[ «Разве у нас есть парламент?» ]

– В республике уже полностью завершился процесс формирования высших органов государственной власти. Как вы оцениваете перспективы работы нового президента Дагестана Магомедсалама Магомедова и насколько профессиональная команда сформировалась вокруг него?

–Для начала хочу сказать, нам очень повезло, что власть в Дагестане не перешла в руки такого харизматичного лидера, как, скажем, руководитель соседней Чеченской Республики. Ведь такое могло случиться, но не случилось. А оценки давать, думаю, тоже ещё рано, успеем его оценить. Но хочу добавить: Магомедсаламу Магомедову будет очень трудно сломать сложившуюся годами систему. Я не думаю, что он и его команда пришли сегодня к власти, чтобы ещё более усложнить жизнь дагестанцев. Создавать себе состояния на поте дагестанцев они, уверен, не будут: деньги у них и так есть. Но Магомедову, даже как президенту, будет очень трудно справиться с некоторыми личностями в республике.

Ведь Дагестан сегодня фактически разделён на удельные княжества и в каждом княжестве есть свой хозяин и авторитет. Вот посмотрите: наверно, только у нас можно встретить такое, когда глава МО, бюджет которого на 99 % состоит из дотаций, имеет целые кортежи из дорогих автомобилей, десятки телохранителей и т. д. Я называю этих людей антиэлитой. Для сравнения: мэр одного из городов Самарской области добирается на работу и с работы домой на троллейбусе. Разве в Дагестане такое можно себе представить! Основную проблему я вижу в преодолении натиска вот такого рода князьков. Например, откажется ли сегодня Саид Амиров от 150 млн (за год) дармовых денег, которые собираются  с владельцев частного общественного транспорта, для того, чтобы они попали в городскую казну? У меня вопрос: сможет Магомедсалам Магомедов переубедить Амирова в этом вопросе? Сможет ли он убедить прокурора республики Андрея Назарова или же руководителя Счётной палаты республики Малика Баглиева убедить в том, что муниципалитеты тоже являются подконтрольными объектами и на них распространяются российские законы? У меня большие сомнения.

 

 

–Вопрос не в том, сумеют ли его помощники квалифицированно подготовить принятие решений, а в том, хватит ли воли у первого лица для принятия трудных, неординарных, нехарактерных не только для дагестанского, но и всего российского истеблишмента решений. Ведь с закрытием нескольких саун и одного казино с последующим их пиаром в средствах массовой информации решение проблем не завершается.

На мой взгляд, самая сложная и самая насущная проблема – это примирение общества, которое в настоящее время находится в состоянии гражданской войны, которая эхом отзывается и в других регионах, далёких от нас. Возьмите последние теракты в Москве, два подрыва высокоскоростных пассажирских поездов. А сколько их было до этого?! И буйнакские жилые дома, и каспийский теракт, и каспийский жилой дом, и взрыв на Пархоменко, и несостоявшийся теракт вблизи второго рынка в Махачкале. А сколько человек погибло из правоохранительных органов, оставив детей сиротами и жён вдовами?! И всё это совершают наши с вами соплеменники. В ответ на это государство тоже действует такими же методами. Принято считать единственно верным решением «мочить в сортире», «уничтожать, методично действуя по всей поляне» или же «выковыривать со дна канализации на свет божий». Одним словом, террористическим действиям со стороны граждан  противопоставлен государственный террор.

–Ну всё­таки видно же, что такие методы не дают ожидаемого результата. Значит, надо анализировать процессы, изучить проблему и принимать иные, отличные от общепринятых и озвученных первыми лицами страны  решения. Вот здесь возникает вопрос: хватит ли воли у президента идти на это?

– Вы только что сказали, что Дагестану повезло, что власть в республике не перешла в руки харизматичного лидера. А теперь говорите о воле. Вот Абдулхабир Акилов, бывший начальник контрольно­финансового управления при Муху Алиеве, в своём интервью «ЧК» говорит, что проблема не в характере и воле президента, а в отсутствии у него достаточных полномочий (см. «ЧК» № 11) для решения серьёзных задач. Ведь если говорить о полномочиях, то в Конституции РФ заложены полномочия собственно самой Российской Федерации. В реальности у субъекта есть только территориальное устройство – и больше ничего. Я считаю, что именно это является непреодолимым барьером для руководителя республики, каким бы волевым он ни был. Исалмагомед Набиевич, при первой нашей встрече вы говорили о необходимости предъявления определённых требований к власти. О чём вы хотели сказать?

– Вот в бывшем Советском Союзе общество жило для государства, превалировали государственные интересы и общество служило для достижения государственных целей. А сейчас у нас уже новая Конституция, новые видения общества и новая философия подхода в отношениях общества и государства. Что такое власть? Власть – это менеджер. Сегодня определённая группа людей, или община, назначает из своей среды определённых лиц для выполнения общих функций. А за выполнение этих функций платит само же общество и контролирует, чтобы народный избранник их выполнял. Вот назначение власти. Мы психологически привыкли во всём подчиняться власти. Вот эта формула совершенно противоречит действующей Конституции.

Вот возьмём, например, наш парламент. Разве это парламент? Как вообще подбирается его состав? Ещё при Магомедали Магомедове, затем при Муху Алиеве каждая кандидатура в депутаты рассматривалась и тщательно готовилась руководством республики. А потом обществу любезно предоставляли право «выбирать» их. В итоге, вместо того чтобы контролировать и в случае необходимости противостоять исполнительной власти, парламент превратился в её придаток, составную часть. Поэтому наша власть всегда чувствует себя абсолютной властью. Но так же не должно быть. Ведь ни в одной цивилизованной стране власть не в состоянии отобрать у общества контрольную функцию.

Несмотря на многопартийность, у нас ведь фактически функционирует одна партия – «Единая Россия». Есть ею же создаваемые парламенты и общественные организации вроде Общественной палаты. И большой вопрос: кто сегодня может их контролировать? Никто. И вот тут у меня возникает серьёзный вопрос к президенту Дагестана Магомедсаламу Магомедову: сумеет ли он создать структуры самоуправления обществом? Смотрите, сколько сегодня в республике проблем? Это и земельный вопрос, это и преступность, это и периодически проводимые в республике спецоперации и т. д. Президента республики может просто не хватить на разбирательство всех этих вопросов. Вот отсутствие самоуправляемости общества скажется отрицательно на нём.

– Ну, они же ведь не политики, они по большей части исполнители и хозяйственники. Поэтому здесь стратегией нужно заниматься и государственным строительством. А с учётом того что в Дагестане бурно разрослась коррупция, основная борьба с ней ляжет на плечи, в первую очередь, президента. Я вас уверяю: даже если в республику придёт крупный инвестор или большие проекты, без инициирования развития демократических процессов ничего не получится. Поэтому нужно создавать легальную, конструктивную оппозицию власти.

– Что касается Амутинова, я считаю, что с ним обошлись нехорошо. Он всегда был известен как человек принципиальный и считающийся со своей совестью. Всё, что он сделал в поддержку Муху Алиева, он делал не из личной преданности, а принципиально из­за самоуважения. Ведь нельзя же так грубо снимать с эшелона таких людей. Сегодня как раз такие люди и нужны. Таких людей нужно выращивать и поддерживать, а не игнорировать. Понимаете, этим наша власть показывает остальным, чего не следует делать. Это своего рода сигнал для общества и других руководителей всех уровней. Так будет с каждым, кто посмеет противостоять нам, говорит сегодня власть.

 

 

– Дополняя и даже оппонируя вам как стороннику демократии, я бы сказал, что история с увольнением Амутинова «учит» других избегать прямолинейной и несгибаемой позиции в оппонировании власти. Сегодня, чтобы сохранить свои позиции, нужно быть гибким политиком. Исалмагомед Набиевич, давайте вернёмся к не менее насущной проблеме в республике – к нарастающему расколу в обществе. Приступая к своим обязанностям, Магомедсалам Магомедов сказал, что можно и нужно договариваться с теми, кто, в силу определённых причин не согласен с существующим государственным строем и даже уходит в лес. Что именно имел в виду президент?

–«Лесные» – это всего лишь небольшая, видимая часть айсберга. Их корни находятся внутри общества. На каждого, кто сейчас в лесу, приходятся тысячи сочувствующих из нас. Когда Магомедсалам Магомедов говорил об этом, он, наверно, имел в виду не тех, кто непосредственно находится в лесу, а тех, кто предрасположен к сочувствию «лесным» и пытается выяснить причины этого. Ведь сама эта проблема возникла не сейчас. Если помните, на одном из своих совещаний Муху Алиев озвучил такой вопрос: «Что им нужно»?, имея в виду руководителей организации «Матери Дагестана за права человека».

А вот пример того, как с данной организацией разговаривают нынешние руководители республики. Первый вице­премьер Правительства Дагестана Ризван Курбанов тоже встречался с «Матерями Дагестана», и первый его вопрос прозвучал так: «Что вам нужно?» То есть он не стал вступать с ними в заочный диалог, а пригласил к себе и довольно долго слушал. А что мешало прежнему руководству республики за четыре года хотя бы один раз с ними провести очный диалог? Я думаю, что диалог уже начался. А те, кто сейчас находится в лесу, – это  крайнее проявление этой проблемы. А проблема на самом деле огромная. Она заключается в том, что у большого количества людей сегодня отнимают право верить в то, во что они хотят верить. Ведь все они искренни в своей вере. Ещё один момент. Недавно в газете «Ас­Салам» был опубликован материал, в котором муфтий Дагестана Ахмад­хаджи Абдуллаев выступает с предостережением к дагестанцам по поводу возможного осложнения ситуации в республике, если отменят закон о запрете ваххабитской деятельности. Его выступление как человека я понимаю, но как чиновника, который осуществляет государственную политику в религиозной сфере, – нет. Он не имеет права делать такого рода заявления.

– 11 апреля неожиданно был отменён широко разрекламированный митинг, который хотел организовать ДУМД. Организаторы митинга намеревались собрать от 15 до 20 тысяч человек, которые выступили бы против терроризма. Как вы думаете, почему его отменили?

 –Да, я в курсе этих событий. Понимаете, организовывая такие массовые мероприятия, надо, во­первых, с самого начала говорить людям правду. Основная идея митинга, как мне говорили, – привлечь внимание общественности к ситуации вокруг Махачкалинского торгового порта и его руководителя Абусупьяна Хархарова. Митинги хотели провести под видом выступления мусульман Дагестана против террористических актов, особенно после произошедших взрывов в Московском метрополитене и Кизляре.

Так вводить людей в заблуждение нельзя, им нужно чётко объяснить цель митинга. Понимаете, привели бы они 20 тысяч человек и там поставили бы перед фактом. Что бы потом произошло? Будьте откровенны: есть проблема с Хархаровым – скажите: такая проблема есть; есть другая проблема – чётко обозначьте её. Там бы половина людей рассосалась по домам, поняв истинные причины столь грандиозного митинга. Мне кажется, в последний момент властям и организаторам удалось всё­таки договориться о нецелесообразности проведения митинга. Только в этом случае могли его отменить.

Но тут есть ещё другая сторона медали. Я не понимаю, почему руководители так сильно боятся митингов. Ведь митинг – это абсолютное право общества и единственная форма демонстрации своих проблем, митинг – это мониторинг. Митинг – индикатор социальных настроений в обществе. Степень его социальной значимости. Получается, у нас и это право отняли. У нас есть хорошая Конституция, есть много хороших прав по ней, а в реальности нет ничего.

С другой стороны, как наша новая власть начнёт бороться с коррупцией? Будет один на один идти против всесильных «князьков», которые годами сидят во власти и занимаются своими тёмными делами? Если так, то это будет напоминать выяснение личных отношений. Ну а если же какая­то часть общества через те же митинги, обращения посредством СМИ или другими способами начнёт проявлять инициативу против какого­нибудь коррупционера, то руководству республики во главе с президентом станет гораздо проще вести борьбу против нечистоплотного чиновника.

Вот если президент это сделает, то ему будет несложно решать проблемы в республике. А если он будет заглушать средства массовой информации, каждый голос против него, то мы все станем далеки от решения своих насущных проблем. Поэтому вот эти противостояния и демонстрации – это его союзники, если он сегодня действительно хочет создать эффективную власть, стать настоящим сыном Дагестана и отцом положительных преобразований.

– Заранее знаю, как вы ответите на мой следующий вопрос, но всё же спрошу. Как вы оцениваете последние публикации в «Комсомольской правде», авторы которых фактически причислили к террористкам часть дагестанских женщин?

–Мне даже сложно подобрать нужные слова, чтобы охарактеризовать авторов данной публикации. Это, конечно, провокация высшей пробы. Я не понимаю, как может федеральный печатный орган писать такое. Это позор! Вот это и есть явное проявление экстремизма. В этой публикации есть и ложь, и разжигание межнациональной розни и т. д., но хочу заметить, что каждой из этих женщин, имя которой упоминалось в «Комсомолке», будет оказана полноценная юридическая помощь и каждая из них будет обращаться в суд. Руководство данной газеты говорит, что материал для публикации был собран, исходя из оперативных данных правоохранительных органов. В таком случае хочу спросить у спецслужб: где это видано, чтобы оперативную информацию публиковали в газете? Повторяю: это – позор!