Какой сегодня самый упоминаемый город в России? Конечно же, Москва. Но дагестанский Дербент как минимум на 1 000 лет старше Белокаменной. Памятников древнейшей архитектуры, не исследованных и даже пока не обнаруженных исторических ценностей в Дербенте столько, что, наверное, потребуется ещё не одно столетие. Как сохранить прошлое и связать его с настоящим и будущим? Как гибко сочетать историю с необходимостью поддержания жизнедеятельности 120-тысячного города? Об этом и многом другом в интервью нашему изданию рассказал глава древнейшего города России Имам Яралиев.
– На то, что подготовка к празднованию 2000-летия Дербента должна быть форсирована, обратили внимание в администрации президента России, откуда вы получили письмо главы администрации главы государства. Повлияло ли это на активность подготовки, можно ли сказать о том, что Кремль держит этот вопрос под контролем?
– Конечно. Мы получили письмо от руководителя администрации президента Сергея Борисовича Иванова, которое направлено на решение двух концептуальных вопросов. Во-первых, обеспечение передачи музея-заповедника в федеральную собственность, в ведение Министерства культуры Российской Федерации, и второй вопрос – разработка концепции общего развития Дербента, создание на базе музея-заповедника и других памятников города туристско-рекреационного кластера, а при необходимости издание соответствующих нормативно-правовых актов. Впервые на высшем уровне обращается внимание на то, что Дербент является центром распространения не только мусульманства, но и одним из самых ранних центров распространения христианства. Дербент является первым православным городом России. И вот на базе этих величайших памятников нам на уровне президента страны предлагается создать такой большой туристический кластер. О чём это говорит? О повышении статуса самого объекта культуры, повышении финансирования, поскольку федеральное финансирование лучше республиканского, а также о том, что и для федерального центра Дербент занимает важное место – с культурной, исторической, политической и географической точек зрения.
– Сейчас активно обсуждается и начался процесс по объединению, укрупнению муниципальных образований. Наверняка он имеет положительные стороны в свете укрепления вертикали власти и так далее. Это, конечно, вопрос глобальный, а не только Дербента, но как бы вы его прокомментировали?
– Внесены изменения в 131-й закон, по которому определены сроки – в течение 6 месяцев субъекты должны принимать свои законы. То есть многие полномочия из федерального ведения переданы в субъекты федерации. Я думаю, в целом внесённые изменения позитивные, они дают больше возможностей субъектам, а это свидетельствует о развитии федеративных основ нашего государства.
– Наверное, нужно какое-то время для этого, потому что есть масса, скажем так, отложенных вопросов, в частности, инфраструктурных, которые нужно решать здесь и сейчас, не распыляясь?
– Дагестан – специфический субъект. Думаю, в нашей республике этот закон будет приниматься, разумеется, не спеша и с учётом необходимости решения уже накопившихся проблем. Когда многие вопросы, в том числе инфраструктурного характера, будут преодолены, тогда, думаю, и можно будет всерьёз говорить об укрупнении муниципалитетов.
– Вы не жалеете, что стали мэром такого проблемного города?
– Честно говоря (смеётся), я не ожидал что в Дербенте так много проблем, что здесь столь много упущений, но абсолютно не жалею. Я благодарен судьбе, что она предоставила мне возможность стать во главе этого замечательного города. Я познакомился с многими прекрасными людьми в Дербенте, лучше узнал его историю, хотя раньше считал, что и так неплохо её знал. Дербент нуждается в основательном, новом исследовании и фундаментальном изучении, причем без каких-то идеологических штор, которые раньше нам мешали. С другой стороны, раньше ведь никогда не акцентировалось внимание на том, что Дербент – это библейский город. Мы вернули это нашему городу и нашей стране. Никогда и нигде не подчеркивалось, что Дербент – канонический город, что Дербент – колыбель трёх религий. Тут большая работа совместно с иудейской общиной. Дербент, как историческая земля, стоял у истоков становления современной цивилизации. Вот это очень важно. Я этим горжусь, мы все гордимся этим, и дагестанцы должны этим гордиться, и Россия должна, потому что никакого другого равнозначного города в нашей стране нет. 1700 лет принятия христианства как государственной религии Дербента в составе Кавказской Албании. Христианская церковь имела ведь апостольское происхождение, но кто это раньше знал? Ведь с мусульманской точки зрения мы всегда были книжными людьми. Иудеи – книжные люди, христиане – книжные люди. Поэтому осознание святости Дербента, его уникальности, можно даже сказать, его божественного предназначения – это главный результат, к которому я пришел. Исходя из этих постулатов, мы и хотим строить свою работу и будем там её строить.
– Ежегодная организация праздника «Шарвили» – это больше зов души или чувство долга перед народом? Что отличает этот праздник от других народных праздников, ведь вы являетесь его вдохновителем?
– Знаете, это очень интересная история. Моя покойная бабушка знала много песен, стихов, обладала хорошей памятью. И она всегда рассказывала мне про Шарвили, рассказывала, что в Ахтах есть гора, а под ней спрятан какой-то меч и так далее. Когда стал прокурором республики, я поехал в Ахты с делегацией из Москвы. Там я спрашиваю у главы, есть ли на самом деле гора, под которой согласно преданию лежит меч Шарвили. Оказалось, на самом деле такая гора существует. Мы с гостями потом карабкались на эту гору, несмотря на то что погода была очень жаркой. Затем Байрам Салимов и Забит Ризванов издали книгу, посвящённую образу народного героя. Мы её прочитали, вникли в эту историю и тогда поняли, что дагестанский народ в лице лезгинского героического эпоса «Шарвили» обладает уникальным и величайшим духовным памятником. И целью возрождения этого праздника было именно возвращение нашим народам великих духовных ценностей. Шарвили принадлежит не только лезгинам, он принадлежит всем дагестанцам. Памятник, сложенный всем народом и передаваемый устно из поколения в поколения. Что может быть выше этого? «Шарвили» напоминает нам о прошлом и призывает думать о хорошем будущем.
– К вашему имени многие люди стали добавлять слово «дах», означающее «отец», или «главный в народе». Как вы сами к этому относитесь?
– Я не хочу на этот вопрос отвечать официально, просто хочу сказать, что мой брат и мои сёстры меня до сих пор называют Имам-дах. То есть у нас, лезгин, принято старшего из детей так называть. Начиная с пятого класса мои две сестры и младший брат меня называли Имам-дах. Я не сторонник, чтобы меня так называли в народе. Я сторонник того, чтобы меня так называли в моей семье и только мои близкие. Поскольку так было принято в прежние времена.
– Какое из направленных в суд дел вы считаете наиболее важным в своей прокурорской биографии?
– (Задумался.) Конечно, дел было очень много, но я запомнил несколько значимых. Конечно, это раскрытие террористического акта в Буйнакске в 1999 году. Из всех терактов, которые в эти дни были совершены в России – в Волгодонске и на улице Гурьянова в Москве, дело теракта в Буйнакске было раскрыто быстрее всех – в течение 10 дней. Когда я в своё время доложил, что мы раскрываем это преступление, руководство Генпрокуратуры страны не поверило. Ещё – раскрытие ряда убийств видных общественных, государственных деятелей, в том числе моего заместителя Курбана Булатова – тоже очень резонансное преступление, потому что я считал, что если мы его не раскроем, то не имеем права работать. Когда его убили, я пригласил руководство правоохранителей и сказал: «Или мы раскрываем это дело, или я ухожу с поста». Потому что, если убивают моего заместителя, и я не раскрываю это преступление, то точно не имею право работать на этой должности. Вот такой подход был у меня.
– А вы бы на самом деле ушли?
– Конечно. А что ещё было делать? Именно так и был поставлен вопрос. Я очень благодарен моим коллегам – покойному Адильгерею Магомедовичу, (Магомедтагирову, министру внутренних дел РД. – прим. ред.), руководителям Федеральной службы безопасности и других органов, которые очень активно работали – прошёл ровно один год, и в день убийства Булатова я подписал обвинительное заключение в отношении убийц. Я об этом объявил в день переименования одной из улиц в его честь.
– Чемпионат мира по футболу смотрели? За кого-то болели?
– Болел за Германию. В моей семье все болели за Бразилию, а я уже давно – за немецкую сборную. В чём её преимущество? В том, что в ней собрались не индивидуальные игроки, а командные.
– Соответствует вашему жизненному принципу, вы же тоже человек командный.
– Один человек, каким бы он большим ни был, многого не добьётся, а когда работает слаженная команда – это другое дело.
– Вы довольны своими детьми, помогаете им делать карьеру? Как, вообще, складываются ваши с ними взаимоотношения?
– Дети – это самое дорогое, что у меня есть, я очень горжусь ими. Дочь – юрист по образованию, сын – экономист. Работают, есть семьи.
– Вы им помогаете, скажем, в карьере?
– Сын сам строит свою профессиональную деятельность и жизнь, а дочь сама работает, никогда я ей не помогал. (Если только советом.)
– С вашим именем связывают завод по производству минеральной воды «Рычал-су». Не могли бы вы раскрыть карты в этом плане?
– А давайте мы вместе съездим туда через две недели, и я вам покажу и расскажу о нем всё.
- 11 просмотров