[Alice In A Big Apple]
(Продолжение. Начало в №28)Огромный, с высокими зданиями, сверкающий в лучах солнца и населённый миллионами людей Нью-Йорк становился всё ближе и ближе. Алиса раскрыла было рот от восхищения, но тут же его закрыла и дала себе слово ничему не удивляться. «Буду делать вид, что всё происходит так, как должно происходить», – подумала она.
И в следующее мгновение забыла о своём зароке, потому что прямо на неё несся настоящий авиалайнер! С оглушительным свистом самолёт пролетел мимо и скрылся в облаках. Алиса честно призналась себе, что на некоторое время потеряла дар речи от страха. Она никогда не боялась высоты, как трусиха Бэтти, но тут у каждого душа ушла бы в пятки.
Яблоко тем временем снижалось и снижалось, пока, наконец, не опустилось на твёрдую землю. Кажется, оно приземлилось в одном из пригородов. Алиса долго собиралась с духом, прежде чем выйти.
Она встала на ноги и стала с интересом разглядывать похожие один на другой дома, аккуратно огороженные, с разбитыми клумбами и подстриженными кустами. Ряды домов рассекала улица, покрытая гладким гудроном. По нему, еле слышно шурша, проехала машина.
Алиса встряхнулась и внимательно посмотрела на дом, у которого приземлилось яблоко. Это был самый неприглядный из всех домов на этой улице. Покосившийся, с грязными окнами, давным-давно растерявший все свои краски, он, прямо скажем, удручал.
Чудеса продолжались. Из яблока выкатился тот, за кем гналась Алиса. Девочка была немного разочарована: перед ней стоял обычный невысокий человечек. Он кашлял, отряхивался и не обращал на Алису ровным счётом никакого внимания.
Он действительно был похож на кролика. На сердитого кролика с бегающими глазами, одетого в чересчур просторную униформу электрика.
– Доброе утро, – решилась, наконец, промолвить Алиса.
– Проваливай отсюда, – не поднимая глаз, буркнул Кролик.
Алиса растерялась. Такой грубости она не ожидала.
– Это неэтично – отвечать на приветствие хамством, – дрожащим голосом произнесла она.
– Неэтично вторгаться в частные владения. Ты нарушаешь приватность моей жизни.
Нью-Йорк, как и всякий другой мегаполис всякой другой страны, – это миллионы равнодушных друг к другу людей. Даже не людей, а налогоплательщиков. Здесь не живут, а борются за место под солнцем. Здесь не любят – устраивают личную жизнь. Здесь не любят вторгаться в чужую личную жизнь, ценят анонимность. Или «приватность», так это называется американцами. С одной стороны, здорово: ты предоставлен самому себе и только себе, а с другой – никому нет дела до тебя, до твоих проблем и радостей. Разве что психологу, да и то – в силу профессионального интереса.
Алиса не знала, что такое «приватность», но на всякий случай обиделась.
– Я поздоровалась, и всего-то. Я вовсе не собиралась красть что-то у вас в доме, я ещё даже не входила в него. Так получилось, что я очутилась здесь помимо своей воли.
Кролик недоверчиво хмыкнул:
– Тем более убирайся, – нервно ответил он.
Отряхнувшись, Кролик достал из кармана флакон и высыпал на ладонь, больше похожую на кроличью лапку, горсть жёлтых таблеток. В следующее мгновение он уже судорожно глотал их, двигая плохо выбритым кадыком вверх-вниз и запивая непонятно откуда взявшейся бутылкой пива.
– А что это у вас?
– Завтрак для чемпионов, – ухмыльнулся Кролик.
– Что-то вы не очень похожи на чемпиона, – серьёзно сказала девочка. – У вас, наверно, головная боль. И от этого вы такой злой.
На чемпиона Кролик не похож именно потому, что принимает завтрак для чемпионов. А «breakfast of champions» в «Кратком словаре американского слэнга и разговорных выражений» – это «первая выпивка с утра вместо завтрака». К тому же что-то мне подсказывает: Кролик принял ещё и «пилюли счастья» (happy pills) – транквилизаторы. Слэнг наркоманов. Кролик поморщился.
– Только напрасно вы таблеток столько съели. Я знаю отличное средство от боли в голове. Мне о нём рассказала тётушка Эмили. Тётушка Эмили – замечательный человек, и это несмотря на то, что у неё не сложилась личная жизнь. Вы ведь знаете, когда у человека не устроена личная жизнь, он становится невыносим для окружающих, нервничает. Не подумайте только, что я считаю, будто и у вас она не устроена. Так вот, в случае с тётушкой Эмили этого, слава богу, не произошло. Она очень добрая и ходит по воскресеньям в церковь. Мама говорит, что ей уготовано место в раю. А ещё…
– Заткнись!!! – взорвался вдруг Кролик.
Алиса осеклась.
– «Тётушка Эмили ходит по воскресеньям в церковь», – передразнил Кролик. – Какое мне дело до твоей чёртовой тётушки?!
Перестань качать подбородком!
Wag one`s chin – болтать. Буквально – качать подбородком.
Он сплюнул в сторону и, немного прихрамывая, пошёл к дому. У двери на мгновение задержался и впервые за всё время разговора посмотрел на Алису:
– Откуда ты взялась… такая?
Оскорблённая в своих лучших намерениях, Алиса молчала.
– Вижу, что не местная. Акцент у тебя дикий.
– Я из Йорка и никакого акцента у меня нет, по английскому у меня высший балл. Это вы как-то странно произносите слова, –
сказала Алиса. – А это всё, – она провела рукой вокруг, – Нью-Йорк, правда?!
Кролик вздохнул, и теперь во взгляде его можно было прочесть жалость:
– Да, это город Жёлтого Дьявола, детка. И советую тебе быть здесь осторожнее. А сейчас тебе пора голосовать ногами.
С этими словами он переступил порог дома.
– А как мне вернуться обратно? – крикнула вслед предусмотрительная Алиса.
– Так же, как ты сюда попала. Хотя шансов выбраться отсюда прежней у тебя – как у снежка в преисподней, – донеслось из старого дома.
Выражение «голосовать ногами» (vote with one`s feet), если я не ошибаюсь, вошло в употребление после того, как лорды английского парламента в знак протеста против какого-то законопроекта покинули помещение. То есть «проголосовали ногами». А когда американцы хотят сказать, что шанс чего-то добиться очень слабый, они говорят «шанс снежка в преисподней» (snowball chance in hell).
Через какое-то время оттуда послышался шум. «Где Мэри, чёрт вас возьми?! – громко кричал Кролик, – вчера я задвинул её в этот ящик!» В ответ кто-то хлопал дверьми и бил посуду.
Алиса осталась одна. Она вообразила себя снежком в преисподней – на какое-то мгновение картинка возникала и тут же исчезала: снежок быстро таял. Тогда попыталась представить Мэри в ящике – тут совсем ничего не вышло. Она и просто Мэри не могла себе представить, что уж говорить о Мэри в ящике.
А я очень ясно представляю себе Мэри в ящике. Потому что Mary – не девушка с красивым именем, а марихуана. Это одно из многих названий марихуаны на слэнге наркоманов.
Пожав плечами, Алиса повернулась. И уже не удивлялась тому, что видела. А видела она… вернее, НЕ ВИДЕЛА она яблока. Яблоко исчезло. Глядя на то место, где четверть часа назад лежало большое жёлтое яблоко, она лишь сказала со вздохом: «Ну, вот…»
Зато она заметила конуру у ограды. Судя по размерам, в ней обитала большая собака. Вы, конечно, понимаете, что уйти отсюда, не заглянув в эту конуру, Алиса не согласилась бы ни за какие коврижки.
Конура у дома? В Америке? Это что-то не очень вероятное. Они, в отличие от нас, собак из дому не выгоняют ни в какую погоду.
Она подошла и осторожно присела на корточки у входа в конуру. Оттуда не доносилось ни звука, ни запаха. Подождав с минуту, Алиса осмелела и просунула внутрь голову.
– А тут просторно, – сказала часть Алисы внутри той части, что осталась снаружи. Девочке захотелось посмотреть на мир оттуда, и она кое-как протиснулась в конуру.
Последнее, что увидела Алиса, повернувшись к выходу, – вспышка яркого света…
Представьте себе, Алиса очутилась в кабине таксофона. В обыкновенной кабине таксофона на перекрёстке большого города. За стеклом шумел и двигался город. Спешили куда-то, сигналя, машины. Высились, тесня друг друга, небоскрёбы. Потоки людей шли в разных направлениях. И этим людям не было никакого дела до Алисы.
Алиса спохватилась. Она стояла в кабине на четвереньках. «Стоя на двух ногах, будет гораздо удобнее рассматривать город», – пронеслось в её голове.
– Привет, малыш. Ты не возражаешь, если я позвоню?
У кабины таксофона стоял и глядел на Алису парень. Он широко улыбался и блестел глазами. От него пахло так, как пахнет от дяди Вилли, когда он приходит из паба.
Алиса вышла из кабины и осмотрелась. Она находилась на 110-й авеню: об этом говорила табличка на стене. Там, на той стороне, кажется, вход в метро. Или выход из него? Впрочем, это не так важно сейчас. Тут, наверно, отель, а совсем близко пахло кофе.
– Как тебя зовут? – раздалось над ней.
Алиса обернулась. Парень уже закончил телефонный разговор и, продолжая улыбаться, с интересом смотрел на неё. Он был смуглый и курчавый, на его шее висела цепь. По всей видимости, золотая.
– Алиса. А вас?
– Друзья зовут меня Улыбка. А для всех остальных я – Кот.
– Необычные имена, но вам они подходят.
Парень сверкнул зубами и изучающе посмотрел куда-то ниже лица.
– Из тебя получится неплохая щиколотка года через два… Тебе туда? – он поднял руку. Алиса чуть помедлила, думая над тем, какая такая «щиколотка» из неё получится, и кивнула.
Имена не то чтобы необычные. Они говорящие. Smile (улыбка) – это выпивка. А cat (то бишь «кот») – привлекательный парень. Привлекательный парень хотел сказать, что Алиса вырастет в симпатичную девушку. Непонятно почему, но ancle (щиколотка) называют красивых девушек. Может быть, потому, что одним из критериев женской красоты считается изящная тонкая щиколотка. (Продолжение в № 30) ]§[
- 1 просмотр