[ Северный Кавказ: купить реформы ]

Уильям Истерли в книге «В поисках роста: приключения и злоключения экономистов в тропиках» описывает историю традиции лечить деньгами плохие институты. Ещё в 1946 г. возникла идея, что рост ВВП пропорционален прошлогодним инвестициям. Справедливость этой модели «дефицита финансирования» (Харрода – Домара) за 64 года ни разу не подтвердилась – ни в Африке, ни в Азии, ни в Латинской Америке, ни в странах погибшего социализма – инвестиции приводили к росту индекса Джини (коэффициент концентрации доходов) и коррупции.

У России нет проблем с Африкой, но очень давно есть проблемы на Кавказе. Из 260 млрд рублей общего бюджета субъектов, входящих в СКФО, 180 млрд – дотации. Десятилетнее вливание денег в Северный Кавказ привело к консолидации этнических элит вокруг «бюджетного рынка», выдавливанию нетитульного населения из бизнеса и политики, спровоцировало развитие межэтнических конфликтов. Террор не прекращается. Зато растёт неравенство, скупаются квартиры в Москве, коммерческая недвижимость в Кисловодске и долги физических и юридических лиц на Северо-Западе и в Центральном федеральном округе (в коллекторском бизнесе РФ всё больше представителей наиболее дотационных субъектов СКФО).

 

Москва на Кавказе хочет к 2025 г. выйти на темпы роста ВРП в 7,7%, увеличить бюджеты субъектов в четыре раза, поднять среднюю заработную плату до 23 тысяч рублей, создать около 400 000 новых рабочих мест.

Главное препятствие, согласно Стратегии полпреда, – дефицит финансирования. Причины – высокие риски; недостаток инфраструктуры и стимулов для внешних инвесторов; отсутствие внутренних инвесторов; неумение подготовить проекты; неразвитый сектор предпринимательства. Лечить эти многочисленные недуги предполагается предоставлением госгарантий через Институт развития (100­процентная «дочка» ВЭБа). Общий объём проектов, включённых в Стратегию, – 600 млрд рублей., из них на инфраструктуру – 60 млрд рублей.

В программе – инвестиционные проекты стекольных заводов, агропромышленных холдингов, горнолыжных и нанотехнологических кластеров. Утверждается, что это рентабельные проекты. Но почему бы тогда не поискать финансирование на соответствующих финансовых рынках, а не в государственном бюджете? Из «докапитализации инвестфонда» предлагается помочь всё тем же «Роснефти» и «Русгидро», каким-то загадочным индустриальным кластерам в Будённовске и Невинномысске, производству строительных материалов в Дагестане (этот рынок развит; может, имеет смысл оптимизировать его регулирование), строительству химического завода в Кабардино­-Балкарии и т. д.

 

Авторы Стратегии предполагают, что Институт развития, являющийся «дочкой» ВЭБа, обеспечит правильную процедуру принятия решений и новые 600 млрд не окажутся там же, где и предыдущие 800 млрд. Но на любую процедуру у нас есть своя загогулина – одни и те же овцы считаются два раза: один раз – как овцы дотируемого государством племенного животноводческого хозяйства, а второй – как овцы частного фермера, получающего под них сельскохозяйственный кредит. Можно, конечно, по процедуре метить овец инновационными радиоактивными изотопами. Но считать их всё равно будут люди, которые реагируют на экономические стимулы, а не на политические лозунги.

В одной из республик предприниматель и по совместительству глава района имеет тепличное хозяйство – выращивает на гидропонике «пластмассовые» помидоры. Примерные объёмы поддержки сельского хозяйства в субъекте – миллиард в год. Он получает на развитие 822 млн. К 25 га теплиц достраивает ещё 15, по 50 млн рублей за 1 га. При этом тысячи мелких хозяйств выбрасывают урожай грунтовых овощей на дорогу.

Реализация Стратегии неоднозначно повлияет на жизнь тысяч фермеров, садоводов и огородников, которые сейчас создают больше половины ВРП региона, занимая наличность для строительства парника на своём приусадебном участке у родственников, а не у государства. И последствия программы Александра Хлопонина могут оказаться противоположными заявленным целям. Как и создание федерального университета в округе, который может превратить образовательный кластер в миграционный. Хорошее образование для талантливых молодых людей – традиционный путь мигранта. В республиках с воскрешённым традиционным обществом им делать нечего.

 

Земельный вопрос является ключевым в возникновении межэтнических конфликтов. Он стал символом балкарского движения за самоопределение и основной причиной «массовых драк с применением огнестрельного оружия» в Дагестане.

Действующий на Кавказе мораторий на приватизацию земли прикрывает свершившийся земельный передел в интересах чиновников. И это минное поле.

Зато частная собственность на приусадебные участки творит чудеса. Например, бурно растущая туристическая инфраструктура Приэльбрусья, превращающая в кавказскую Швейцарию развалины советского курорта, а балкарский этнический район – в настоящий интернационал и по инвесторам, и по обслуживающему персоналу.

Без всяких государственных гарантий выращивается капуста в балкарских Былыме, Верхней Балкарии и в даргинском Леваши, помидоры – в Юждаге, кабардинском Кахуне и осетинском Моздоке, абрикосы – в аварском Гергебиле. Без государственных гарантий в Москву поставляется свежая баранина, а Махачкала шьёт чуть ли не 10 млн пар обуви в год.

Альтернативная стратегия на Кавказе может заключаться в том, чтобы «купить» структурные реформы. Прекратить финансировать чиновничий бизнес, провести земельную реформу («выкупить» её у элит), ликвидировать неэффективные институты и поддержать точки роста, развивая институциональную среду и инфраструктуру.

 

Институту развития должно быть запрещено финансировать бизнес.

Не нужно строить на бюджетные деньги гостиничный комплекс на поляне Азау в Приэльбрусье – правильнее продать частному инвестору концессию на строительство подъёмника на Чегете. И через год-два владельцы частных гостиниц, благодаря увеличению пропускной способности горнолыжной инфраструктуры, смогут привлечь и разместить до 12 тысяч туристов одновременно, создав тысячи рабочих мест. Гостиницу на Азау построит тот же частник, а на бюджетные деньги можно заниматься экологическим и архитектурным надзором.

Не нужно строить частной или даже государственной ферме новые коровники или покупать скот на откорм. Нужно построить дорогу с таможенным КПП из дагестанской Тляраты в Азербайджан, где мясо и молоко в три раза дороже.

 

Земля – основной и дефицитный ресурс на Северном Кавказе. Для формирования частной собственности и создания залоговой базы в регионе необходимо оперативно провести разграничение государственной собственности на землю, границы опубликовать; определить принципы приватизации земли для каждого муниципального поселения. Согласовать их на сельских сходах и опубликовать. Отменить мораторий на приватизацию земель сельскохозяйственного назначения и провести эту приватизацию. Создать единый окружной кадастр, разместить его в удобном и открытом доступе. Гарантировать права собственности от лица РФ; провести, возможно при поддержке партнёров, подготовку достаточного количества юристов, специалистов по земельному праву, сотрудников землеустроительных отделов администраций, специалистов отделов управления имуществом; реформировать и усилить службу госрегистрации округа.

Земля, введённая в оборот, позволит преодолеть дефицит финансирования экономики республик и заменит госгарантии.

 

В памяти нет примеров превращения плохих институтов в хорошие – есть примеры успешных реформ, когда плохие институты просто ликвидировались. Задача реформы управления – переход на целевое (максимально – подушевое, через систему электронных карт) финансирование всей социалки и инфраструктуры на уровне округа. Многие республиканские институты можно существенно оптимизировать, сняв с них функции по распределению бюджетных трансфертов и инвестиций, освободившиеся площади распродать, а высококвалифицированными кадрами укрепить экономику региона.

Но у такой Стратегии будет очень много врагов. А у проекта, который «весит» 600 млрд, всегда много союзников. Особенно когда эти деньги заняты у будущего, перед которым отвечать придётся не нам.