В «ЧК» от 4.03.05 года была напечатана статья кандидата философских наук Кафлана Ханбабаева «Новые мифы о Дагестане», вроде бы оппонирующая моей публикации «Гражданская война в Дагестане: мифы и реальность» («ЧК» №6, 18.02.05 г.). Внимательно прочтав данный материал, я так и не понял, при чём тут мой труд, ибо в нём речь в основном шла о том, что вокруг так называемой гражданской войны 17-20-х годов прошлого столетия слишком много мифов, а статья Ханбабаева, по сути, направлена на формирование нового «светлого» образа 1-го секретаря Дагобкома ВКП(б) Нажмутдина Самурского.
Мой консенсус с СамурскимМожно было бы пуститься в бесконечные споры с оппонентом, к примеру, об имени Коркмасова, – его в разных источниках называют Джамалутдином, Джелалом, Джелал- Эддином, Джалалом и т.д., – но будет лучше, если вновь рассмотреть тематику моей прошлой статьи сквозь призму письменных источников и практических действий самого Самурского. Чтобы меня не обвинили в «субъективистской концепции», приводящей к «совершенно неправильным выводам и обобщениям», в качестве первоисточников главным образом будут использованы две отредактированные книги с одинаковым названием «Нажмутдин Самурский» (для экономии места в сносках обозначенных как 1 («книги, статьи, документы, исследования») и 2), составителем которых является сам Ханбабаев.
Я писал: «Политическая активность горцев разворачивалась главным образом вокруг исламского самосознания и самоопределения». Самурский подтверждает: «Религиозный дурман окружал горцев со всех сторон, впитывался в него во всех явлениях жизни» (1, с. 43), силы «арабизма расценивались в 40 тыс. учеников» (1, с. 82), «революционная борьба протекала под знаком национального освобождения» (1, с. 98).
Я говорил, что любой безграмотный горец в политических аспектах был намного дальновиднее и умнее «просвещённых» социалистов. Самурский приводит наиболее яркий пример: «Кулаки, муллы распространяли слухи, что выселяемых отправляют на север, где все они погибнут от морозов, что их вывезут из района и расправятся с ними, что сейчас выселяют часть, потом выселят всех лишенцев, а затем очередь дойдёт до бедняков и середняков, и таким образом власть хочет расправиться с крестьянами и загнать насильно всех в колхозы; что будет война СССР с Японией или Германией» (1, с. 417). И это в 1935 году – да этим «кулакам и муллам» Нострадамус в подмётки не годился: о, если бы тогда они властвовали в Махачкале или в Москве, то сегодня мы жили бы в ином прекрасном мире.
Я утверждал: социалистическая группа была малочисленна, а её костяк составляли недагестанцы и единичные дагестанцы с ментальностью недагестанцев. Со мной в унисон выступает Самурский: «социалистическое влияние появилось только как приносимое извне» (1, с. 83), «крайний недостаток советских работников возмещался пришлыми элементами» (1, с. 125), «к ноябрю 1923 г. в парторганизации было 1380 членов и кандидатов, из них – 600 чел. местных» (1, с. 138).
Из моей статьи следовало, что подавляющее большинство населения Дагестана противо- стояло большевистским экспериментам, в том числе и военными методами. Самурский соглашается: «силы… красных защитников были ничтожны» (1, с. 90), «в 1917 г. Темир-Хан-Шура было наводнена 8-тысячным отрядом горцев» (1, с. 87), «главный состав повстанцев составляли горцы…, воспитанные в глубокой вере в имамство и шариат» (1, с. 191).
Я также утверждал, что основным методом работы большевиков было насилие и мародёрство. Мою правоту доказывают лишь некоторые приказы Самурского: «… взять заложников не менее 50 чел. …отобрать у всего населения огнестрельное оружие …конфисковать у контрреволюционеров всех лошадей и весь скот… быть беспощадным ко всем главарям банд» (1, с. 317), «…врагам Советской власти пощады нет» (1, с. 320), «…всех дезертиров и нежелающих оставаться на фронте арестовать и направить ко мне» (1, с. 321) и т.д., и т.п.
Я пришёл к выводу, что большевики относительно религии (и не только) вели двойственную политику, наглядно отображённую даже в обычной переписке Самурского с Али-Хаджи Акушинским. В начале 20-го года он уважительно приветствовал последнего Шейх-уль-исламом (1, с. 306, 325), к концу 21-го года Нажмутдин без приветствия обрушивается на старика с угрозами о том, что если не выдадите оружие, то «…ваши селения» будут разнесены в клочья «красными», могущими на замену «100-200 убитым прислать тысячи новых бойцов» (1, с. 339).
Несколько тысяч невинных жизней взамен однойВсё ясно: изменился расклад сил – изменился и Самурский. Апофеоз его падения как человека и горца – 1937 год. Чтобы не быть голословным, приведу только отдельные, к глубокому прискорбию, обыденные для того года факты. 2 апреля Самурского в Москве принимает Иосиф Сталин. А уже 16 апреля Самурский выступает с маловразумительным и страшным по содержанию докладом на собрании Махачкалинского партактива: оказывается, на встрече со Сталиным он ни с того ни с сего предложил «отцу народов» «ударить» по «25 тыс. муллам, муталимам, шейхам…, лишенцам и 4 тыс. исключённых из партии», тянущих за собой «20 тыс. чел. грамотных». Если Иосиф сразу предложил бы всех удушить, нет сомнения, что Нажмутдин немедленно согласился бы, но «вождь» делает вид, что не понимает:
«Я (т.е. Самурский – прим. ред.) говорю: нельзя ли, товарищ Сталин, 25 тыс. есть зубры, которых можно ударить. Он сказал, что значит ударить? Может быть, организационные такие меры, которые обеспечили бы… Он спрашивает: расстрелять, что ли? (Смех) Он указывает, что мы Вас на этом и проверим, и Вас и всю организацию. Я спросил: если бы нам немного, некоторых лиц… отправить. Я ответ такой получил: ни-ни. Конституция новая» (1, с. 425 – 438).
27 мая Самурский выступает с докладом на 14-й областной партконференции, где делает упор на личных заслугах по уничтожению земляков. 30 июля он уже член республиканской «тройки»: без его подписи ни один человек не подпадает под репрессии. 17 августа в письме Сталину Самурский даёт отчёт о проделанной работе: «…в августе провели изъятие классово враждебных элементов… я лично проверял работников нефтеразведки, и нам удалось вопреки желанию руководства Грознефти разоблачить главного инженера и его пособников… мы разоблачили врагов в руководстве республиканского судебно-следственного аппарата… разоблачены также вредители колхозного строительства» и т.д., и т.п. (1, с. 430).
С помощью Самурского под каток репрессий попадают почти все его вчерашние соратники и друзья – Юсуп Шовкринский, Джалалутдин Коркмасов, Магомед Далгат, Керим Мамедбеков и многие другие, названные им в своих докладах «аферистами, мерзавцами, падалью, выродками, мразью» и т.д. Самурский уже запамятовал, что тот же Коркмасов спас ему жизнь, когда в 1927 г. порвал кляузу некоего Герасимова с информацией, что он в г. Иркутске имел «отношение к царской охране» (1, с. 439). «Бдительным оком» Нажмутдина охвачен не только Дагестан: дескать, лидеры Чеченского обкома не так активно борются с «бандитами», а в Москве без проблем живёт Рашидхан Капланов – «друг местных буржуазных националистов» (1, с. 426).
Через 4 дня, 1-го июня 1937 года, Самурский снова сообщает, что разоблачение многих «врагов народа» – его заслуга. Его болезненное самомнение, кроме всего прочего, способствовало развитию в Стране Гор «культов личностей», ныне повсеместно распространённых. Еще при жизни его имя было присвоено курорту «Талги», дельтовому каналу, колхозу, этнографическому ансамблю; ему Сулейман Стальский посвятил стихотворение со строками о «героическом покровителе горцев», благодаря которому «поспевает урожайный сад» и в доме каждого «зажигается свет» (2, с. 47)…
Но всему есть конец. 25 сентября «Правда» напечатала статью Михаила Мезенина «Гнилая позиция Дагестанского обкома». Поняв, что настал его час, Самурский повторно предлагает кровавой системе взамен собственной жизни в качестве жертвы жизни тысяч абсолютно ни в чём не повинных дагестанцев: в первом часу ночи (!) 26 сентября он настоятельно просит Москву увеличить лимит для «беглых кулаков и антисоветских элементов» «по 1-й категории (смертная казнь) – с 600 до 1200, по 2-й (ссылка) – с 2478 до 3300». Иосиф Сталин с удовольствием принимает жертвы, но это не спасает Нажмутдина: 30 сентября 1937 года его исключают из рядов ВКП(б), а в 1938 г. расстреливают как «врага народа». Так бесславно закончилась жизнь человека, волею судьбы вначале незаслуженно поднятого на вершину власти, а затем и безжалостно свергнутого с неё…
P.S. Благодарим за помощь Государственный историко-архитектурный музей. ]§[- 1 просмотр