С Зиявудином Магомедовым – председателем совета директоров группы «Сумма» – мы встретились в Пекине, во время проходившего там саммита АТЭС. Реализуемый группой проект «Большой порт Зарубино» (см. «ЧК» №26 от 7.04.14 – Прим. ред.) – не только бизнес-проект, но и одна из стратегических точек соприкосновения России и Китая. Зиявудин Магомедов – гигант в прямом и переносном смысле этого слова: под два метра ростом, атлетического телосложения, интеллектуал с хорошими манерами. Нет показных атрибутов роскоши, которые мог бы себе позволить человек из списка Forbes: ни дорогого телефона Vertu (обычный Iphone), ни бриллиантовых запонок или элитных часов. Как нет и снисходительно-пафосного поведения в общении с людьми (даже с подчинёнными). Признаемся, во время расшифровки интервью несколько раз приходилось «гуглить» имена и термины, которыми он оперировал.
В Дагестане братья Магомедовы, которых принято называть «Смоленскими», мало знакомы широкой публике, в силу небольшой публичности. Поэтому Зиявудин Магомедов был интересен в первую очередь как человек. Мы увидели бизнесмена, глубоко разбирающегося в деле, которым он занят, и держащего руку на пульсе быстро меняющегося мира. Увидели дагестанца, которому небезразлично положение дел на Родине (наше интервью то и дело переходило в беседу, в ходе которой Зиявудин Гаджиевич живо интересовался ситуацией в Дагестане и происходящими в нём изменениями). А каким его увидите вы?
– Что для вас Дагестан сегодня?
– Дагестан для меня – это очень многое… В первую очередь это малая Родина. С годами начинаешь всё острее чувствовать связь с ней. Особенно когда происходят печальные события. Недавно (беседа состоялась 9 ноября – «ЧК») умерла моя классная руководительница в средней школе №39 – Зоя Семёновна Юшкина, которая работала учителем русского языка и литературы, как и моя мама.
– И вы узнали об этом? Как? Поддерживаете связь со школой?
– Да, конечно поддерживаю. Одноклассники сообщили. Я видел её год назад.
– В Дагестане ваше имя знают практически все, но как личность вы остаётесь загадкой. Расскажите о себе.
– Родился я в Махачкале. Учился в школе №39, уехал из республики в 1985 году, служил в армии, учился в Москве, так и остался там. В девяностые и нулевые связь с регионом немного ослабла. Мы больше занимались бизнесом, были нацелены на развитие компании. Был период, когда я 12 лет не был в Дагестане, и приехал туда только два года назад. Махачкала, конечно, сильно изменилась. И не в лучшую сторону. Это уже не тот город, в котором я родился и вырос. Но республика всё равно остаётся для меня родной.
Конечно, есть огромное желание помогать Дагестану. Но мне кажется, неправильно помогать только деньгами. Самый ценный актив в республике – это молодёжь с сумасшедшей энергетикой! Я долго думал, чем можно помочь. Кроме обычной благотворительности, которой мы, конечно же, тоже занимаемся: помочь с ремонтом вузу, дать денег на строительство школы... Но я думал о механизмах, которые реально помогли бы развитию общества. Ведь состояние, в котором пребывает сейчас Дагестан, никак не соответствует богатой истории нашего яркого талантливого народа. И мне кажется, что образование – вот та главная тема, которая может реально изменить ситуацию…
– Поэтому вы и создали проект Plug&Play?
– Этот проект до конца не сформирован, в том числе с точки зрения своей образовательной составляющей. Думаю, мне нужно ещё три-четыре месяца, может, полгода, чтобы окончательно сформировать стратегию по нему. Я сейчас общаюсь с разными людьми, в том числе с теми, кто на глобальном уровне занимается подобными проектами. Недавно в Лос-Анджелесе разговаривал с сэром Кеном Робинсоном – это мировой гуру по вопросам развития творческого мышления, систем образования.
– Получается, что на базе Plug&Play вы организовали площадку для возможности развития в первую очередь людей интеллектуального труда. И сделали это не для галочки.
– Мне кажется, в Дагестане есть две точки роста: технологии и образование. Народ у нас очень предприимчивый, молодые ребята хотят быть успешными. Плюс в Дагестане есть опыт высокотехнологического производства, эта база сохранилась ещё с советских времен. Самое главное – правильно направить эту энергию. Именно поэтому такую важную роль играет образование. Я не очень хотел заниматься развитием базовой образовательной инфраструктуры (школами, детскими садами), но с учётом высокой рождаемости понимаю, что и без этого не обойтись. Наверное, со временем два проекта мы реализуем. Первый – в Махачкале – это будет высокотехнологический инновационный проект с акцентом на возможность для студентов создавать бизнес-стартапы. Это будет, конечно, не Caltech или Stanford, но мы будем стремиться быть похожими. Связь образования и бизнеса, кстати, нигде так не сильна, как в Stanford – вуз номер один в этом плане. Для меня он является примером современной высшей школы. По мне ему уступает даже «Лига плюща» – это вузы на восточном побережье США, хотя, может быть, уровень академического образования там и выше.
Второй проект – это среднеобразовательный кластер в Хунзахе для горных районов, сейчас прорабатывается концепция. Я не буду говорить об этих идеях сейчас в деталях. Давайте подождём, пока у нас будет окончательная концепция, и мы приступим к реализации этих проектов.
– Вы так увлечённо говорите об образовании, а где вы сами учились в Москве?
– На экономфаке МГУ.
– Не было желания получить ещё одно образование?
– Знаете, жизнь настолько динамична, что если даже и было бы свободное время, я бы подумал, стоит ли получать ещё одно образование или найти другое применение этому времени.
– Как думаете, система высшего образования в России не изжила себя?
– Она себя не изжила. Сейчас много критики в адрес системы традиционного образования. Мой знакомый, Питер Тиль, который сделал PayPal (оператор электронных денежных средств – «ЧК»), Linkedin и дал Цукербергу деньги на Facebook, сам закончил Stanford. Но сейчас учредил премию в размере $100 000 лучшим студентам ведущих вузов, чтобы они бросили университеты и учились дома. Он вообще не верит в современное вузовское образование. Но я в этом вопросе более консервативен. Считаю, что как среда, социальная и коммуникативная, вузы нужны. Но насчёт послевузовского образования, MBA, например, у меня есть определённый скепсис. Тем, кто хотел бы реализовать свои амбиции в бизнесе, я не советовал бы его получать. Лучше отучиться четыре-пять лет, а потом – в её величество практику.
– Сколькими языками вы владеете?
– Тремя: аварским, русским и английским. (Смеётся.) Другими не владею. Русский знаю лучше всего.
– На аварском говорите свободно?
– Свободно. Я родился скорее в русском городе – Махачкале. Но в моей академической, как тогда говорили, семье преподавателей часто говорили не только по-русски, но и по-аварски. К тому же летние каникулы, которые я проводил в Хунзахе, накладывали свой отпечаток, позволяли лучше узнать родной язык.
– А кто ваши однокурсники, вы поддерживаете с ними связь, так же как с одноклассниками? Кто-то добился успеха?
– Несколько ребят работают со мной, в том числе и одноклассники. С другими я постоянно в контакте.
– В жизни у вас на данный момент есть проблемы или вопросы, требующие решения, глобального выбора?
– Вы сейчас берёте духовный срез или практический? (Смеётся.) Знаете, жизнь – это ежедневные маленькие или большие барьеры, препятствия и испытания. Challenge (англ. вызов – «ЧК»), как говорят англичане.
– Как вам Китай?
– Китай в своей эволюции сделал большой скачок, потому что вовремя отказался от идеи срединной империи, замкнутой в себе. Нельзя построить государство замкнутым, стиснутым какими-то рамками. Современный мир очень разнообразен, в разных его уголках появляются лучшие идеи, лучшие технологии, лучшие практики. Те, кто это осознал, те, кто борется за человеческий капитал, те и будут побеждать.
– Каковы интересы китайцев в России?
– Думаю, что в первую очередь ресурсы.
– Есть ли какие-то направления, интересные китайскому бизнесу, которые могли бы подвигнуть вас на покупку новых активов и запуск новых проектов, имеющих отношение к этой стране?
– У группы «Сумма» сейчас так много проектов, что в ближайшие два-три года мы ничего покупать не будем. Кроме технологий, в которые будем инвестировать.
– Хотелось бы от вас получить практический совет. В Дагестане есть достаточно большое количество предприимчивых людей с каким-никаким капиталом. Во что вы посоветовали бы вкладываться дагестанцам, имеющим суммы в пределах одного-двух миллионов долларов?
– Сейчас мы, то есть группа «Сумма», совместно с другими инвесторами создаём Hi-tech фонд размером $250–300 млн. И уже есть проекты, которыми мы серьёзно занимаемся. Если говорить о том, куда вкладывать, то я посоветовал бы толковым ребятам из Дагестана обратить внимание на проекты в сфере высоких технологий. Но их лучше реализовывать с людьми, у которых есть история успеха на этой ниве. У меня истории успеха в технологиях нет, поэтому я нашёл партнёров. Мне это очень интересно, я изучаю новую для меня тему, как человек, который хотел бы в будущем этим заниматься профессионально. При этом интернет-проекты стреляют быстрее, чем, допустим, биотехнологические, энергетические или фармацевтические. Возьмите, например, приложение Uber (мобильное приложение для поиска, вызова и оплаты такси и частных водителей – «ЧК») – казалось бы, простая тема: нажимаешь кнопку на телефоне, к тебе подъезжает лимузин.
Ко мне недавно приходила пообщаться команда молодых ребят с очень интересным проектом. Кстати, некоторые из них оказались родом из России. Эти ребята изу-чили рынок чартерных перевозок, годовой оборот которого составляет $30 млрд, и поняли, что 25–27% рейсов, в зависимости от географии, пустые, то есть самолёт летит обратно без пассажиров. Плюс они увидели тенденцию, что люди часто ждут пересадки в аэропортах. Допустим, ты летишь первым классом в Нью-Йорк и долго ждёшь рейса, при этом есть частный самолёт, который возвращается туда же пустым. Тебе предлагается лететь в этом самолёте, чтобы ты хоть что-то, но заплатил. Владельцам самолёта это в любом случае выгоднее, чем пустой рейс. И, допустим, пассажир платит за билет $10 тысяч, тогда как чартер такого джета стоил бы $100 тысяч. За год эти ребята, находя пассажиров для пустых рейсов бизнес-джетов, заработали $20 млн. И сейчас собирают второй раунд инвестиций на $80 млн. Это фактически Uber в частной авиации. Сейчас мы рассматриваем их проект, оцениваем возможность инвестиций. Это я рассказал для примера, чтобы вы понимали, в какие проекты советую вкладываться.
– А есть ли такие интересные технологичные идеи в Дагестане, в которые вы могли бы инвестировать? Не в качестве благотворительности, а как в бизнес-проекты?
– Да, сейчас мы в рамках проекта Plug&Play рассматриваем возможность инвестирования в две интересные идеи дагестанских ребят. В таких случаях ведутся опредёленные расчёты о возможности выхода этих проектов на уровень доходности. Но эти первые проекты будут рассматриваться не столько с точки зрения окупаемости, а скорее как некие примеры, истории успеха для других молодых людей из республики.
– Предыдущий президент группы «Сумма» Александр Винокуров рассказывал мне на российско-китайском ЭКСПО в Харбине, что в Группе многие увлекаются спортом, в том числе единоборствами. Мне кажется, что вам и самому нравится ММА... (Магомедов производит впечатление человека, регулярно занимающегося спортом.)
– Да, очень нравится. Знаю поимённо всех наших бойцов, которые выступают в UFC и в Bellator. Я вообще считаю, что у России сейчас сильнейшая команда. У нас отличные парни, такие, как Хабиб Нурмагомедов, Виталий Минаков, Али Багаутинов.
– Дагестанцы, как правило, сильны в индивидуальных видах спорта, но не в командных…
– Ну почему же, футбольный клуб «Анжи» есть…
– Если коснулись «Анжи», то не могу не спросить, какие у вас отношения с Сулейманом Керимовым.
– Нормальные отношения, мы знакомы с ним много лет.
– Группа «Сумма» поддерживает хоккейный клуб «Адмирал» (Владивосток). На ваш взгляд, смогли бы дагестанцы достигнуть успехов в хоккее?
– Безусловно, с точки зрения экспрессии и динамики, которые царят в этом виде спорта, дагестанцы могли бы добиться успеха. Хоккей, в первую очередь, – это наличие инфраструктуры. Соответственно, если будут катки и площадки, я полагаю, что этот спорт может развиваться в республике. Я помню, как в детстве, в редкие минусовые вечера и ночи в Махачкале мы заливали льдом площадки во дворах и играли в хоккей. Это очень смешно смотрелось, наверное, но мы были очень увлечены.
– Сейчас в Махачкале такого не увидишь… А в целом, на ваш взгляд, что спорт даёт человеку?
– Я считаю, что спорт – это важная составляющая того, что мы называем успехом. Вы сказали, что у нас в Дагестане всегда был особый акцент на единоборства. Это так, и опять же связано с той экспрессией и динамикой, которые нам присущи. Вопрос опять же в том, как правильно направить эту энергию. Знаете, какой девиз у Fight Nights? «Лучше драться на ринге, чем на улице». Лучше свою энергию конвертировать в достижения, в том числе спортивные: в вольной борьбе, боксе, ММА.
– Не могу не коснуться национального вопроса: в бизнесе, в контактах на высшем уровне есть какие-то этнические барьеры, которые возникают на бытовом уровне среди простых людей?
– В советское время национальный вопрос если где-то и поднимался, то не был таким острым, как в девяностые и нулевые годы. Это проблема духовного вакуума в обществе, который начинает заполняться идеями национализма. Пример удачного сосуществования более тридцати наций – это Махачкала образца семидесятых годов. Если кто-то жил там в это время, он меня поймёт. Вообще не было национального вопроса. Да, подшучивали над силой аварцев, говорили о том, что если еврей и лакец садились играть в шахматы, то появлялось много зевак. Но всё это на уровне дружеских шаржей. Не было злобного националистического подхода. Национальный вопрос в политике, в распределении должностей, мне также непонятен. Мы не построим здорового общества, если будем опираться не на профессионализм и личные качества, а оглядываться на национальную принадлежность того или иного кандидата на государственную должность.
– А ваши западные коллеги воспринимают вас как россиянина, как русского? Или приходится, например, тем же китайцам объяснять, что вы из России, но нерусский и так далее…
– У китайцев у самих всё непросто с точки зрения национальной структуры общества. Много народностей, диалектов. Вопрос национальной принадлежности, как правило, не возникает – Дагестан ассоциируют как часть России.
– У группы «Сумма» есть активы на сельскохозяйственном рынке. Не думаете ли вы, что этот актив может стать одним из ключевых в наше время? Каков, на ваш взгляд, важнейший ресурс человечества сегодня? Продовольствие?
– В долгосрочной перспективе – это вода. Мне нравится ощущение того, что я живу в стране, которая обладает 20% мировых запасов пресной воды.
– Группа «Сумма» планирует участвовать в строительстве стадионов для чемпионата мира по футболу 2018 года?
– Нет. Подрядчики там уже определены, группы «Сумма» в этом списке нет. Хотя мы участвовали в строительстве стадиона в Казани, который примет матчи ЧМ по футболу, а также проводили определённые подготовительные работы в других городах, которые примут мундиаль.
– Какие отношения у вас с руководством республики? Каковы точки соприкосновения?
– Отношения нормальные, рабочие. У нас есть проекты, которые мы реализуем, власти республики их поддерживают. Например, планируем построить курортный комплекс «Матлас» в Хунзахе. Некоторое время назад нанятые нами консультанты, представлявшие одну из ведущих фирм в области развития человеческих ресурсов, изучили работу госорганов в республике и обнаружили любопытную деталь: есть очень много молодёжи с внятным взглядом на жизнь, работающей во вторых, третьих эшелонах власти в Дагестане. То есть это не министры и замминистра, а начальники департаментов, отделов. Крепкие ребята, которые могли бы потенциально составить костяк того кадрового резерва, который так сейчас необходим Дагестану. Правильные тезисы нужно воплощать в жизнь.
– Со стороны руководства страны вам поступали предложения относительно того, чтобы взять на себя менеджмент в республике? Потому что видно, что сами вы не стремитесь во власть…
– Зачем? В республике есть руководитель, которого поддерживают президент России и народ республики.
– Тяжело найти единомышленников в жизни?
– Думаю, в Дагестане у меня много единомышленников. Я, может, не со всеми из них знаком лично, но уверен, что думаем мы в одном направлении.
/p
- 42 просмотра