Выступление Абдулмумина Гаджиева на заседании Советского суда Махачкалы по жалобе защиты на постановление о возбуждении в отношении него уголовного дела.
29 июля.
– Хочу поприветствовать и поблагодарить всех, кто нашёл время, кто пришёл меня поддержать, а также тех, кого здесь нет, но поддерживает меня словом и делом.
По юридической части дела, я думаю, мой адвокат рассказал более чем достаточно. Я читал текст обвинения, который мне принесли в СИЗО. Мягко говоря, этот текст просто абсурден. Это абсолютный бред.
В 2011 году мало кому известный Абу Умар Саситлинский обращается в газету «Черновик» с просьбой об интервью. «Черновик» делает это в моём лице. На тот момент не существовало вообще такой организации как ИГИЛ (организация, запрещённая в России), не было никаких благотворительных фондов у самого Абу Умара. Однако, по версии следователя, я, заведомо зная, каким-то образом умудрился финансировать несуществующие террористические организации через несуществующие благотворительные фонды. На мой взгляд, такой подход к составлению обвинения – это одно из двух: это либо откровенное издевательство над судопроизводством, иначе на сленге это называется троллинг, либо, может, следователь не очень заинтересован в том, чтобы вести это дело, и хочет, чтобы оно развалилось. Я не знаю, время покажет. Но сегодня я хотел сказать о другом.
Я могу кому-то нравиться, кому-то нет, но я человек из этого общества, который был от него изолирован и помещён в тюрьму. За преступление, которое я не совершал. О моей невиновности знают практически все, в том числе государственные обвинители, которые сейчас сидят напротив меня. Более того, они знают о моей невиновности лучше других.
Я очень ждал дня, когда мои старшие дети окончат начальные классы, чтобы вместе с ними снова проходить школьную программу. Я очень ждал дня, когда моему среднему сыну исполнится 5 лет, чтобы более плотно участвовать в его образовании и развитии. Я очень ждал момента, когда мой младший достигнет возраста понимания, чтобы разделить с ним его первые осознанные впечатления и эмоции, которые человек проносит через всю свою жизнь. Я дождался. Дождался в тюрьме.
Я не знаю, когда отсюда выйду. Может быть, через пару месяцев. Может, через пару десятков лет. Может, никогда. Но одно я знаю точно: я не террорист, я журналист. Я никогда в своей жизни не держал в руках автомат, моё оружие – язык и перо. Из этого оружия я стрелял и буду стрелять, пока у меня не закончатся патроны. Надеюсь, следователь не будет вырывать мои слова из контекста и приписывать какую-то ещё статью в своём абсурдном обвинении.
Сегодня я хотел бы обратиться к представителям средств массовой информации, правозащитникам и общественным деятелям. Я хочу призвать вас продолжать работать на пути укрепления институтов гражданского общества в нашей стране и в нашей республике в частности. Согласно версии моего задержания, которую мои коллеги из «Черновика» выдвинули в качестве основной, – это попытка давления на наше издание. Это попытка давления на независимые СМИ. Некоторым представителям правоохранительных структур очень не нравится, когда независимые средства массовой информации поднимают неугодные им темы. В связи с этим я хочу заявить своим коллегам из газеты «Черновик»: я полностью поддерживаю наш курс и я ни о чём абсолютно не жалею, я полностью с вами, и у моих коллег из газеты «Черновик» не должно быть в отношении меня никаких угрызений совести. Мы должны работать на этом пути ради нашего будущего, ради будущего наших детей. Наши дети не должны жить в обществе, в котором невиновного человека можно беспрепятственно посадить на два десятка лет, и они, Ин ша Аллах, не будут жить в таком обществе.
Я не знаю, есть ли смысл обращаться к судье. Предыдущие судебные заседания, к сожалению для меня, наглядно продемонстрировали, что роль судей в дагестанском судопроизводстве очень невелика. Я сравнивал постановления, которые были выданы мне и якобы моему подельнику Абубакру Ризванову. Я обнаружил, что это практически идентичные тексты, они отличаются только вписанными в них фамилиями. Эти тексты были приготовлены заранее. И я не знаю, зачем судьи уходили в совещательную комнату на 10 минут. Могу только предположить, что этого времени хватает, чтобы закипел чайник.
В своей жизни я очень много раз стоял перед выбором, когда я мог солгать и избежать многих неприятностей, но я всегда говорю правду, я всегда старался говорить правду, я всегда старался нести ответственность, которая следует за правдой. Насколько я понимаю, судья имеет статус самого независимого человека в обществе. Для его независимости, чтобы в нужный момент сказать правду, создаются специальные привилегированные условия. Сегодня в зале суда я не прошу у судьи, чтобы он отдал что-то мне, что принадлежит ему, я не просил этого и на предыдущих судебных заседаниях, я прошу судей только исполнения их личной непосредственной обязанности – я прошу судей говорить правду. Если у вас нет возможности говорить правду, мне остаётся вам только посочувствовать.
Я ещё раз благодарю всех, кто поддерживает меня словом и делом, всех, независимо от общественного статуса, всех неравнодушных людей. Я хочу обратиться к своим родителям, которые сидят сейчас в зале суда, я хочу сказать им, что им ни в коем случае не должно быть за меня стыдно, они прекрасно знают, что я не совершал того, в чём меня обвиняют. Я прошу у родителей прощения за свою нерадивость по отношению к ним из-за отсутствия возможности проявлять к ним в данный момент соответствующую почтительность.
Я хочу обратиться к своим детям, которых я уже не видел полтора месяца: Адам, Сулейман, Идрис, Мухаммад. У папы всё отлично, у папы всё хорошо, меня кормят, охраняют, может даже, скоро освобожусь, Ин ша Аллах.
И последнее, что я хотел сказать. Недавно у себя в камере СИЗО я начал преподавать школьный курс математики. Мне очень не хватает практических материалов, если я сейчас попрошу, чтобы мне отправили книгу по математике 5 класса, боюсь, что её будут слишком долго проверять на экстремизм. Поэтому тем, кто пишет мне письма, я прошу оставить в них много свободного места, прислать интересные задачи из школьного курса по математике.
Меня часто спрашивают, что там со мной, не пытают ли меня. Меня никто не пытает, у меня всё нормально, я ни на что не жалуюсь, в камере СИЗО отличные условия, я читаю книги, всё хорошо у меня, переживать за моё состояние не нужно. Те эмоции, которые вы услышали, они не отражают моего морального состояния, это попытка передать общественности вот эту вопиющую ситуацию, которая имеет место в нашем обществе. Я сейчас говорю за себя, но сколько всего я узнал за последнее время – об этом я буду говорить потом, Ин ша Аллах. ]§[
- 9 просмотров