Наблюдаемые в дагестанской политике процессы порой так и хочется назвать хаосом, беспорядком и прочими эпитетами, являющимися синонимами слова «неуправляемость». В самом деле, спорные политические и кадровые решения, принимаемые руководством Дагестана, межклановые конфликты, информационные войны, слава богу, развернувшиеся не на страницах газет и ТВ, а в анонимном Интернете, наводят на такую мысль. Однако если начать разбираться в происходящем, то можно увидеть интересные результаты…
Кланы (в том виде, в каком мы привыкли их видеть) сформировались к концу 1980-х годов. События, связанные с развалом СССР и вызвавшие в Дагестане рост преступности и национального обострения, лишь ускорили процесс формирования кланов и придали им не только этнический характер, но и полукриминальный. (Откровенно криминальные группы или распались, или просто физически не выжили в процессе своей эволюции.) В этот же период бурно формировались различные группы влияния, раздавались должности молодым харизматикам, способным вывести на площадь толпы людей под предлогом защиты интересов своей национальности. Поэтому раздача должностей «во имя сохранения межнационального мира и стабильности в обществе», несмотря на, казалось бы, примитивность такого управленческого решения, в 1990-х годах, в период очень слабого федерального государства, позволяла хоть как-то отложить проблему борьбы с криминалитетом.
Появлялись национальные движения и национальные лидеры. Кого-то убивали, кто-то продвигался по политической карьерной лестнице вверх, а кто-то, наоборот, со временем терял своё влияние.
К началу 2000-х в Дагестане сформировалось множество кланов и политических групп, но, в силу специфики межнациональных отношений и соответствующего распределения руководящих должностей, основное влияние на жизнь республики оказывали (и оказывают) аварские и даргинские политические союзы. Влиятельным представителям других национальностей, в силу невозможности сломать эту традицию, причём поддерживаемую Кремлём, для удовлетворения своих интересов приходилось объединяться с тем или другим союзом.
Основной характерной чертой аварских политических союзов была сильная разрозненность. Отсутствие общей идеи, интересов, стратегических целей, элементарное нежелание делиться (будем называть вещи своими именами) приводили к тому, что множество разных лидеров, хоть и одной этнической принадлежности, не могли сформироваться в мощную единую политическую силу. Более-менее сильный и дерзкий лидер, имеющий политический, силовой и финансовый ресурсы, начинал видеть себя самостоятельной политической единицей, способной возглавить республику, и направлял все свои усилия на укрепление в своей этнической группе и на борьбу с конкурентами в ней же. Это время становления Сайгидпаши Умаханова, Гаджи Махачева, Сагида Муртазалиева, Гитиномагомеда Гаджимагомедова, Магомеда Шабанова и многих других. В начале 2000-х даже шутили, что каждый аварский лидер считает себя ханом.
Даргинские политические союзы, наоборот, оказались сплочёнными, но произошло это в силу объективных обстоятельств. В ту пору (1990–2005 гг.) руководил республикой даргинец Магомедали Магомедов, а также стремительно набирал политический вес Саид Амиров. Они оба оказались мощным политико-финансовым магнитом, заставившим остальных даргинских лидеров – Гамидовых, Умахановых, Мусаевых, Гаджибековых, Омаровых и др. – прижаться к ним и идти в одной упряжке. Не все даргинские кланы, группы влияния были союзниками Магомедова или Амирова. У многих были конфликты, но, скрипя зубами, им приходилось двигаться единым курсом и взаимодействовать, так как обострение конфликта приводило к потере имеющихся ресурсов и доступа к распределению бюджета. Такой союз даргинских кланов (левашинских, акушинских, мекегинских, хаджалмахинских и пр.) давал успех на стратегическом уровне: выигрывали все. Ну, или почти все! Чтобы достичь почти такого же влияния, аварским харизматикам приходилось объединяться в политические союзы. Можно вспомнить хотя бы «Северный альянс», появившийся в середине 2000-х как оппозиционный к Магомедали Магомедову. Но, отметим, тут же распавшийся после прихода к власти Муху Алиева. «Альянс» не смог ставить перед собой стратегические цели в силу разных политико-экономических интересов его участников.
Если же рассматривать состояние кланов в настоящее время, то можно заметить обратный процесс: происходит постепенное объединение аварских групп влияния вокруг действующего главы Дагестана (последнюю встречу Рамазана Абдулатипова и Сайгидпаши Умаханова, думается, следует рассматривать именно в этом контексте) и распад мощного политического даргинского союза. Отсутствие влияния на дагестанскую политику семьи Магомедовых (Магомедали и Магомедсалама Магомедовых), а также жёсткое отстранение от властных ресурсов Саида Амирова и возбуждение в отношении него уголовного дела привели к тому, что политический союз даргинских кланов остался без единого лидера. Сейчас даргинские кланы переживают начальный этап взаимных конфликтов и выяснения, кто же теперь новый лидер в этносе. Думается, что действия и. о. главы Махачкалы Магомеда Сулейманова, тесно связанного с группой Гамидова, направленные на удаление из органов столичной власти команды Амирова, отражают именно этот процесс. (Интервью с Сулеймановым см. на 10–11 стр. – «ЧК».)
P. S. Отметим, что происходящее вполне укладывается в политику Кремля, проводимую в отношении Северного Кавказа в целом и Дагестана в том числе. Основным идейным генератором этой политики является Михаил Белоусов, в прошлом сотрудник ФСБ (имеет звание генерала). Он был первым замначальника «второй» службы ФСБ (СЗКСиБТ), возглавлял в этой же службе Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом, а в настоящее время является замначальника Управления внутренней политики администрации президента России, начальником департамента межнациональных отношений и религий. В своей кандидатской диссертации «Этнические элиты Северного Кавказа: Опыт социологического анализа» он пишет, что в регионе необходимо «формирование здоровых политических элит, очищение их от маргинальных политиков, вознёсшихся на волне национал-радикализма и политического экстремизма», так как «официальные органы власти республик Северного Кавказа составлены при значительном преобладании бывшей партийно-хозяйственной номенклатуры автономий». Среди его рекомендаций постепенное избавление от старых элит, спекулирующих своей лояльностью к Кремлю и позиционирующих себя как гарант стабильности в регионе, перемещение различных влиятельных политиков как по вертикали (включение в федеральную власть), так и по горизонтали (на уровне субъекта РФ), а также активное применение политтехнологий, направленных против «консолидации тех представителей национальных элит, которые вынашивают сепаратистские планы, сращиваются с региональными преступными кланами, провоцируют межнациональные напряжения с целью сохранения или занятия руководящих позиций в руководстве субъектов федерации».
- 65 просмотров