Два года назад не то в Дагестане, не то в Чечне появился новый населённый пункт. Палаточный городок Надежда под Кизляром приютил беженцев-аварцев из жестоко зачищенной людьми в военной форме чеченской станицы Бороздиновская. Этот новый посёлок палаточного типа и всех его жителей по сей день не признаёт никто, кроме правозащитников и гуманитарных организаций. Какое-то внимание им уделяли, что-то обещали, но обещанного бороздиновцы уже два года ждут.
Дагестанская власть – и при Магомедали Магомедове, и при Муху Алиеве – считает, что Надежда находится в Чечне и Дагестана эта проблема не касается. В Дагестан проблему попросту не пускают: попытки этнических дагестанцев переселиться на дагестанскую территорию жёстко пресекаются дагестанской же милицией. С другой стороны, эта небольшая территория отрезана от остальной Чечни федеральной трассой и мощным совместным постом дагестанской милиции и силовиков-федералов, больше похожим на погранзаставу. В то время как для того, чтобы попасть в Дагестан, достаточно перейти дорогу. Территория, получается, как бы и не чеченская. И чеченские власти этим аппендиксом не занимаются, тем более что и желания такого у них ничуть не больше, чем у властей дагестанских. Федеральная власть при её нынешнем моральном облике признать проблему не может, иначе никуда не деться от того очевидного факта, что бесчинствовали в Бороздиновской российские военные. Пусть даже они и бывшие чеченские боевики и подчиняются бывшему полевому командиру Сулиму Ямадаеву. Центр умывает руки, так что, видимо, это даже и не российская территория. Но посёлок тем не менее существует: здесь пасут скот, готовят еду, ходят в мечеть, здесь рождаются дети и умирают старики.
Узел связи на КПП и брезентовая мечеть
Очень старая женщина (как выяснилось позже, ей 107 лет), сгорбившись, разбирает вместе с двумя более молодыми совершенно не нужный на вид хлам: вдруг что в хозяйстве сгодится? Хрупкая девушка несёт через дорогу ведро с водой. Повсюду хворост: готовят бороздиновцы на дровах в древних железных печках, больше похожих на музейные экспонаты. Но самое главное – дома. Так, наверное, не жили даже в каменном веке. Сколоченные или, скорее, сшитые из подручного материала, они производят совершенно удручающее впечатление. Нищета. В Дагестане такое – редкость, это вам не российская глубинка. Даже в самой глуши дагестанцы стремятся придать домам приличный вид, создать себе удобства. Но трудно что-то сделать, когда у тебя отняли всё, что ты нажил за всю свою жизнь, и взамен не дали ничего.
Но всё-таки гордость за свой народ просыпается. При ближайшем рассмотрении бросаются в глаза провода, тянущиеся к палаткам откуда-то из-за деревьев. Сюда провели электричество! Значит, есть где зарядить мобильный телефон, значит, есть связь! Значит, здесь смотрят телевизор! Под одним из навесов стоит автомобиль. Старый, конечно, но какой-никакой транспорт. Где-то бегают куры и даже козы. А в центре посёлка – какая-то слишком красивая зелёная брезентовая палатка. Что бы это могло быть? Особняк местного олигарха?
«Раньше мы ходили вон в ту мечеть, около поста, – бороздиновец показывает на купол, находящийся на порядочном расстоянии от Надежды. – А тут нам одна гуманитарная организация привезла хорошую большую палатку. Мы думали, кому её дать, под что её определить. И решили: пусть это будет наша мечеть. И знаете, когда у нас появилась мечеть, как-то легче стало на душе. Никто у нас сейчас не делает намаз у себя дома. Мы собираемся, молимся, потом общаемся, обсуждаем свои проблемы, что-то решаем. Сплочённее как-то мы стали».
Зато здесь нет медпункта. «Скорую помощь» приходится вызывать из Кизляра. С мобильного вызов могут не принять, поэтому приходится в случае чего бежать на тот самый КПП-погранзаставу, который по совместительству является для посёлка Надежда узлом связи. Милиционеры звонить, конечно, не запрещают – и «скорая» людей спасает. Слава богу, прописку медики не спрашивают, а то у большинства она до сих пор чеченская. (Бороздиновцам, желающим оформить дагестанскую прописку, паспортные столы всячески препятствуют.) За водой приходится ходить в Дагестан – то есть через трассу, идущую от КПП в сторону Кизляра. Но и тут удалось провести воду поближе, чтобы не очень далеко ходить. Школы, конечно, тоже нет. Почти 50 детей образование не получают. Кого-то удалось отправить к родственникам. И работы, естественно, нет. Большинство физически крепких мужчин и женщин работают у кого-то на полях, выращивают там что-то. Если по-простому, – батрачат. У кого-то есть скот, но большую его часть пришлось продать подешёвке в первые месяцы, чтобы как-то жить.
В самом начале в Надежду переселилось около тысячи человек, то есть порядка 250 семей. Теперь население поселка сократилось до 150 человек, или сорока хозяйств. Кто-то ушёл к родственникам, кому-то удалось получить участки под строительство домов, в основном в Кизлярском районе. Кто-то уехал, получив компенсации по 200 тысяч от Рамзана Кадырова (фактически это был выкуп домов в Бороздиновской, потому что от них заставили письменно отказаться). Остались люди, которым некуда идти.
О чеченцах и дагестанцах
«На моих глазах чеченцы били моего отца, – молодой человек едва сдерживает себя. – А мне говорили: «Ну, что ты за отца не заступаешься, не мужчина, что ли?». А у меня руки связаны, сделать ничего не могу. А отец мне даёт понять: не говори ничего, терпи, а я как-нибудь это перенесу. Они меня провоцировали, чтобы я их оскорбил, а потом они бы меня убили».
Нелюбовь к чеченцам сквозила в высказываниях почти всех, с кем удалось поговорить. «А за что их любить, если они так с нами поступили?» – такой аргумент звучал в ответ на вопрос, почему неприязнь переносится с ямадаевских боевиков на весь чеченский народ.
«Ты просто не жил среди них. А мы сколько лет жили! Думаешь, до этого у нас проблем не было? Чуть что где случится, сразу хватали наших ребят, увозили куда-то. И учили их там, как им жить. А они после по больницам лежали, приходили в себя».
«Они аварцев особенно сильно не любят. Почему? Они говорят, что, когда их выселили в 44-м году, мы пришли в их дома. Моего отца тоже тогда переселяли в горную Чечню. Он три раза возвращался домой. Потом его дом в Цунтинском районе сожгли и заставили жить в Чечне. Мы свои дома потеряли, нам же их потом никто не восстановил. А их дома сохранились, потому что мы в них жили и сохранили. И когда чеченцы приехали, им было где жить, мы же переселились кто обратно в Дагестан, кто на чеченскую равнину. Они же этого не понимают!»
Правда, обида на чеченцев смешивается с обидой на некоторых дагестанцев, и в первую очередь на имеющих власть и носящих погоны.
«Мы думали, что здесь нас встретят, как своих. Мы же к своим ехали! А когда увидели выстроившихся наших дагестанских сотрудников милиции… Да, нас в Бороздиновке били и убивали. Мы думали, что хуже уже не будет. Но когда наши же люди нас не пускают в Дагестан! Когда они стали драться с нашими женщинами! Там на посту были чеченцы и всё это видели. Они над нами всеми смеялись!» – молодой человек снова с трудом сдерживал эмоции.
Хотя к дагестанцам у бороздиновцев, по большому счёту, тёплое отношение. Всё-таки помогают люди по-возможности. Электричество, например, провёл хозяин находящегося неподалёку ресторана. Другое дело, что многие не решаются помогать открыто. Боятся.
Политическая воля и политическое малодушие
Сейчас, кстати, бояться стали меньше. Бороздиновцы утверждают, что в бытность Магомедали Магомедова главой республики любые попытки помочь активно пресекались, вплоть до того, что людям угрожали. С приходом Муху Алиева преследования прекратились. Но чиновники продолжают осторожничать. Очевидно, их сдерживает нежелание федерального центра поднимать проблему и признавать вину российских военных. И если Муху Алиев вдруг открыто поддержит бороздиновцев, он автоматически обвинит российское государство в преступлении.
Потому молчит и восходящая звезда дагестанской политики Сагид Муртазалиев, некогда олимпийский чемпион по вольной борьбе, а ныне глава Кизлярского района. Цумадинский аварец Муртазалиев – неформальный лидер аварцев Кизлярского района, очень многие из которых переселились сюда из Цумадинского и Цунтинского районов. А бороздиновцы – как раз выходцы из этих районов, и не помогать землякам Муртазалиев никак не может. Это подорвёт его авторитет. Поэтому есть подозрение, что тридцать семей получили участки в Кизлярском районе не без его участия. С другой стороны, при далеко идущих планах Муртазалиева портить отношения с Москвой не стоит; может быть, поэтому свою помощь он и не афиширует.
Но с Муртазалиевым всё может оказаться проще: его связывают дружеские отношения с Рамзаном Кадыровым, а последний враждует с Ямадаевыми. Поэтому не исключено, что Муртазалиев ещё выступит открыто в поддержку бороздиновцев. И индульгенцией ему будет именно поддержка Рамзана Кадырова, которому Владимир Путин прощает очень многое.
А что же с президентом Алиевым? Да, ему ещё труднее, чем Муртазалиеву: он всё-таки выше рангом и всё время на виду. Но он не какой-нибудь районный глава, он президент, лицо Дагестана. Он – символ республики, и это к чему-то, наверное, обязывает. И очень обидно вместо проявления политической воли, когда несмотря ни на что человек сохраняет лицо (в данном случае лицо Дагестана), видеть политическое малодушие. «Если бы так поступили с чеченцами, Рамзан бы это так не оставил», – сказал в беседе один из бороздиновцев. Комментарии излишни. ]§[
- 26 просмотров