Коран – священная Книга мусульман – является Речью нашего Создателя – Всевышнего Аллаха. Её красивое чтение побуждает к размышлению и осмыслению обещаний Всемогущего Создателя. Чтение Ахмада Магомедкамилова заставляет плакать молодых и взрослых. О том, как простой капитан милиции стал одним из самых любимых дагестанцами чтецов Корана, а также о многом другом Ахмад рассказал нам в интервью.
Начало пути
– Ахмад, скажи, как ты пришёл в Ислам, когда осознал смысл формулы «Ля иляха илля Ллах», и как это понимание изменило твою жизнь?
– Я родился в религиозной семье, весь наш род достаточно религиозный. Ислам передавался в нём из поколения в поколение. Мой двоюродный брат – Мухаммад Камилов – один из тех людей, которые распространяли религию в Дагестане. Он обучал в том числе и меня. Но в то время Ислам для меня, как и для многих других, ограничивался намазом, постом, хаджем... То есть религия тогда не была идеологией. Не было исламских студентов, не было знаний о шариате. Я то увлекался исламом, то оставлял его. Считал возможным совмещать несовместимое. В конце 90-х на историческом факультете появился арабский клуб, в котором знающие люди начали давать основные религиозные понятия.
Я то посещал его, то снова оставлял.
– Люди не боялись подобных клубов?
– Нет, тогда исламский мир не был очернён, как сегодня. Всё это время я не переставал просить Аллаха о том, чтобы Он открыл моё сердце для Истины и дал правильное понимание религии. Лет восемь назад, во время работы в милиции, моим коллегой был прекрасный человек, Мухаммад Юсупов. Когда наступало время намаза, Мухаммад, всегда напоминал мне о нём и тянул за собой. Однажды у нас возник небольшой спор о решении шариатом одного простого вопроса. Тогда мы проехали по всем мечетям города, чтобы узнать у имамов элементарный ответ, на элементарный вопрос, но ответить на него нам никто так и не смог. Я был поражён тем, как запущено исламское знание в Дагестане.
– И как вы разрешили спор?
– Никак. Едем к имаму, он говорит: «Надо делать!». Я спрашиваю этого имама, как он может разрешать, когда Аллах запретил (как это мне казалось). Тогда он говорит: «…а, ну раз Аллах сказал, тогда не нужно». Я понял, что мы не знаем даже самых элементарных вещей, и стал просить Аллаха, чтобы Он дал нам знаний. К тому же я тогда серьёзно заболел. Но я всегда знал, где искать спасение. Спасение всегда было в Исламе.
Затем я отправился в хадж, где много просил Аллаха направить меня. После хаджа я сильно изменился и оставил всё, что не соответствует Исламу. Многие люди не совершают намаз по причине того, что совершают грехи, считая это оправданием. Но ведь Аллах не меняет людей, пока они не начнут менять сами себя, как Он говорит об этом в Коране.
После хаджа я встречался со многими знающими, по нашим меркам, людьми, задавая им свои наболевшие вопросы, но их ответы рождали сотни новых. Тогда-то мне и повстречался шейх Дибир-Мухаммад, который, отвечая на наши вопросы, не порождал сто новых, а наоборот – охватывал и их. Встретившись с ним один-два раза, я понял, что именно посредством этого человека Аллах ответил на мои молитвы. Ему, после Всевышнего, я и обязан своим воспитанием в религии. Не на сто процентов я бываю с ним согласен, он ведь не пророк. Но на девяносто девять – точно (улыбается. – Прим. ред.).
– Ты с детства – занимался чтением Корана?
– На самом деле, относительно не так давно я читал Коран с большим трудом. Знал наизусть только несколько сур. Потом кто-то из соседей дал мне диск с чтением Мишари ибн Рашида, и я не смог остаться равнодушным к нему. В Дагестане не было развито красивое чтение Корана. А я просто начал повторять за шейхом Мишари. Потом, когда намаз за мной стали делать люди, знающие правила чтения, я, естественно, стал более требователен к себе, стал ходить на уроки по таджвиду.
От милиционера к имаму
– Мечеть на Орджоникидзе («Ясин») первая, где ты встал имамом?
– Дело было так. Я выучил суру «Ат-Тарик» (сура 86 «Ночной путник». – Прим. ред.) и читал её один в один как Мишари ибн Рашид. Поэтому у меня до сих пор остался след его стиля. Мы делали намаз вдвоём с Мухаммадом, и я прочитал суру «Ат-Тарик» в стиле Мишари. После намаза он в изумлении сказал мне: «Ты умеешь так читать?! Теперь только попробуй читать по-другому!» Тогда-то я и раскрепостился и стал читать Коран нараспев.
– Это ведь не считается показухой?
– Коран – это речь Аллаха, и есть множество хадисов, говорящих о том, что мы должны украшать Коран своими голосами. Наоборот, не поощряется читать его монотонно. Некрасивое чтение не передаёт энергетику Корана. Даже если человек не понимает смысла аятов, душа человека в любом случае понимает Речь своего Создателя. Ведь и люди, не знающие арабского, плачут во время намаза, слушая Коран.
Что касается мечети на Орджоникидзе… в ней я делал намаз, поскольку она находится недалеко от дома. Вообще, я всегда любил делать намаз именно в мечети. Однажды мы опоздали на молитву и стали совершать её своим джамаатом. Имамом поставили меня. Услышав моё чтение, местный имам, Сиражуддин, стал часто ставить меня впереди.
В мечеть стало приходить больше братьев, по причине чего у меня появилась новая ответственность. К тому времени я знал кое-что из Корана, и в очередной Рамадан меня попросили встать имамом на намазы таравих. Потом стали приходить наши братья Зияутдин, Мухаммад-Низам, братья, которые сейчас сидят напротив (улыбается. – Прим. ред.), Хаджи и многие другие.
– Получается, мы встретились именно в этой мечети?
– Да. Это любовь ради Аллаха! Потому что мы встретились ради Аллаха, дружим ради Аллаха, умрём, иншаАллах, ради Аллаха, и в Судный день, иншаАллах, воскреснем вместе. Знакомство с вами, можно сказать, дало мне новый толчок к совершенствованию.
Затем наши знающие братья начали давать лекции в этой мечети. На первой лекции сидело три человека: я, один брат, которого я привёл с собой, и сам Зияутдин, читавший эту лекцию. Потом нас стало пять, десять, пятнадцать – люди подтянулись. АльхамдулиЛлях, даъват начался. Начался с малого, но, как говорил Зияутдин, количество не так важно, как качество. Мы начали очищать себя, свои души, и наш джамаат начал крепчать.
– То есть всё началось с лекций по воспитанию души?
– Да. Именно по воспитанию своей души. То есть на лекции мы, в первую очередь, ходили сами и только потом начали распространять это среди других. Затем Мухаммад-Низам предложил сделать вечер Корана: я читал суру, а он готовил лекцию по трудам учёных, посвящённых её толкованию.
Постепенно на меня шло давление: с одной стороны давили жестковато настроенные братья, с другой – правоохранители. У наших студентов в исламских вузах Ближнего Востока только и спрашивали: можно ли молиться за Ахмадом-милиционером (улыбается. – Прим. ред.).
– А как ты перешёл в мечеть на улице Котрова («Ан-Надирия»), и как разрешился вопрос с работой в милиции?
– Мечеть на Орджоникидзе не могла вместить всех желающих послушать лекции. Плюс у братьев были трудности с тем, чтобы добраться до неё. Мы выросли из той мечети. Я всегда считал, что мечети на Котрова и Орджоникидзе близки по духу (улыбается. – Прим. ред.) Мечеть на Котрова пустовала в плане исламского призыва. Но сам я сюда не просился. Иногда останавливался по пути, чтобы совершить в ней намаз. Однажды на Котрова меня попросили дать азан, а послушав азан, поставили имамом. Затем всё пошло как на Орджоникидзе… Дело дошло до того, что имам мечети, Хасан-хаджи, перед тем как читать намаз стал спрашивать, здесь ли Ахмад.
Передо мной встал вопрос: работа или мечеть. Тогда мой шейх Мухаммад-Дибир сказал: «Ахмад, на двух лошадях невозможно усидеть». После этого я и сделал свой выбор и полностью занялся мечетью и работой с молодёжью, о чём ничуть не жалею. У нас появились некоторые проекты, об одном из них – футбольной Саляф-лиге – вы в газете уже писали.
– Можно ли сказать, что уроки и лекции, которые даются в этой мечети, полезны для общества, что они делают молодёжь лучше?
– Однозначно. Если бы родители знали и слышали, о чём здесь говорят и чему учат, то они заставляли бы своих детей ходить сюда. У меня были ученики, дети из элитных семей. Они изучали Коран, общались с простыми людьми, даже работали в мечети: носили здесь тротуарную плитку, были в джамаате. Родители, узнав об их посещениях мечети, запретили им сюда приходить. И что мы сейчас слышим об этих ребятах? Они проводят время в игровых залах, тратя свои деньги и время. То есть родителей устраивает всё что угодно, лишь бы их дети не ходили в мечеть. Зададим вопрос таким родителям: что же вы знаете об этой мечети, кроме слухов, которые уже покрылись мхом?!
– Ты приглашаешь сюда родителей?
– Конечно приглашаю! Или пусть хотя бы посмотрят диски с записями наших проповедей. Но записи, конечно, не передадут ту тёплую атмосферу, которая наполняет этот дом Аллаха.
– Может быть, лучшим призывом для родителей будет соответствующее отношение к ним детей, посещающих мечеть? Не всегда ведь поведение человека соответствует тому, что он слышит на лекциях.
– Никто не приходит сюда идеальным. И идеальным отсюда не выходит. Не надо судить об Исламе по мусульманам, судите о мусульманах по Исламу! После нашей лекции человек не становится хуже. Если какие-то плохие качества были в человеке, то виноваты в этом не мы, а родители, которые его воспитали. Мы же выполняем их работу, пытаясь исправить ошибки. С крыльями отсюда никто не выходит. Исправить собственный нафс (эго) – это очень сложно, иначе Аллах не обещал бы за это Рай. И мы не следим за всем, что происходит с нашими прихожанами за стенами мечети, – мы смотрим за тем, что говорят лекторы. И я просил бы людей побояться Аллаха, не говорить про нашу мечеть то, чего они не знают. Родители, если хотят для своих детей хорошего, пусть придут и послушают чему здесь учат, а только потом делают выводы.
– Ты не думал об организации школы чтецов?
– Мой уровень достаточно маленький. Я брал уроки у студентов, а не у больших шейхов. Поэтому я не могу, не достигнув определённого уровня сам, обучать других.
– Большинство имамов и будунов живут за счёт пожертвований прихожан. По этому поводу даже муфтий Дагестана говорил, что им стоит завести себе корову и внимательнее относиться к тому, на что они живут. Как ты зарабатываешь на жизнь?
– Я работаю менеджером по продажам в фирме, которая занимается системами отопления.
Митинг и «Анжи»
– В минувшую пятницу молодёжь вышла на демонстрацию протеста. Чего она хотела?
– Во-первых, я хочу сказать, что мы не тяготеем к митингам и демонстрациям. Это не есть наша методология. И я не являлся организатором этого митинга. Но дело в том, что мы слушаем наших братьев, обладающих исламскими знаниями, мы им доверяем. Мы не принимаем решения исходя из собственного мнения, поскольку недостаточно для этого компетентны, а обращаемся к людям, обладающим знанием шариата и оценивающим пользу и вред от тех или иных действий на основе Корана и Сунны. А целью митинга было заявить о том, что мусульмане тоже люди, что мы тоже имеем права. А то даже геи в этой стране имеют больше прав, чем мусульмане. Пусть оставят людей в покое. Митинг для этой молодёжи – просто попытка остановить несправедливость, с которой она сегодня сталкивается, а не реализация каких-то политических амбиций. А кто хочет знать, как и к чему мы призываем, пусть приходит в мечеть.
Кстати, если бы среди самих мусульман не было противоречий по поводу правильности проведения этих митингов, то людей на улицы вышло бы в несколько раз больше.
– Недавно в YouTube появился ролик, где ты негативно высказываешься о футбольном клубе Анжи…
– Этот журналист с мировым именем поступил очень недобросовестно: ему нужно было, чтобы кто-то сказал что-либо против «Анжи», и кто же, как не салафиты. Я сказал много всего позитивного, а он вырезал и вырвал из контекста слова, которые ему были нужны.
Развитие футбола – это нормальное явление. Футбол – это не алкоголизм и не проституция. И мы, мусульмане, поддерживаем развитие спорта. С другой стороны, я и сейчас хотел бы отметить, что Дагестан – это не территория «Анжи». Футбольный клуб – лишь часть Дагестана. Футбол должен оставаться спортом, а не возводиться на уровень религии. Спорт без фанатизма. Спорт желателен с точки зрения шариата, но нельзя преступать границы. Мусульманский болельщик должен отличаться от других. Идёшь на матч – покажи красоту ислама: не матерись, не кури, не ругайся. Опять же моя критика не касается всех болельщиков. Она касается только тех, кто не умеет себя вести. Мусульманин должен оставаться мусульманином и на стадионе. Неужели ни разу нельзя было объявить по стадиону просьбу не материться? Мы ведь смогли вывесить баннер с изречением Пророка (солля Ллаху алейхи ва саллям) о том, что тот, кто сквернословит, тот не из нас. Мы хотим, чтобы эти люди были из нас. Ты – мусульманин, а уже потом болельщик. Мы хотим для себя и для них спасения от Огня.
- 6 просмотров