[ Образование в лицах ]

Более 900 человек (по состоянию на 18 апреля) обратились в региональный центр обработки информации (РЦОИ) с апелляцией. Собравшиеся перед зданием Дагестанского института повышения квалификации педагогических кадров (ДИПКПК), где расположен РЦОИ, оспаривали результаты ЕГЭ по части «С». Среди собравшихся ходила информация, что на результаты ЕГЭ повлияли сбои в компьютере при обработке заданий выпускников, а также «субъективный фактор».

Ректор ДИПКПК Мусаев: «Каждый имеет право проверить, насколько корректно оценили выполненную им работу. Комиссия перед ним её проверяет и принимает решение. На апелляцию подали 700 человек (по состоянию на 17 июня). 500 – по русскому языку и 200 – по математике».

Директор РЦОИ Магомед Гамзалов: «Сбоев и проблем в обработке данных нет. Люди сами в базу данных ничего не вносят. Мы пропускаем работы через сканеры. Задания «А» и «В» мы не проверяем. Это делает компьютер, и мы их сразу отправляем в Москву. Задания «С» проверяют два независимых эксперта. Если у них разница в оценке одной работы слишком большая, то её проверяет третий эксперт».

Председатель апелляционной комиссии по русскому языку Камал Джамалов: «На экзамене детям предлагают отрывок произведения. Многие дети переписывают текст, не раскрывают тему, нет соответствующего анализа. А родителям кажется, что дети задание выполнили, хотя это не так. Наша конфликтная комиссия во время апелляции убеждает их, что оценки выставлены правильно. Мы, в случае пересмотра результатов ЕГЭ, можем только один-два балла максимум дать. Выше не можем…».

Председатель апелляционной комиссии по математике Абдулрашид Рамазанов: «При обработке результатов встречаются отдельные недочёты, но – редко. При технической обработке компьютер может не так прочесть работу. Например, вместо «3,5» может пропустить запятую и прочесть как «35» или «0,35», что, естественно, будет считаться ошибкой… Работ, результаты которых пересмотрели,           немного. Вчера из 100 апелляций только 10 было пересмотрено».

…А в это время в зале, где шло рассмотрение апелляций, родители детей и их учителя спорили, выясняли, правильно ли оценены работы.

Отец с сыном (пожелал остаться неизвестным): «Организация апелляции кошмарная! Вчера мы три часа потратили только на то, чтобы подать заявку. Знаю уровень своего сына и не согласен с выставленными результатами. У них (апелляционной комиссии) нет особого  желания пересматривать результаты, потому что здесь имеет место корпоративный интерес, да и уровень знаний комиссии оставляет желать лучшего…». До этого разговора он сумел убедить комиссию, что работу его сына недооценили по трём критериям: два эксперта выставили «нули» вместо положенных баллов. В итоге ему нехотя вернули положенное…

Рядом с ними выясняла правильность оценки работы своей ученицы преподаватель русского языка из Каспийска. «Сначала не нашли работу моей ученицы, теперь ищут протокол оценок по критериям. При проверке, думаю, есть субъективный фактор. Моя ученица пишет на «хорошо» и «отлично», а ей выставляют низкую оценку… Знаю, что из Минобра были негласные указания о занижении баллов выпускникам», – возмущалась она. «Битва филологов» (учительницы и представителя комиссии) привела к тому, что два балла (вместо трёх, которые объективно должны были быть выставлены) были отвоёваны… «Вы поймите, апелляционная комиссия по результатам пересмотра не может дать три балла или больше трёх. Если возникает необходимость выставить такие баллы, то необходимо обращаться в Москву, писать объяснительную и прочее! А это втык председателю комиссии!» – говорили им.

Совершенно очевидно, что апелляционным комиссиям не хватает «народного контроля» со стороны СМИ и профессионального сообщества (филологов и математиков). Апелляционная комиссия больше похожа не на орган, который обязан объективно ЕЩЁ раз пересмотреть результаты ЕГЭ, а на тех, кто должен «убедить, что оценки выставлены правильно» (см. выше). «Субъективный фактор», так или иначе, присутствует, а то как объяснить, что даже поверхностное изучение работ (в данном случае по русскому языку) выявило ошибки (либо умысел?) экспертов в выставлении оценок? «Один-два» балла – это зачастую вопрос о том, будет у выпускника «три», «четыре» или «пять». Внимательней надо быть, товарищи проверяющие…

А на следующий день проблемы образования, только уже высшего, обсуждала Общественная палата. Член ОП, профессор ДГУ Мурадбек Абакаров, составил свой доклад фактически из публикаций «ЧК» разных лет, посвящённых проблеме высшей школы. Начал он с ЕГЭ: «Что касается ЕГЭ, то здесь есть плюсы. Например, борьба с коррупцией. В последнее время количество людей, которые поступают в вузы за счёт ЕГЭ, значительно увеличилось, но есть и минусы, как-то: причёсывание всех под одну гребёнку или выработка мозаичного знания, к которой ведёт такая форма аттестации. По этой причине вузы будут наполнены огромным количеством слабых студентов, и это мы уже чувствуем, потому что каждый новый набор слабее предыдущего. У нас в республике 120 тысяч обучающихся, и ежегодный выпуск составляет порядка 20 тысяч человек. СМИ между тем на основе анализа рынка труда настойчиво обращают внимание на сложившийся дисбаланс: спрос на неквалифицированные профессии возрастает, а востребованность дипломированных специалистов уменьшается, за исключением врачей и учителей, которые просто не едут работать в горные районы. Анализ, проведённый специалистами из СМИ и ОП, приводит к неутешительным выводам: из 25 тысяч выпускников шести государственных вузов республики нам, возможно, понадобится всего одна четверть, это во-первых. Во-вторых, необходимо определиться, каким образом нужно реформировать эту сферу. «Черновик» приводил таблицу, где подсчитал, что 40 % всего выпуска составляют учителя, а это почти 30 тысяч студентов! На втором месте – экономисты. Их не готовит пока только ДГМА». – «Юристов на поверку оказалось чуть меньше, чем мы ожидали, – расстраиваются журналисты «Черновика». – На шесть вузов – всего 8 %, и им негде работать». – «Но юристов в республике более чем 15 тысяч, и я насчитал 29 вузов, где готовятся юристы, и у этих вузов есть ещё и филиалы в городах и районах. Я считаю, что критика журналистов – это критика заинтересованных людей и к ней надо прислушиваться. Что же в этих условиях выбирать? У нашей системы образования видится два реальных выхода: 1) создать на базе республиканских вузов национальный университет, как это сделали в Ростове, 2) Начать борьбу за исключение дублирующих специальностей и заставить вузы соблюдать профильность. Может и так случиться, что государство будет финансировать только те специальности, которые востребованы экономикой и структурой общества, тогда нужно будет сокращать бюджетное финансирование до минимума и увеличивать платную часть в вузе».

Зампредседателя комитета НС РД Марина Абрамкина в своём выступлении сделала упор на проблемы среднего специального образования: «В 2009 г. ЕГЭ перестанет быть экспериментом. Со следующего года всех выпускников обяжут учиться 11 классов, а пересдавать ЕГЭ запретят, будет отменён и спасительный балл, который добавляется двоечникам сейчас. Эта мера грозит выпускникам окончанием школы не с аттестатами, а со справками об окончании среднего учебного заведения. Необходимо качественно изменить систему высшего и профессионального образованияц, должна заработать многоуровневая система подготовки специалистов рабочих профессий, которая позволит учащимся сознательно выбирать будущую профессию. Выпускники должны получить хорошую практическую подготовку и, приходя на предприятие, должны быть готовы к работе на высокопроизводительном оборудовании, это позволит выпускникам ещё и претендовать на соответствующую оплату труда. Сотрудничество работодателя и учебного заведения – вот что нужно. У службы занятости порядка 80 % вакансий – это рабочие, а средний возраст рабочего и вовсе приближается к 60 годам. Лишь 5 % выпускников наших ПТУ не трудоустраиваются по специальности, а в вузах этот показатель выше в 50 раз. Понятие статуса высшего образования в последнее время сильно деформировалось. У нас большой разрыв между рынком труда и высшим образованием. Причина в том, что рынок труда развивается очень динамично, а образование по своей природе консервативно – дипломы превращаются в формальность, символ социального статуса, за которым больше ничего не стоит. Инструментом решения проблемы должен выступить документ – специальное положение о порядке формирования госзаказа на профессиональную подготовку кадров. Сотрудничество среднего профессионального образования и производства – это необходимость сегодняшнего времени».

Выступавший от ДГУ проректор Магомед Гасанов подвёл черту под выступлениями: «Буквально через год система высшего образования будет иметь иное лицо: это и двухуровневая система образования, и ЕГЭ, и самое главное – госстандарты третьего поколения, которые рассматривают качество подготовки специалистов с другой точки зрения – не с содержательной, а с компетентной. Подготовка будущего специалиста без работодателя – это невозможно. Так же и с вопросом дублирования специальностей, который можно решить только через прямое участие правительства в госзаказе на подготовку специалистов. Без такого прямого участия это останется декларацией. Нужно, чтобы наше руководство занимало чёткую позицию по вопросу, какие специалисты и в каком вузе нужны, и решало эти вопросы с соответствующими федеральными службами».

В четверг полпред президента РФ по ЮФО Владимир Устинов посетил ДГУ, что весьма показательно. На встрече с преподавателями вуза экс-генпрокурор говорил об образовании как о государственном приоритете, вкратце обрисовал ситуацию с высшим образованием в стране и рассказал о планируемом переходе с 1 января на двухуровневую систему обучения. Вопросы, которые были заданы Устинову «из зала», уже озвучивались год назад на встрече с министром образования РФ Фурсенко. Касались они оздоровительного центра, зарплат, востребованности выпускников вуза. Ректор ДГУ Муртазали Рабаданов, которому передали слово после Устинова, попытался вкратце охарактеризовать нынешнее положение дел в системе высшего образования РД в общем и в своём университете в частности. По его мнению, существующие проблемы ДГУ созвучны с тем, что повсеместно происходит в российских вузах. Причина – неготовность работодателей сформулировать чёткий заказ на необходимых специалистов, что связано со слабым развитием экономики республики в целом и высоким уровенем коррупции в вузах.