной политики по этому вопросу стал Совет Федерации РФ, давший президенту страны широкие полномочия, вплоть до использования вооружённых сил страны в соседнем государстве. Среди его инициаторов был и сенатор от Дагестана, вице-спикер Совета Федерации Ильяс Умаханов. В беседе с нами он рассказал не только о перипетиях вокруг украинского вопроса, но и о прошлом, настоящем и ожидаемом будущем нашей республики. Как в плане экономическом, так и политическом.
– Ильяс Магомед-Саламович, каково, на ваш взгляд, истинное видение федеральным центром настоящего и будущего Северного Кавказа в целом и Дагестана в частности? Насколько оно совпадает с вашей собственной позицией?
– Оптимальный баланс полномочий центра и регионов, совершенствование механизмов федеративного устройства остаётся актуальной задачей не только для нашей многонациональной и многоконфессиональной страны. Мы должны помнить, что основные поступления российского бюджета формируют всего несколько нефте- и газодобывающих регионов и столичные мегаполисы, половину общего объёма поступлений налогов на прибыль собирают всего 6 регионов. 74 региона в той или иной степени дотационны. Например, в советское время существовала система планирования распределения производительных сил, которая предусматривала опережающий рост национальных окраин страны.
Но времена меняются. В последние годы, уже без малого четверть века, мы не наблюдаем прежних приоритетов. Ресурсы федерального центра позволяли обеспечивать лишь минимальный уровень социальной обеспеченности регионов.
Хочу напомнить, что в 90-е годы практически во всех субъектах существовала острая проблема роста задолженности по зарплате, детским пособиям, пенсиям и так далее. Тогда в оборот было введено такое понятие как «защищённые статьи» – зарплата, пособия и другие необходимые расходы. Их нельзя было сокращать ни при каких обстоятельствах. И сегодня социальная направленность бюджета – безусловный приоритет.
В мае 2012 года своими первыми указами вновь избранный президент России поручил довести до среднего уровня зарплату врачей, учителей, работников культуры. Эту задачу в основном выполнили, но на это собственных ресурсов у многих регионов не хватило – разница в бюджетной обеспеченности у разных субъектов достигает 40 раз.
Значительно возросли долги регионов, которые сегодня вместе с муниципалитетами составляют два с лишним триллиона рублей. Это огромная сумма. Недавно в Совете Федерации проводились парламентские слушания с участием федеральных министров, финансистов, экспертов. Речь шла не просто о децентрализации, передаче определённых полномочий регионам, а о финансовом обеспечении этих полномочий. При этом регионов-доноров в стране становится меньше.
Это связано с перераспределением налоговых поступлений между субъектами и центром в пользу последнего. Надо признать, что концентрация финансовых средств в центре всё же позволяет нивелировать финансово-бюджетное отставание отдельных субъектов, и в целом Дагестан и другие высокодотационные регионы от этого выигрывают.
Тем не менее Северный Кавказ, в частности Дагестан, остаётся для центра регионом повышенного внимания. Определённые опасения, что с присоединением Крыма и Севастополя внимание ослабеет, думаю, напрасны. Об этом свидетельствует и создание отдельного министерства по социально-экономическому развитию Северного Кавказа. Убеждён, что у Дагестана есть потенциал устойчивого экономического развития. Но это не означает, что мы должны формировать у населения завышенные ожидания, создавать иллюзии, что все проблемы можно решить за короткий период. Деиндустриализация, отток квалифицированных кадров, другие негативные социально-экономические процессы проходили десятилетиями. А ломать всегда легче, чем строить.
– Вы являлись одним из сенаторов, наиболее активно поддержавших решение о вхождении Крыма и Севастополя в состав России, Евросоюз даже включил Вашу фамилию в предсанкционный список. Насколько сложно далось это решение нашей стране, каковы могут быть его последствия, в том числе какие международные санкции нас ещё ждут?
– Санкции не сводятся только к каким-то мерам прямого экономического воздействия, тем более мировая практика доказывает, что они не всегда могут быть эффективны. В конце концов, их можно оспаривать, они противоречат нормам ВТО и тем обязательствам, которые принимаются при вступлении в эту организацию. Но существуют косвенные последствия, ограничения, в том числе негласные – это, прежде всего, доступ к внешним источникам инвестиций, технологиям. Если некоторые из них будут перекрыты, то, конечно, это создаст для нас сложности. Что касается включения моей фамилии в санкционный список, воспринимаю это иронически: у нас наблюдается большая конкуренция среди желающих попасть в этот список. Недавно на передаче у Владимира Соловьёва Владимир Жириновский хвастался, что в списках нет ни Зюганова, ни Миронова, а он сам присутствует. На следующий день списки опубликовали. Владимира Вольфовича там не оказалось, а вот Миронов был. Многие удивились, например, когда в списки попал и помощник президента Андрей Фурсенко. Он, не без юмора, заявил, что его, наверное, включили туда за ЕГЭ. Моя фамилия пока есть в предсанкционном списке, но я к этому отношусь совершенно спокойно. У меня нет активов, счетов за рубежом, поэтому флаг им в руки. Думаю, что доставлю большую радость своей семье, если буду находиться чуть больше дома. Загранпоездками за последние тридцать лет обделён не был. Единственное, есть некоторые страны, где у меня живут друзья и куда нередко приглашают на различные мероприятия. Кстати, руководство Словакии недавно передало, что, невзирая на санкции, их страна всегда готова дать зелёный свет для российских парламентариев.
– Значительная часть российского общества с тревогой воспринимает происходящие на Украине события. Люди опасаются разрастания гражданской войны, втягивания в конфликт российской армии и войск стран НАТО. Скажите, в этом случае вы, как человек, давший согласие на ввод войск на территорию Украины, отправите своих детей на эту войну?
– Ситуация на Украине сегодня беспокоит весь мир. При этом на западных и украинских телеканалах идёт антироссийская информационная атака, которая по своему цинизму и наглости напоминает сценарий искажённого освещения югоосетинских событий. Но я всё же надеюсь, что у политиков стран Запада хватит здравого смысла не переходить грань, провоцируя прямой вооружённый конфликт с Россией. В сущности, они всё понимают, но действуют инерционно и по шаблону, который им удалось реализовать в других странах – Югославии, Ливии, Ираке. Даже на последней сессии ПАСЕ в личных беседах многие депутаты выражали понимание и поддержку, хотя в зале голосовали «как надо». Если же безумие возобладает и кто-то, например, попытается вернуть Крым силовым путём, то я уверен, что мы дадим достойный отпор. Уверен, если потребуется, то и мои сыновья будут воевать против неонацистов так же достойно, как воевал против фашизма их дед. Магомедсалам Умаханов прежде всего был офицером. 10 лет отслужил в армии, с 1938 по 1948 год. В нашей семье сильные военные традиции. Мой старший сын работал в правоохранительных органах, а младший – на таможне. И поэтому ни у кого не должно быть никаких сомнений относительно того, что я или мои сыновья не останемся в стороне. Очень рассчитываю на то, что всё же дело до этого не дойдёт. Итоги переговоров Владимира Путина с руководством ОБСЕ, стремление России к поиску мирных развязок ситуации на Украине дают основания надеяться на такой результат. Мне бы очень хотелось, чтобы эта позиция по достоинству была воспринята и Западом, и США, и киевским режимом.
– А каковы главные отличия ситуации на юго-востоке Украины от того, что было в Южной Осетии, когда Россия незамедлительно ввела свои войска?
– Юридически отличие в том, что Саакашвили совершил акт агрессии против России, напав на военную базу российских миротворческих сил, что равноценно нападению на Россию. Поэтому ситуация несколько отличается. Крым и Севастополь – отдельная тема. Крым в своё время – да, передавался, но с многочисленными нарушениями международных норм и законодательных процедур Советского Союза. В мае 1992 года Верховный совет России признал передачу Крыма Украине недействительной. В 1994 году, когда заключался Будапештский меморандум, Крым и Севастополь не были частью Украины, так как действовала Конституция Крыма 1992 года, декларирующая суверенитет республики. По Севастополю вообще нет никаких исторических и правовых документов, это был город союзного подчинения и незаконно контролировался Украиной.
– Когда Совет Федерации давал президенту страны разрешение на использование вооружённых сил, сенаторы ведь имели в виду не только Крым и Севастополь, но и Украину в целом?
– Да, этот вопрос обсуждался. Тогда никто не знал, как будет складываться ситуация. Поэтому ограничить президента в использовании вооружённых сил на той или иной территории с точки зрения военной тактики и стратегии было бы недальновидным шагом. Хотя речь, конечно, шла о Крыме и Севастополе. Скажу даже больше. На каком-то этапе, пока ситуация не вышла из-под контроля, эта мера, когда президент мог использовать не только политико-дипломатические методы, но и военную силу, была своего рода дубинкой, чтобы остудить горячие головы. Вообще, пройдёт какое-то время, и военные историки расскажут, как в Крыму была проведена блестящая операция без единого выстрела. Хочу напомнить, что в это время там находилось почти 20 тысяч украинских военнослужащих.
– К Крыму ещё вернёмся. Сегодня в дагестанском обществе идёт оживлённая дискуссия о результатах политики Рамазана Абдулатипова за истекший период. Как вы считаете, удалось ли решить поставленные задачи по обновлению и очищению власти, изменению кадровой политики, вырвать Дагестан из затяжного политического и экономического кризиса?
– Во-первых, я не стал бы излишне драматизировать по поводу «затяжного кризиса». История Дагестана начинается не в 2013 году. И до этого тоже были не только падения, но и взлёты. Во-вторых, прошло слишком мало времени, чтобы можно было коренным образом изменить систему. Даже лоза даёт урожай только на третий год. Посадить виноградники весной и собрать урожай к осени того же года невозможно. Так устроена политическая эстафета, когда фундамент добрых дел и поступков закладывает один человек, а лавры достаются другому. Точно так же то, что делается сегодня, может дать плоды через год или два. Хотя нас может ожидать не лучшая экономическая конъюнктура.
Плохо то, что в обществе сложились завышенные ожидания мгновенного решения всех проблем. Для этого у республики элементарно нет нужных ресурсов. Внутренние ресурсы у нас невелики. А одними бюджетными вливаниями экономику не поднять. Они не могут сделать процветающей страну, отдельный регион, район или город. Бюджетом экономику не делают. Хороший пример – Калужская область. Она двигается вперёд не за счёт бюджета. Там просто используют понятные, прозрачные, апробированные экономические инструменты. Они обеспечили абсолютно прозрачную систему функционирования бизнеса. Там не кошмарят бизнес. Они создают инфраструктуру, максимально благоприятные условия для бизнеса. Этот когда-то аграрный регион превратился в развивающуюся индустриальную область. Нам ещё предстоит многое сделать, чтобы экономические механизмы заработали в республике в полной мере.
– Кто или что мешает им заработать?
– Стратегия, в которой заложено немало хороших идей, в большей мере отвечает на вопрос «Что делать?». На вопрос «Как делать?» отвечают конкретные программы, должно быть профессиональное сопровождение выполнения этих задач. Механизмы не могут заработать на обременениях. В Дагестане земля в дефиците, и она же одновременно не обрабатывается. К примеру, взять тот же Азербайджан. Прямые аналогии проводить некорректно, но тем не менее. В начале 90-х годов государство было на грани исторического коллапса. Ничего не было, в Дагестане закупали мясо. Посмотрите сегодня. Там нашли свои механизмы для стимулирования развития экономики, сельского хозяйства и частного предпринимательства.
– Одним из главных постулатов руководства Дагестана было обновление кадрового состава чиновников. В чём причина такого отставания?
– Проблема кадров в Дагестане возникла не сегодня. Когда-то республика была кузницей кадров, а сегодня скамейка запасных очень короткая. На Востоке говорят, что нужно копать колодец задолго до того, как захочешь пить. Чтобы сегодня иметь необходимый кадровый потенциал, нужно было озаботиться этим лет 10–15 назад, причём в рамках всей страны. Пока же доминирует принцип личной преданности, а не профессионализма, что подрывает конкурентную среду, лишает потенциальных претендентов социальных лифтов.
– Что, на ваш взгляд, можно сделать по искоренению в республике таких негативных явлений, как коррупция и клановость?
– Как я уже говорил относительно ситуации на Украине, коррупция и клановость – это не только дагестанские или российские явления.
Поменять «чужих» на «своих» – это не очищение власти, и тем более не борьба с клановостью и коррупцией. Коррупцию надо победить внутри себя, в головах и сознании людей. К сожалению, мы часто на кухне или иногда публично бичуем коррупционеров, но когда дело касается самих себя, начинаем невольно размышлять, «как решить вопрос»?
Основатель Сингапура, отец нынешнего премьер-министра г-н Ли Куан Ю как-то однажды сказал, что победить коррупцию можно только в том случае, если ты готов посадить в тюрьму своих лучших друзей.
Очевидно, что в борьбе с коррупцией один в поле не воин. Требуется мобилизация всех эшелонов власти, общественных институтов, религиозных структур. Дело выигрывает только тогда, когда ты имеешь рядом с собой сильных, профессиональных людей, которые могут оспаривать твоё мнение, не соглашаться, иметь свою точку зрения.
– На недавнем культурно-инвестиционном форуме Рамазан Абдулатипов упрекнул вас в том, что вы «убежали в Москву от национального костюма». Чем, на ваш взгляд, был вызван подобный демарш?
– Я бы не стал придавать этому эпизоду, как говорил Расул Гамзатов, «международного значения». Хотя это не лучшее проявление культуры политического диалога, тем более на «культурном форуме». Всегда есть соблазн ответить резко. Иногда бывает труднее сдержаться, чем высказаться.
«Бежать от костюма» – это больше из репертуара для детей Корнея Чуковского. Свою первую черкеску я носил ещё в детские годы. В моём личном архиве должно было сохраниться фото того времени.
Я повторю то, что говорил и на самом форуме: дагестанцы, живущие за пределами республики, всегда оставались с культурой и традициями своего народа. В бегстве от кого-либо или от чего-либо замечен не был. Более того, в начале 90-х, в трудные для нашей республики годы, вернулся в Дагестан, оставив достаточно обустроенную жизнь в Москве и неплохие финансовые перспективы. Тогда пиара было поменьше, а проблем – куда больше. Я участвовал в выборах по одномандатному округу в Махачкале, затем работал в Народном собрании и правительстве. И даже после серии покушений, несмотря на заманчивые предложения вернуться на работу в Москву, я из Дагестана никуда не уезжал. Никогда не стыдился своей национальности. И в России, и за её пределами с гордостью называю себя дагестанцем, и для этого не всегда обязательно надевать национальный костюм.
Кстати, идея с национальным костюмом была предложена несколько лет назад нынешним председателем Общественной палаты Дагестана Гамзатом Гамзатовым. И хорошо, что её удалось полноформатно реализовать Рамазану Абдулатипову. Хотя всегда лучше, когда инициатива идёт снизу. Когда три года назад мы открывали очередной международный турнир по боксу памяти М-С. И. Умаханова, то мои внуки вышли приветствовать гостей именно в национальных костюмах. Мы подарили тогда черкески и детям главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова.
Национальный костюм – это, безусловно, важный символ нашей культурной идентичности. Но демонстрация одежды – не самоцель. Не черкеска, независимо от того, висит она, лежит или стоит, делает мужчину дагестанцем.
Мужчину делают поступки, дела, внутренний стержень. Черкеску нужно носить внутри себя, иначе это может стать маскарадом, картинкой для фото- и телекамер. Мы же к ветерану войны в старом потёртом кителе или к воину-афганцу, у которого из-под рубашки пробивается тельняшка, испытываем не меньшее уважение, чем к чиновнику в новом национальном костюме за несколько тысяч долларов.
– В последнее время в Интернете и ряде «жёлтых» СМИ идёт непрерывная информационная атака против вас. Известны ли вам её инициаторы и их цели?
– Думаю, что любой человек, занимающийся публичной политикой, должен быть готовым к тому, что время от времени недоброжелатели будут предпринимать информационные атаки с целью опорочить его имя и репутацию, что рано или поздно отсутствие нормальных честных правил допускает возможность поливать, очернять и тому подобное. В последние пару лет в мой адрес предпринимаются по две-три подобные «акции» ежегодно. И всякий раз речь не идёт о каком-то реальном компромате, так как его просто нет. Авторы сливов пытаются либо повлиять на общественное мнение, либо пощекотать нервы. Последнее бесперспективно – нервы у меня крепкие.
Если в первое время и переживал, то теперь отношусь равнодушно.
Связаны информационные атаки обычно с двумя основными причинами. Первая – недовольные распределением между регионами национальной квоты по хаджу упрекают, что Дагестану выделяют завышенную квоту, стараются надавить и пытаются получить что-то сверх нормы. Никто ничего не получает, но в среднем раз в год пытаются. Вторая – политическая конъюнктура в республике.
Единственное, раньше эта писанина не носила такого скабрёзно-грязного характера.
Порой удивляешься буйной фантазии авторов компромата. Пытаются представить меня неким финансовым гением, дистанционно руководившим из Москвы целой банковской империей. Хорошо хоть, что мне не приписывают владение десятками других российских банков, у которых отозвана лицензия. Вынужден их разочаровать: мои интеллектуальные способности и познания в банковской сфере авторы слегка переоценивают. Когда банк «Экспресс» занимался благотворительной деятельностью, помогал детям-инвалидам, продвигал идеи исламского банкинга, то никто не вспоминал моего имени. Но стоило отозвать у банка лицензию, и «виновного» тут же определили.
Хотя самый пострадавший человек в этом смысле – это я. Всё же неприятно, когда твоё имя тупо продолжают полоскать те, кому нет никакого дела до проблем вкладчиков банка. Как-то я попросил помощников сверить фамилии и имена более 900 подписантов интернет-петиции с именами одиннадцати тысяч вкладчиков банка, список которых был ранее размещён в Интернете. Они обнаружили лишь несколько совпадений вполне распространённых имён. То есть лишь десятая доля процента от числа лиц, подписавших петицию, могут быть реальными пострадавшими вкладчиками. Более того, подписанты открыто комментировали, что денег в «Экспрессе» у них нет, но они присоединяются к «общему делу».
Конечно, мне известны инициаторы и исполнители этих грязных пиар-акций. Медийщики откровенно признавали заказной характер публикаций, в некоторых случаях извинялись и снимали публикации с сайтов.
– Как обстоит дело с организацией хаджа в последние годы? Когда мы сможем рассчитывать на повышение национальной квоты паломников?
– Главная проблема – в недостаточности национальной квоты. В среднем в год выезжало около 20 тысяч паломников. Однажды нам удалось добиться 10-процентного увеличения этой квоты. Но, в связи с масштабными работами по реконструкции в Мекке, с прошлого года квота для всех стран снижена на 20 процентов. В этом году в хадж поедет 16 400 человек. Мы обращались к королю Саудовской Аравии с просьбой о сохранении прежней квоты, просьба рассматривается.
Уровень организации хаджа сейчас достаточно высокий. Это отметил и министр по делам хаджа Королевства Саудовская Аравия доктор Бандер бен Мухаммад Хаджар во время нашей встречи.
– Немало людей в Дагестане не исключают, что в ближайшей или отдалённой перспективе вас могут рекомендовать на пост руководителя республики. Готовы ли вы вернуться в Дагестан, если такое решение будет принято руководством страны? Есть ли у вас видение решения проблем населения республики?
– Давайте определимся с тем, что этот вопрос никак не связан с очередной волной слухов о возможной отставке Абдулатипова. Дагестан – очень важный стратегический регион, а Рамазан Гаджимурадович – известный политик федерального масштаба. Когда принимается то или иное решение, то оно принимается с учётом анализа всех обстоятельств и факторов.
Такой частый вброс недостоверной информации – это чушь. Когда принимаются серьёзные кадровые решения, то об этом в стране знает только один человек. И, как мы все хорошо знаем, он умеет хранить в секрете свои планы.
Поразительная «осведомлённость» некоторых экспертов и журналистов о кадровых назначениях президента страны, о которых он сам даже не подозревает, могли бы вызвать лишь ироническую улыбку, если бы они не подрывали общественную стабильность и не сказывались на имидже Дагестана.
Поскольку мы договаривались не обходить острые вопросы, скажу, что на эту тему со мной никаких разговоров не велось, а самовыдвижением или самоназначением я никогда не занимался. Я получаю удовлетворение от своей работы, надеюсь, что то, как я её выполняю, не вызывает нареканий.
– Тем не менее, если предложат, вы готовы возглавить Дагестан?
– Поскольку предложить может только один человек, то я не вижу оснований, при которых я могу сказать нет. Говорю абсолютно искренне, хотя прекрасно знаю, что работа руководителем республики – это адский труд, а не приз за хорошее поведение. Это работа, требующая огромного напряжения сил и здоровья, в том числе душевного. Что такое быть ответственным за республику, мне известно с детских лет на примере отца и представителей старших поколений. Даже в более стабильные советские времена власть была бременем, требующим от руководителя ответственности и самоотречения. В своей жизни я проработал в МИД СССР, ЦК ВЛКСМ, дагестанском парламенте, правительстве, Совете Федерации. Всё это хорошая школа, позволяющая понять механизм управления страной и отдельным регионом. Но готовых рецептов никогда не бывает. Есть опыт, подходы, идеи, видение. Есть компетентные профессионалы, которых можно привлечь к работе. Их немало и в нынешних органах государственной власти республики.
В Дагестане нужно уметь договариваться, ведь наша республика имеет более десятка народов со своей историей государственности. Руководитель региона всё же не властитель, а лишь проводник политической линии и воли народа. Без реальной поддержки населения ни у кого ничего не получится. А для этого нужно уметь вести политический диалог, договариваться, объединять людей вокруг общей идеи.
При этом мне кажется, что каждый патриот своей родины всякий раз, когда может принести пользу своей республике в любом качестве, не должен думать о своём собственном благополучии и удобствах.
– Ряд аналитиков считает, что после присоединения Крыма к России туристические перспективы Дагестана сильно ухудшились. Что вы думаете по этому поводу?
– Как-то я разбирал архивы отца и наткнулся на документы середины 70-х годов. Там была копия одной записки в Политбюро КПСС, связанной с необходимостью выделения дополнительных лимитов городу Махачкале по основным видам продуктов питания. Дело в том, что за выходные дни из магазинов города всё выкупалось приезжими, прибывавшими отдохнуть на берег Каспийского моря. Буквально на выходные дни территорию Дагестана пересекали тысячи и тысячи автомобилей, автобусов. Забивалось всё побережье Каспия, были переполнены все санатории, базы отдыха и так далее. Море – это естественное преимущество Дагестана. Я бы не стал возлагать большие надежды на горнолыжный туризм, потому что тут достаточно высокая конкуренция с другими регионами, и она постоянно возрастает. Тем более что в этом направлении очень динамично развивается Азербайджан. В прошлом году я был в Габалинском районе и видел, как там всё развивается. Рассказывали, что в Гусарском районе ещё лучше. Невзирая на то, есть Крым или нет, перспектива развития Каспийского побережья у нас сохраняется.
Дагестан обладает значительным потенциалом в сфере познавательного и религиозного туризма. В республике насчитывается 6,5 тыс. объектов культурного наследия, в том числе единственный в округе объект Всемирного наследия ЮНЕСКО – «Цитадель и исторический город в крепостных стенах Дербента». Дербент имеет хорошие перспективы, будем надеяться, что юбилей города послужит хорошим толчком для его продвижения на туристическом рынке.
В Дагестане же главный тормоз развития туризма – это безопасность. Остальные вопросы в той или иной мере решаемы сегодня. Вторая группа вопросов – это уровень сервиса, цены, логистика. Если цена поездки в Дагестан будет выше, чем перелёт в Турцию, конечно же, туристы поедут туда, где дешевле и лучше сервис.
– Вы представляете в Совете Федерации исполнительную власть Дагестана. Как часто там обсуждаются вопросы, касающиеся Дагестана? Насколько плотно вы, как сенатор, контактируете с руководством Дагестана по наиболее острым вопросам развития республики?
– Основной продукт работы парламента – российское законодательство – всегда касается и Дагестана. Конечно, его важными элементами являются федеральный бюджет, государственные программы, которые напрямую связаны с нуждами республики. К тому же у вице-спикера есть немалые возможности решить тот или иной вопрос с руководством федеральных министерств и ведомств, крупных компаний. И таких вопросов всегда много: от установки в Москве памятника Расулу Гамзатову и помощи в получении дагестанскими предприятиями госзаказов до строительства энергоэффективных домов, детских садов и т. д.
Стараюсь держать руку на пульсе республиканских проблем и по мере сил быть полезным республике. Контактировать приходится не только с главой республики, но и с руководством парламента, правительства, постпредством, муниципальными образованиями.
В разные годы интенсивность такого взаимодействия складывалась по-разному. Мне посчастливилось работать со всеми руководителями республики в постсоветский период. С большой теплотой вспоминаю период работы с Магомедали Магомедовичем Магомедовым. Мне откровенно импонировал его стиль работы. Он никогда не терял самообладания, разговаривал с людьми с чувством уважения к человеческому достоинству, выдержанно, никогда не переключал телефоны на помощников. Любой руководитель той поры подтвердит тот факт, что трубку «вертушки» Магомедали Магомедович всегда брал сам.
В Совете Федерации есть разные форматы обсуждения региональных проблем: это парламентские слушания, дни регионов, депутатские запросы, специальные рабочие комиссии, как, например, северокавказская, по ВТО, двусторонние со странами СНГ и т. д. По Дагестану в последний раз мы обсуждали вопросы, связанные со взаимоотношениями с Азербайджаном.
– А проблему двух сёл, Храх-Убы и Урьян-Убы, касались?
– Этот вопрос находится в режиме мониторинга, но хочу сказать, что он требует деликатного обхождения и осмысления. Согласитесь, что интересы жителей этих двух сёл не очень совпадают. Часть из них хочет остаться, другая переехать, а есть ещё третья группа людей, подогревающих и тех и других. В своё время в этом вопросе была допущена ошибка, и я об этом официально говорил на встрече тогда с президентом Дмитрием Медведевым.
По моей информации, азербайджанская сторона была готова идти на целый ряд далеко идущих шагов, вплоть до предоставления режима двойного гражданства, вида на жительство и тому подобное, но это должно было быть комплексное решение. Говорили и о том, что при отселении азербайджанская сторона готова выплатить подъёмные деньги. Разумеется, для Азербайджана не очень приемлемо двойственное положение людей с российскими паспортами, ведь речь должна идти об их пенсиях, пособиях и так далее.
– Как вы относитесь к имиджу кавказцев, в частности дагестанцев, в российских СМИ? Нет ли у вас ощущения, что плохой имидж больше надуман, чем реален? Как его исправить?
– Конечно, в той картинке, которую дают российские СМИ, часто дан не портрет, а лишь силуэт, тень. Но тень отбрасывают реальные люди и их поведение. Чтобы изменился имидж, мы сами должны измениться, стать лучше, образованней, культурней. На встрече с В. В. Путиным я рассказывал о «Дикой дивизии» – легендарном воинском соединении Первой мировой войны, столетие формирования которой мы отмечаем в этом году. Тогда мы воспринимались как элита. Представители лучших дворянских родов страны считали почётным служить офицерами в этой дивизии. Например, сын Л. Н. Толстого Михаил специально перевёлся из Костромского полка во 2-й Дагестанский полк, чтобы служить в этой части.
Нас боялись враги, нами гордились друзья. Количество пленных, взятых Дивизией за годы войны, в четыре раза превышало её собственный численный состав. Около 3,5 тыс. всадников, каждый второй был удостоен Георгиевских крестов и Георгиевских медалей «За храбрость».
Всадники «Дикой дивизии» тоже носили черкеску, от простого горца до брата императора. Но они гордились этим, доказывая делами своё право носить эту форму. Вот и мы должны делами менять имидж, а не рассчитывать только на расположение тех или иных СМИ.
Справка «ЧК»
Умаханов Ильяс Магомед-Саламович родился 27 марта 1957 г. в Махачкале. С отличием окончил МГИМО («Международные отношения») и ДГИНХ («Финансы и кредит»). Кандидат философских наук (диссертацию защитил в 1987 г. в МГУ им. М. Ломоносова).
В 1979 году начал трудовую деятельность в МИД СССР. В 1981 г. переведён на работу в аппарат ЦК ВЛКСМ, где прошёл путь от инструктора до заведующего международным отделом. С 1992 г. – президент Центра международного сотрудничества, председатель Совета директоров Российско-арабского университета. С 1995 по 1998 годы – председатель Комитета НС РД по бюджету, финансам и налогам. С 1998 по 2001 гг. – Зампред Правительства РД. С 2001 г. – представитель Дагестана в Совете Федерации ФС РФ. В 2002 г. избран первым заместителем председателя Комитета по международным делам, в декабре 2010 г. – заместителем Председателя Совета Федерации. Является председателем Временной комиссии Совета Федерации по мониторингу участия РФ во Всемирной торговой организации и Таможенном союзе.
По распределению обязанностей курирует комитеты по международным делам и по науке, образованию и культуре.
Является членом Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ, Уполномоченным по делам хаджа. Награждён орденом Дружбы (2003 г.), орденом Почёта (2008 г.), орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2013 г.). Женат, имеет двух сыновей и дочь.
- 1 просмотр