[ «Давайте вместе адаптироваться» ]

На сегодня разрабатывается положение о комиссии, решаются вопросы о том, как именно она будет содействовать адаптации боевиков. Знаковым фактом можно считать то, что в работе комиссии будет участвовать и представитель религиозного движения «Ахлсунна-ва­Джамаа» Аббас Кебедов.

Отмечу, что Кебедов неоднократно задерживался правоохранительными органами и условием его освобождения, как заявлял сам Кебедов, было оказание помощи в поимке его старшего сводного брата Багаудина Магомедова, находящегося в международном розыске.

Багаудин Магомедов, согласно данным МВД по РД, считается одним из идеологов ваххабизма в Дагестане, он руководил так называемой «Исламской армией Северного Кавказа», участвовал в нападениях на военнослужащих в Чечне и Дагестане.

Как сообщает «Кавказский узел», 26 декабря 2005 г. за хранение оружия Советский районный суд Махачкалы приговорил Кебедова к одному году лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении. 13 марта 2006 г. cудебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РД подтвердила решение районного суда, а кассационную жалобу адвоката оставила без удовлетворения. 8 мая 2006 г. президиум ВС РД отменил решение двух первых инстанций и направил уголовное дело на новое судебное рассмотрение. 4 сентября 2006 г. Кебедов был оправдан решением суда.

Светлана Исаева: – Как женщина, как мать я приветствую этот порыв нашего правительства. Но нужно очень хорошо постараться, чтобы найти контакт с этим людьми (боевиками. – Прим. авт.). Всё будет зависеть непосредственно от тех людей, кто будет с ними контактировать.

Зухум Зухумов: – Конечно, это позитивный факт. Хотелось бы надеяться, что это не будет выглядеть очередной фикцией со стороны государства.

Расул Кадиев: – Так как я юрист, то хочу поправить Закира. Речь не идёт об амнистии. Я не вижу слова «амнистия» в указе. Давайте быть точными. Речь идёт об адаптации лиц, которые сложили оружие. Амнистия – это другие правоотношения. Её объявляет Госдума. Если же говорить о помиловании, то помилование касается осуждённых людей. Речь идёт (по отчёту об указе) о том, чтобы социализировать людей, которые прошли через сито правоохранительных органов, а потом эта Комиссия будет помогать им адаптироваться к жизни. И с подобной формулировкой указа я не согласен.

Это две разные цели. Единственное, как можно исправить пункт третий в указе, – на членов Комиссии возложена обязанность разработать положение и представить его на утверждение президенту. Переводя с юридического языка на бытовой, получается, что мы только сейчас приступим к разработке конкретных методов и задач этой Комиссии.

Мы, наверно, должны покритиковать методы реализации этой идеи. И мы должны это сделать, ведь сейчас идёт стадия разработки этих методов. Что касается членов Комиссии…

Р. К.: – А почему вы нам прочитали биографию Кебедова? Не Уммупазиль Омаровой? Не председателя Комиссии? Вот вы пошли бы сдаваться человеку, заявившему о том, чтобы «флешку» в лес отправить и т. п.? Вы считаете, что ставка на Кебедова как на переговорщика в этой Комиссии обоснованна? Вы считаете возможным, чтобы эта Комиссия вообще какие-то переговоры вела, учитывая, что вести переговоры с лицами, которые подозреваются в участии НВФ, является работой оперативных органов?

Единственное, чем помогает этот указ, – если в него включаешь официально пункт, что если этот человек – переговорщик, то его, извините за выражение, милиционеры грохнуть не могут.

Я всячески критикую форму этой Комиссии. Я прекрасно понимаю, как загружена Уммупазиль Омарова, как загружены вице-­премьер, Шаньшин. Я прекрасно понимаю, что такое затеять с ними разговор. Они разговаривают через секретарей своих. Президент Магомедов – он не президент Кадыров. Он не может под видеокамеру одеть тельняшку, кеды, камуфляж и идти в бой. Показывать, что он в бою, вытаскивать раненого с той стороны. И они, раненые пленные, переходят на его сторону. Он по натуре другой человек. Он использует государственный механизм, но его мысли, его идеи не совсем правильно обрамлены в юридические плоскости. Потому что адаптация к мирной жизни и вытягивание из леса – это абсолютно разные вещи.

Недавно на заседании правительства и прокуратуры республики обсудили Послание президента РД разработать методы для вывода людей из леса. И прокуратура, и правительство не нашли ничего лучшего, как констатировать (и это всё официальным заявлением выложено на сайте Прокуратуры Дагестана), что статья 228 – «Бандитизм» – и так подразумевает, что лицо, которое сложило оружие и отказалось от участия в НВФ, освобождается от уголовного преследования, если за ним нет иного тяжкого преступления. Статья 222 также указывает, что лицо, добровольно сдавшее оружие, освобождается от ответственности. И дальше прокуратура констатирует, что, таким образом, нам придумывать ничего не надо. Это яркий пример того, как в колёса палки вставляют.

Как можно выйти из этой ситуации? Кричать о том, что ваш указ неправильный, господин президент, что надо переделать членов Комиссии? Я удивлён, что не попросили Сулаймана Башировича Уладиева войти в эту Комиссию. Опытнее переговорщика, имеющего связи, подчёркиваю, не с бандподпольем, а политические, и открытого к диалогу, в Дагестане редко найдёшь.

Единственный выход – это создать аналогичные комиссии на местах, в районах. Если официальное указание позволит этим переговорщикам не бояться, что сзади, за спиной милиция или спецслужбы их не подведут.

– З. З.: – И если нам суждено будет переговариваться с «лесными братьями», то, естественно, тут нужно использовать и язык шариата. Участникам Комиссии хотелось бы посоветовать, чтобы изучили кое-какие основы шариата в плане примирения. Раз мы говорим о каких-то адаптационных моментах, то давайте адаптироваться вместе.

– Р. К.: – Переговорщики могут использовать любые методы, лишь бы они были эффективные и не нарушали закон. Одна из главных проблем – условие переговоров. Два условия: безопасность и дальнейшие гарантии. И не только. В Чечне людям, которые выходили из леса, платили. Некоторым миллион долларов. Наверное, тем, кто распускал бандформирования. Такой опыт был у СССР в Средней Азии, на Кавказе был опыт во время революции, когда становилась компартия.

– Р.К.: – Я тоже не могу понять позицию прокуратуры. Если человек сдал оружие и его не подозревают в преступлениях, то говорят, что он участвовал в НВФ. Ребята, говорите, что вы прямо подозреваете в соучастии в конкретных преступлениях. Не понимаю, зачем доводить до суда. Говорят, его освободит суд, если надо будет.

Я против того, чтобы Шаньшин, Курбанов, министр ВД говорили: я вам гарантирую амнистию. Это незаконные слова. Шаньшин и прокуратура могут, в соответствии с законом, говорить: мы гарантируем то, что мы можем занять позицию – мы будем просить условный срок, если за вами другие преступления не числятся; гарантируем, что мы будем ходатайствовать о том, чтобы вы находились в местах лишения свободы не в Дагестане, если это угрожает вашей безопасности. Но нельзя говорить, что я за суд всё решу. Это у нас что, полицейское государство?

– С. И.: – Ко мне обратился заявитель, у которого брата похитили. Он узнал, что тот находится в местном РОВД. В конце беседы он сказал: «Вот их методы. Я знаю, что моего брата там бьют, я знаю, что там его пытают, но нам, родственникам, не говорят, что он у них. Нас заставили в Махачкалу приехать и искать в ФСБ, в МВД, во всех ИВС, но мы его не нашли. А потом родственник, который также был задержан, но отпущен, сообщил, что, когда его отпускали, ему сказали: мол, ты там скажи, что его тоже отпустят. Но по сегодняшний день его не отпустили, и нам говорят, что его нет. Вот такими методами они вынуждают уходить нашу молодёжь в лес». И там не 20 человек называлось, а порядка ста человек. Кто их считал? Просто Адильгерей Магомедтагиров делал такие заявления, что 60 – 70 человек в лесах бегают, совсем чуть­-чуть, и мы их ликвидируем.

– З. З.: – Нужно уточнить, к чему адаптировать. Думаю, что должны быть веские аргументы к адаптации. Сначала нужно навести порядок здесь, восстановить все права, обязанности. В противном случае они могут вернуться из леса и с таким же успехом уйти. И тогда уже обратной дороги нет. Коль скоро мы говорим об адаптации, то давайте вместе адаптироваться.

С. И.: – Да, конечно! И где он сейчас, этот Шейхов?

С. И.: – Да его давно выпустили! Где он сейчас? На сайтах определённых не видите?..