Человек, регулярно просматривающий зарубежные новости, в частности, затрагивающие Европу, найдёт, что предмет религии здесь освещён в двух случаях: или когда Папа Римский отчитывается за извращённые патологии некоторых своих священников, или когда речь идёт о так называемой исламской угрозе.
Выявляется некоторая константность прессы, почти гипнотизирующая повторение тем, под влиянием которых даже самый внимательный читатель настраивается на определённый лад. Когда ставится в один ассоциативный ряд служителей религиозного культа и такое кощунственное преступление как педофилия или же придаётся целой религии образ непримиримого врага, у читателя-зрителя на подсознательном уровне вырабатывается определённый стереотип, который посредством обобщения переносится на всю область занятия «действующих лиц», т. е. на религию в общем.
Эта статья не будет обсуждать то, каким образом западная пресса преподносит религию ставшему практически нерелигиозным, а иногда и антирелигиозным западному читателю. Скорее мы попытаемся понять, каким образом возник этот самый читатель. Какое отношение у среднестатистического европейца к религии? Как он заботится о спасении души, и заботится ли в принципе? Какую религию он выбирает? Говорить будем преимущественно о жителях Северной и Центральной Европы, т. е. о тех странах, на которые хочет равняться не только в экономическом, но и в духовном плане практически весь «отстающий мир». О странах, которые устанавливают жизненные стандарты, проповедуют их универсальность, т. е. всемирную пригодность. О странах, которые перекраивают карты, ссылаясь на верность своих убеждений.
«Смерть Бога»
Европейцы «стреляли» в Бога на протяжении веков. Какой именно «выстрел» привёл к его метафорической гибели, можно только спекулировать. Возможно, целый ряд явлений, представляющих собой «охоту на Бога», повлиял на то, чтобы максимально исключить религиозное начало из общественного сознания: эпоха Возрождения XV и XVI веков, ставившая акцент на посюсторонний мир и провозгласившая человека как центр мироздания; Просвещение XVII и XVIII веков, основавшее новую веру – веру в Науку и Разум; буржуазные революции XVIII и XIX столетий, принёсшие, несомненно, относительное равенство в экономическую систему отношений между людьми.
Но, помимо прочего, они положили начало светскому государству или же нигилизму и экзистенциализму в философии XIX и XX веков, представляющим само существование человека в качестве абсурдного недоразумения. Произошедшее, безусловно, вытеснение священного в сферу личной жизни, вплоть до его полного уничтожения и, вместе с тем, внедрение профанного как противоположность священному, в сферу жизни коллективной, общественной.
«Смерть Бога» – это своего рода идейная установка, программа европейской современности. Человек провозглашается настолько морально и умственно зрелым, что он не нуждается во внешней, потусторонней инстанции, именуемой Богом. Моральная зрелость его определяется «умением» самостоятельно отличить добро и зло, брать на себя ответственность за ход событий без страха быть наказанным, «авторитетно» вмешиваться везде, где позволяет порой очень гибкая мораль: в политику, историю, человеческие головы. Умственная зрелость современного европейца, освободившегося от трансцендентного, т. е. потустороннего давления Бога, обуславливается его способностью находить логическое объяснение любому зримому и незримому (!) феномену без внешней опоры. В некотором роде провозглашается всезнание человека, основывающееся главным образом на том, что получило достаточно объёмное название Науки.
Свято место пусто не бывает
Бурное развитие науки, поглотившее Европу с начала эпохи Нового времени и оформившееся в качестве главенствующей идеологии во второй половине XIX столетия, предстало в качестве безусловной альтернативы религии и Богу. Наука предложила свои объяснительные схемы, порой весьма спорные и неоднозначные, но всё же ей удалось практически искоренить веру в сверхъестественное. Зачем Бог, если наука может дать ответы на все волнующие человека вопросы? Вследствие этого религию объявляют чем-то устаревшим, бесполезным, бездоказательным. Тем не менее и Богу выделяется место в этом мире колб и пробирок: Он превращается в очередную подопытную величину, существование которой следует либо подтвердить, либо опровергнуть. Бог становится гипотезой, и так как в силу своей нематериальности не может быть доказан путём экспериментирования, свойственного естественным наукам, Он превращается в категорию перманентного отрицания. На этом, собственно, и основывается атеизм.
Известно, что любая идеология может быть использована с целью получения определённой выгоды: чтобы прославиться, руководить, получить материальную прибыль. Блестящим примером того, как использовать псевдонауку в вышеупомянутых целях, может послужить бестселлер 2007 года «Бог как иллюзия» (The God Delusion). Автор этого «научно-познавательного» труда, оксфордский профессор, эволюционист и «популяризатор науки» Ричард Докинз, почему-то без характерного ему скептицизма верит в идею естественного отбора и достаточно резко высказывается в адрес религии как иллюзорного, т. е. нетрезвого, продукта человеческого мышления, тогда как атеизм ассоциируется со здоровым и независимым умом. Стоит заметить, это далеко не единственная критикующая религию книга, ставшая бестселлером, что в достаточной мере отражает тенденции в обществе.
В действительности риторика современных западных атеистов-демократов имеет огромное сходство с антирелигиозной пропагандой некоторых коммунистических режимов прошлого, к которым первые питают особую ненависть. И если атеистическое мировоззрение не оговаривается в партийных программах, как это происходило в СССР, оно фактически навязывается методом неосознаваемого внушения людям, которые в принципе не имеют никакого понятия о науке; это происходит главным образом через систему образования, а также с помощью средств массовой информации, т. е. через те институты, которые в современном мире считаются главным ориентиром в ответе на сложные вопросы. Пожалуй, по этой причине следует пересмотреть современные политические системы Европы на предмет вечных и универсальных постулатов «терпимости» и «свободы совести».
Попытка объяснить мир исключительно при помощи человеческого рассудка, ограниченного по своей сути, зачастую оборачивается «научным суеверием». Человек, более или менее осознанно отказавшийся от Бога, не обретает гармонии. Он снова и снова ищет опору – принимая псевдонаучные объяснения вещей за абсолютную истину, он ждёт от науки решения всех проблем. Тогда и в науке, подобно традиционным религиям, образуются безусловные аксиомы, догмы, школы и течения… Впрочем, рано или поздно этот одержимый homo scientificus сталкивается с реальностью: наука не может дать ответ на вопрос о конечных целях бытия. Она не может зафиксировать такие понятия, как добро и зло, прекрасное и низменное, она не может дать определение любви, которое бы походило на математическую формулу. Все эти категории невозможно доказать логическим путём, что указывает на очевидные границы науки и её неспособность создать целостную картину мира.
Плоды секуляризации
Всеобъемлющий религиозный кризис, свойственный культуре Нового времени, сопряжён с возрастанием бессмысленности. Именно на этот неоспоримый факт следует обратить особое внимание. Бессмысленность существования означает утрату результативности действий, которые производятся на протяжении всей жизни, а вместе с тем и отсутствие удовлетворённости жизнью. Т. е. человек может рождаться, посещать учебное заведение, ходить на работу и умирать без осознания того, зачем он всё это делает. Или же он вкладывает новый смысл в свои действия, оправдывая их «необходимостью» – необходимостью обеспечить материальное благосостояние, поддерживать эффективность системы, в конце концов, потому что «так делают все». Церкви уже давно перестали выполнять свою непосредственную функцию, они превратились в грузные достопримечательности, которые создают пейзаж местности и используются в качестве приманки для туристов. Религиозные праздники настолько подверглись коммерциализации, что мало кто сможет объяснить их происхождение и смысл. Люди взволнованно ждут выходных, но не ради приближающегося богослужения, а ради экстатической вечеринки в клубе, которая позволит вытеснить из сознания весь автоматизм, в котором они живут всю неделю. Как анализировал Эрих Фромм: «Нас не занимает ни вопрос о смысле жизни, ни его решение: мы начинаем с убеждения, что нет иной цели, кроме того, чтобы успешно «инвестировать» собственную жизнь и прожить её без чрезмерных неудач […] Ни вера, ни безверие не приводят к бессонным ночам и не вызывают серьёзной озабоченности. В самом деле, верит человек в Бога или нет, в нашей культуре это почти безразлично как с психологической, так и с истинно религиозной точек зрения. В обоих случаях он не проявляет интереса ни к Богу, ни к ответу на вопрос о своём собственном существовании».
Тем не менее потребность в смысле жизни остаётся. Она находит своё выражение в экзотических, а иногда и страшных формах: секты, тоталитарные культы, почитание нации и государства, поклонение деньгам и вещам, страстное служение карьере в бюрократической среде, обожествление поп-звёзд и футбольных команд в сочетании с навязчивым желанием походить на певца или спортсмена. В целом, происходит дезинтеграция как личности – опустошённый человек наполняет свой внутренний мир суррогатом, так и общества. Социальные институты, такие, как, например, брак и семья, в буквальном смысле рушатся, как и утрачиваются твёрдые этические принципы.
Вместо заключения. Роль ислама
Обсуждение религии в современном европейском мире не может игнорировать ислам, прочно вошедший в его реальность.
В заключение мы попытаемся коротко обозначить место и роль ислама в светских западных обществах. Его достаточно яркое появление на западной арене связано отнюдь не с событиями 11 сентября, которые до сих пор считаются историческим «прецедентом» и, собственно, причиной исламофобских тенденций. На самом деле роль и место ислама в современном мире были идеологически обоснованы в начале 90-х годов, когда получила распространение концепция «столкновения цивилизаций». Идеологический вакуум, возникший после окончания холодной войны, вынуждал политтехнологов разработать новую систему отношений между государствами, дабы, с одной стороны, оправдать прямые или косвенные интервенции западных стран в страны Ближнего Востока, с другой стороны, ислам достаточно успешно использовался и до сих пор используется в качестве очередного вражеского образа, каким был до недавних времён коммунизм. Образ врага, настоящего или мнимого, очевидно, являет собой источник мотивации для развития общества. Пока существует сравнение (в нашем случае фактически превращённое в противостояние), общества осмысливают себя, наделяют значением своё существование, поддерживают и улучшают свой уровень в областях технологий и морали. Таким образом, мусульмане второго и третьего поколения мигрантов, живя бок о бок с этническими европейцами, оказались, зачастую сами того не желая, «по ту сторону баррикад». Несмотря на теоретическое уравнивание в правах неверующих, верующих и иноверцев, исламофобию вполне можно считать идеологией светских западных государств. Искусственно созданная, она регулярно подпитывается карикатурами, книгами, выступлениями политиков-популистов, а также прямыми запретами на проявление религии в законодательстве.
- 20 просмотров