Перед тем как приступить к основной теме статьи, приведём слова генерального прокурора России Юрия Чайки, сказанные им 12 марта этого года на совещании по итогам деятельности надзорных органов СКФО в 2013 году в Пятигорске. «Сохранилась тенденция роста преступлений экстремистской направленности, их рост составил 55%. В округе широко распространена практика списания преступлений на ликвидированных боевиков…» – приводит слова генпрокурора ИА «Интерфакс».
И там же: «В 2013 году в СКФО было расследовано 408 преступлений террористического характера, причём почти половина из них приходится на указанных лиц, но за основу принимаются зачастую непроверенные данные об их участии в вооружённых формированиях. Такая ситуация говорит о слабом ведомственном контроле и недостаточных мерах прокурорского реагирования». Отметим, что на каждом совещании подобного рода выделяется «лидерское» (в негативном плане) положение Дагестана, а значит, замечание Юрия Чайки имеет непосредственное отношение к республиканским органам надзора и правопорядка…
Личное дело
Основная кавказская проблема, которой в последнее время уделяют большое внимание как силовые структуры, так и масс-медиа, – это терроризм и экстремизм. Как государственные, так и некоммерческие структуры посвящают этой проблеме большое количество совещаний, заседаний, конференций, круглых столов. (К примеру, прошедший в начале месяца форум «Южный щит». См. «ЧК» №26, 27 от 2014 года, статьи «Со щитом. И на щите…» и «Как два генерала…».) Ими же учреждаются гранты и прочие формы поддержки тех, кто занимается исследованием, а также выработкой эффективных механизмов противодействия этой государственной угрозе, но… тенденции (угрозы террористического и экстремистского характера) продолжают сохраняться. С одной стороны, силовые структуры (МВД по СКФО и УФСБ РФ по РД) громко сообщают о своих победах, называя количество убитых боевиков, осуждённых пособников и пр., а с другой стороны, если верить докладам руководства силовых структур, угрозы террористического характера стабильны. Чтобы это понять, достаточно взглянуть на таблицу. (Вспомнить о том, как развивалась ситуация в целом, поможет статья «Нам нужны генералы… Не губернаторы!..» См. «ЧК» №36 от 14 сентября 2012 года – «ЧК».)
Несмотря на заявленное желание властей подходить к проблеме противодействия терроризму и экстремизму комплексно, вся борьба с терроризмом в основном сводится не к реализации каких-то рекомендаций научного сообщества или правительственных программ. Она сводится к банальным силовым акциям, когда оперативно-разыскной орган проделывает следующую работу:
1. Очерчивает круг предполагаемых подозреваемых. В этом списке может оказаться кто угодно. Если в начале 2000-х, для того чтобы попасть в список потенциальных экстремистов, достаточно было наличие бороды (на слегка стриженые или выбритые усы тогда особо не обращали внимания), коротких штанов и отсутствие нижнего белья (Да-да! Это проверялось! – «ЧК»), то сейчас уже другие критерии. В городах обращают внимание на круг общения и посещаемые мечети, а в сельской местности можно стать подучётным элементом, если человек не курит, не пьёт, занимается спортом и посещает мечеть. Неважно, какую!
2. Путём оперативных мероприятий суживает этот круг до конкретных лиц. Иногда это называется «оперативно-профилактическим мероприятием». В этом случае практикуются массовые задержания людей как в «нехороших» мечетях, так и в местах общепита. (Напомним, что из-за таких действий силовиков в Махачкале вынуждены были прекратить свою работу целые сети кафе.) В ходе таких мероприятий проводятся беседы и иные мероприятия (иногда агрессивного характера), позволяющие по крупицам собрать информацию и выйти на подозреваемых лиц.
3. Уничтожение подозреваемых в ходе КТО или в момент передвижения их в автомобиле. Наши читатели привыкли видеть это в ленте новостей («Из проезжавшего авто был открыт огонь… Ответным огнём был уничтожен…»), и поэтому не нуждается в расшифровке.
О том, что в ходе такой антитеррористической деятельности силовиков зачастую происходят массовые нарушения закона и попираются права человека, регулярно пишут не только дагестанские, но и федеральные СМИ. Точнее, устали писать. Сообщения об этом стали настолько привычными, что уже не возмущают никого – ни общество, ни республиканские власти – и превратились в обычный фон, на который никто не обращает внимания. Из-за бездействия (а где-то и потакания) общества и власти борьба с преступностью, коей, несомненно, является терроризм, превратилась в сведение личных счётов. Структуры, ведущие эту борьбу, состоят в основном из людей, для которых первоочередной задачей является личная месть, а не установление правопорядка.
Основной антитезис этих лиц такой: «Почему боевикам можно в нас стрелять и убивать, а нам нельзя?!». Более начитанные и интеллектуально развитые силовики (их не так много, но они, что радует, есть) говорят: «А’ la guerre comme а’ la guerre!»1Ответ на этот, казалось бы, логичный вопрос одновременно простой и сложный: потому что человек в форме, наделённый государством полномочиями, оружием и правом убивать другого человека, обязан соблюдать ЗАКОН! То, ради торжества которого он, собственно говоря, идёт под пули, убивая тех, кто призывает жить по другим законам2. Но до такого уровня правосознания в рядах правоохранителей, не говоря уже о простом населении, нам ещё далеко.
Инерция на 100 лет
Сегодня правоохранительная система движется по инерции, предпочитая проводить в жизнь исключительно силовые акции, придерживаясь израильских методов борьбы с террористическим подпольем – жёсткое разделение населения на «своих» и «чужих», подрывы домов родственников и пособников членов НВФ, преследование родственников членов НВФ, следование принципу: «хороший террорист – мёртвый террорист».
Эта методика, возможно, эффективна, когда речь идёт о карательных операциях по отношению к тем, кто не является гражданином твоей страны, к тем, чья семья, родственники, друзья и прочие не живут на территории твоего государства. Но она даёт серьёзный сбой, когда применяется к согражданам. Ярким примером этого является Ольстер (Северная Ирландия, Великобритания), где терроризм по израильской методике победить не удалось никак! Для тех, кто, во всех смыслах, «в танке»: террористическое подполье в Северной Ирландии действует с 1916 года. Почти 100 лет! И по своей жестокости эта война была где-то похлеще, чем в Дагестане, но власти и силовые структуры постепенно пришли к пониманию, что в вопросах государственной преступности (а террор и экстремизм входят именно в эту категорию) отдавать преимущество только силовым методам – это неэффективно и губительно для страны.
Вот что пишет бывший боец элитных подразделений спецназа Гарри Маккалион в своей автобиографической книге «Зона поражения»: «Когда ты, будучи констеблем, приходишь в дом к женщине и сообщаешь ей, что бандиты из ИРА только что расстреляли её мужа, вот тут ты понимаешь, что это такое. Когда я был в САС, к нам приехал один высокопоставленный политик, и я ему сказал: «Хотите прекратить войну в Северной Ирландии? Дайте нам полгода свободы, и никто, в том числе и ИРА, не узнает, что именно мы её и закончили». Когда я послужил в констеблях, то понял, что это не сработает. Как бы мне этого ни хотелось…»
Сколько времени нужно нашим силовикам и политикам, чтобы дойти до такого понимания проблемы? Тоже сто лет?
Понятно, что методы борьбы с терроризмом, которые применяются сегодня в российской практике, в полной мере отражают настрой не столько чиновничьего аппарата, руководящего страной, силовыми структурами на федеральном уровне или же республикой (им главное, чтобы существующая проблема была решена). Это настрой тех, кто непосредственно принимает участие в этой борьбе. И, как говорилось выше, пока приоритетом в работе является месть, а не закон, конца противостоянию не будет. Действие рождает противодействие. Это закон.
Элитный отряд
Терроризм, несмотря на заявления о том, что это навязанное нам из-за рубежа явление, тем не менее, является отражением происходящих в обществе процессов. Многочисленные, не решаемые должным образом и по справедливости проблемы государства, накладываясь друг на друга, создают питательную среду для тех, кто хочет всё изменить силой автомата.
Но борьба с терроризмом на фоне достаточно высокого уровня коррупции, экономических преступлений, фармакологической3 и обычной наркомании приводит к несколько другим результатам.
Ярко и точно дагестанские реалии на этом фронте показаны в… бразильском фильме в двух частях – «Элитный отряд». Лента в какой-то мере имеет под собой документальную основу, ведь Бразилия среди невоюющих стран находится на втором месте в мире по количеству убийств на тысячу человек.
Странно, что этот фильм сняли не в Дагестане, а в Бразилии, в фавелах Рио-де-Жанейро, так сильно напоминающих пригороды Махачкалы. Фильм рассказывает о буднях бразильского элитного подразделения военной полиции, которое вершит, как им кажется, справедливость, пытая и убивая в ходе спецопераций наркоторговцев. Про этаких санитаров ночного Рио.
В фильме, в принципе, есть всё, через что проходит рядовой дагестанский опер: грязь в работе, отсутствие профессионализма у коллег и их продажность, бюрократия, желание мстить за погибших товарищей, разрушенный брак и… страх.
Именно страх, связанный с беременностью жены и усталостью от работы, толкает главного героя фильма, капитана Роберто Насцименто – стального, жёсткого, неподкупного, справедливого и беспринципного в деле борьбы с наркоторговлей – отойти от дел и найти человека, способного заменить его. Он не хочет, чтобы ребёнок рос без отца. Он настолько переживает, что находится на грани нервного срыва, но не может уйти, пока не найдёт себе замену. «Такого же маньяка, как я сам», – уточняет в фильме характеристику своей замене Насцименто, рассматривая кандидатуры на свою должность. Почему маньяка, становится понятным, когда камера показывает нам методы его работы…
Самое главное, что связывает фильм с Дагестаном, не лирика, а брутальные истины и фразы-оплеухи, которыми нашпигована картина. Оплеухи существующему конституционному и демократическому строю Бразилии с приставкой «псевдо».
«В Рио мир держится на деликатном балансе», – говорит Насцименто. («Дагестан – ‘‘уникалная’’ республика», – вспоминаем мы подзабытый, но всё ещё актуальный, применимый в нашей современной политике тезис.)
«Сначала украл для полиции, потом украл для своей семьи. Вот так работает наша система», – говорит главный герой фильма, и мы с ним соглашаемся. Насцименто в течение фильма показывает свою элитарность, особенность. Он в военной полиции, чтобы служить закону, уничтожать преступность. И там же он выказывает своё пренебрежение к обычным полицейским, ставя их в один ряд с теми же наркоторговцами: «В полиции около 30 тысяч человек. Они могли бы быстро покончить с наркоторговцами, но были плохо вооружены и платили им мало. Что им оставалось делать? Хотел бы я их пристрелить…».
С юмором воспринимаются кадры, показывающие гараж бразильской полиции, где на фоне разобранных автомобилей полиции является главным, «чтобы мотоцикл был на ходу». Мы понимаем важность этого вида техники лишь тогда, когда видим, как мотоцикл объезжает точки, которые крышует начальник местной полиции, и собирает дань.
«Глупо думать, что полиция заезжает в трущобы, чтобы вершить правосудие», – объясняет закадровый голос, показывая, как полицейский наряд продаёт наркоторговцам оружие, а дагестанский зритель вспоминает местных «лесных», демонстрирующих посредством Интернета новые образцы стрелкового оружия.
Ещё один яркий штрих. «Вы вернёте тело моего сына?» – задаёт дагестанский вопрос бразильскому капитану убитая горем мать. Насцименто отвечает: «Ваш сын продавал наркотики».
«Для некоторых война – лекарство, способ выпустить пар. Если дома стало напряжно, выпусти его на улице. Со мной было так», – говорит Насцименто и идёт на улицу вершить справедливость. Правда, путь к ней жесток, механистичен и… привычен: сначала задержание, потом пакет на голову задержанному и удушение до тех пор, пока харкающий кровью человек не скажет то, что нужно. Если не скажет, то пакет снова находит себе применение… И неважно, кто перед тобой: мужчина, женщина, подросток. Правда напоминает новостные сводки и слухи из жизни одного из РОВД Махачкалы?
Осмысление
Если первая часть фильма – это гимн самоотверженному спецназу, не выбирающему средств в борьбе с наркоторговцами, то во второй части «Элитного отряда» видим, как Насцименто, превративший за 20 лет службы небольшой отряд военной полиции в мини-армию: в военную машину с бронетехникой и вертолётами, переосмысливает методы борьбы с преступностью. Он достигает своей главной цели: уничтожение наркоторговцев, в Рио уже нет наркотиков!
«С прекращением наркотрафика прекратился бы и разгул коррупции. Я бы победил систему… В теории мой план не мог провалиться… Только вот на практике всё пошло не так», – говорит Насцименто. Уничтожив наркоторговцев, он не заметил, как на их место пришла мафия, во главе которой были его коллеги – полицейские начальники, действующие в тесной завязке с влиятельными политиками как в самом Рио, так и в Бразилии. И любое действие ЕГО спецназа, действующего, казалось бы, в целях защиты закона и справедливости, лишь укрепляло мафию. Приводило его к ситуации, когда пулю в спину было проще получить от продажного полицейского, чем от бандита из фавел. Поэтому Насцименто приходит к выводу: военизированная полиция, убивающая без суда и следствия наркоторговцев, должна прекратить своё существование. Так как стала, несмотря на свою неподкупность, оружием в руках коррупционеров…
Бразилия предстаёт в фильме ярким, как её флаг, всё тем же первобытным обществом, стремящимся надеть костюм от Prada… Собственно, как и Дагестан. Здесь всё так же: те же силовики-робингуды, те же бандиты (из леса, из кабинетов власти, просто с улиц), те же проблемы выбора правильного пути, та же деформация сознания и население, уставшее и не знающее, куда себя деть. Пытки, звонкие натуральные пощёчины, обливания холодной водой, пакет на голову, пот, слёзы, кровь, моча и грязь. Признательные показания и показательные казни во имя Общества с… проблемой морали.
P. S. Мы сомневаемся, что, прочитав эту статью и просмотрев фильм, политики и силовики переосмыслят свои методы в антитерроре. Для переосмысления, скорее всего, нам понадобится сто лет. Но мы надеемся, что общество, уставшее от бандитского беспредела, не будет требовать от силовиков достижения справедливости в обществе любыми путями. Ведь нельзя строить общество, живущее по закону, нарушая его. Иначе общество погибнет…
1 В переводе с французского – «На войне как на войне!».
2 Проведите эксперимент, скажите знакомому силовику о законе и запомните, с каким видом он махнёт рукой и с какой пренебрежительной интонацией, а где-то и с отчаянием, скажет: «Да какой закон!..».
3 Имеется в виду применение лекарственных средств, не внесённых в число наркотических, для достижения соответствующего опьяняющего состояния.
- 6 просмотров