Леолетта Губина (Сенчура), экскурсовод, 1950-е гг.
Сейчас я уже и не помню, как вообще узнала, что в Дербенте есть культпросветшкола, наверное, кто-то сказал. Зато помню прекрасно, как в 1958 году приехала в Дербент поступать. Приехала одна. Села на грузовую машину попутную и приехала. В школе я прошла прослушивание, сдала экзамены и легко поступила. Я там произвела фурор. Ещё бы, голос у меня был хорошо поставлен. В Махачкале я занималась в Доме пионеров, отлично пела.
Знакомых у меня в Дербенте никаких не было и жить было негде. Хорошо, что в школе во время экзаменов я познакомилась с ученицей Людмилой Херматовой. Она к тому времени училась на втором курсе, хотя была намного старше меня. У неё я и стала жить. Платила им с мамой какие-то деньги. У них была одна комната где-то в магалах. Мама спала на кровати, а мы с Людой на матрасе, прямо на полу. Я даже не помню, как маму звали. Помню только, что она была очень богомольная, набожная. Но дружбы у нас особой не вышло ни с Людой, ни с мамой её, я ведь домой только ночевать приходила. Остальное время была в школе. Занятия, репетиции, снова занятия… Училась играть на аккордеоне, а так как своего инструмента у меня не было, то оставалась после уроков в школе и там занималась.
Школа наша была совсем новая, открылась за год до моего поступления, в 1957 году. Работать сюда приехали преподаватели из Московского института культуры. Честно говоря, их, как бы помягче выразиться, надурили. Показали фотографии крепости, магалов, и они подумали, что их везут в какой-то чудесный восточный город, пленились экзотикой, а оказалось, что в городе пыльно, грязно, с водой проблемы.
Они так и говорили: «Мы думали, что тут Турция, бананы растут и обезьяны по деревьям лазают». Они, бедные, поработали ещё два года, выпустили наш курс и уехали обратно. Всего несколько человек осталось. Все в основном были очень грамотные, профессионалы.
Но мне запомнился Шерин Зербалиевич Ширинов. Он потом много лет на телевидении проработал республиканском. А в школе он нам историю искусств преподавал. До сих пор помню, как он нам объяснял, что такое опера: «Опера, – говорит, – это когда всё время поют. ВСЁ ВРЕМЯ! Даже, если это Ленин, то он ходит и поёт: «АА-АА-АА!». И для наглядности ещё топал по классу, изображал, как это Ленин ходит и поёт. У нас многие студенты были из районов, наверное, он думал, что им так понятнее будет. А я ещё до этой культпросветшколы знала все оперы, хотя и телевизоров у нас никаких не было. Я вообще там была и звезда, и шалунья.
Меня часто отправляли от школы на концерты, я пела в клубах, в воинской части. Песня «Ландыши» тогда очень модная была. Или вот это «Не грусти, не грусти! Улыбнись, к тебе пришла весна». Вот такой у меня был репертуар. Иногда мне даже платили какие-нибудь два-три рубля за выступления.
Только из-за этих концертов я иногда пропускала занятия. И наша бухгалтер Дуня, полностью ее звали Дуния, за пропуски снимала деньги с моей стипендии. И я как получу неполную стипендию, так бегу к директору жаловаться. Директором у нас был Газиев Паша Магомедович. Ой, какой дядька хороший был…прям, как папа родной. «Паша Магомедович, опять у меня деньги сняли, а я же не по своей воле пропустила, меня же школа отправила». А он всегда махал руками и кричал: «Дуния, оставь эту прима-балерину в покое!».
Приходилось за каждую копейку бороться. Мне ведь помогать было некому, вот я и жила на стипендию. На первом курсе я получала 12 рублей, на втором – 14. Из одежды у меня была одна юбчоночка и один свитерок красный с белыми полосками. Красный цвет я всегда любила и до сих пор люблю, хоть мне и говорят, что он уже не по возрасту.
На втором курсе мне и ещё трём девочкам, Зине Череповой, Людмиле Грибовой и Лиде Прониной, дали комнату при школе. Полуподвальное помещение с четырьмя железными кроватями. Печка ещё топилась. Сетки на кроватях провисали аж до самого пола. Где только Паша Магомедович их взял такие?! Наверное, в воинской части списанные выпросил. Ни стола, ни тумбочки. Так и жили. Да и зачем нам стол? На еду денег не всегда хватало. Питались мы вскладчину. Ели только хлеб, селёдку и помидоры в сезон. Интересно, а что мы ели, когда помидоры заканчивались? Не помню уже. Что такое суп или борщ мы и не знали. За продуктами ходили на рынок. Школа находилась на улице Буйнакского, рынок был недалеко. Там всегда было полно фруктов, и стоили они не очень дорого, всё же Дербент, город южный. Но я только смотрела и не покупала, потому что на такие изыски у меня денег не было.
Помню, зайдёшь в Пассаж, а там стоит потрясающий запах солений. Соленья продавали в основном еврейские бабушки. Очень вкусные солки они делали. Помню, как меня подкармливала и угощала библиотекарь Лина, армянка. Приносила из дома пирожки, кажется.
Купались и стирали мы в сарае во дворе школы. Там всегда был бак с горячей водой. Зимой, конечно, в баню ходили. Баня была какая-то очень интересная, старинная что ли. Я такую больше нигде не видела. Там такие ниши были глубокие. Кажется, мы в этих нишах свои вещи оставляли. Вообще в бане нам было очень весело почему-то. Смеялись, шутили.
В бане многие женщины на нас косились, потому что мы, не стесняясь, раздевались и мылись. А они сидели, укутанные в какие-то синие покрывала, и под этими покрывалами прямо натирали себя мочалками. Уж не знаю, как они умудрялись, но хорошо помню эти их покрывала.
Иногда нас водили на крепость на субботники. У меня даже фотография есть с одного из таких субботников. Правда, я не знаю, зачем мы там горбатились несколько раз в год. Крепость-то была всё время закрыта, туристов в городе никаких не было. Они стали ездить в Дербент уже в семидесятые годы.
Я вообще активная была, такая фифа. Вечно меня куда-то отправляли, я где-то пела, плясала. В каждой бочке затычка.
Однажды через много лет после окончания культпросветшколы, когда я уже работала в Министерстве культуры, мы вместе со всеми методистами приехали в Дербент, чтобы организовать праздник, посвященный столетию Ленина. Мероприятие проходило на ковровой фабрике и называлось «Рапорт Ильичу». Ну, я не поленилась, поехала в Белиджи, раздобыла там бюст Ленина. Притащила его на фабрику. В воинской части выпросила солдат, чтобы они несли у бюста почётный караул. Всё в коврах, а посредине Ленин и автоматчики.
Никогда не могла я на месте сидеть. Всё время должна была что-то делать. Бабушка про меня говорила: «В поле ветер, в жопе дым. Люська, это точно про тебя». Бабушка меня Люськой звала. Я вообще своего имени всегда стеснялась. Меня все как Лялю знают. Мама ещё до моего рождения очень любила читать итальянские романы. И в одном из них была героиня, которую звали Леолетта. Вот и запало ей имя в душу, она меня так и назвала. Наверное, думала, что я буду жить, как в итальянском романе.
Из-за моей активности меня все в школе знали. А некоторые были даже влюблены. Был у меня поклонник, тоже учился в культпросвете, Виктором звали. Виктор Ворожбитов. Очень я ему нравилась. Поставит мою фотографию перед собой и играет на баяне. Или смотрит на меня и улыбается. Ничего не говорит, просто улыбается. Он окончил школу и в армию ушёл, а после армии уехал учиться в Харьковский авиационный институт. Перед армией приходил ко мне прощаться.
У нас в школе был свой хор. Со мной в хоре пели парень и девушка из какого-то лезгинского района, они потом поженились. Только жена очень молодой умерла. А он остался с тремя детьми. Руководил нашим хором Александр Алахвердов. Вот тоже был душевный человек. Всегда поговорит, поможет, чем может. Если увидит, что без настроения, то не отпустит, пока не расскажешь ему, что у тебя случилось.
Из развлечений в Дербенте был кинотеатр «Родина», но у меня и у девчонок на него денег никогда не было, поэтому мы или устраивали танцы во дворе школы, или сидели перед школой на скамейке. Кстати, мимо школы часто проходила Гюльбаор Давыдова. Нам так интересно было наблюдать за ней. Мы даже специально ждали, когда она пойдёт с работы мимо нас. Она была женщиной известной в городе, Герой Соцтруда, потеряла обоих сыновей на войне. Сила духа в ней какая-то чувствовалась, даже в том, как шла, как держала себя.
На танцы к нам в школу с магалов спускались местные ребята. Правда, наш директор прямо у них перед носом часто ворота закрывал и не пускал их. Говорил: «Ой, не надо мне никаких проблем, ради Бога!».
Там же в Дербенте я, кстати, и с первым мужем познакомилась. Я практику в Белиджах проходила, а он там в отпуске был, мы и встретились. Он военный был. Ухаживал, как мог. Приезжал ко мне в Дербент на попутках при любой возможности, а я ждала. Гуляли вместе. Красивый, высокий, в форме. В общем, бросилась, как в омут с головой. Но потом быстро поняла, что села не в тот вагон.
Яна Мартиросова
Рубрику ведёт Светлана Анохина
____________________________________
Редакция просит всех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились старые фотографии, связаться с нами по телефонам: 670678 и 89882915982.
- 10 просмотров