Ещё месяц, и 60 тысяч гектаров угодий будет оккупировано саранчой. Министр сельского хозяйства России Елена Скрыник распорядилась обеспечить Дагестан десятью тоннами инсектицидов. Ежегодно, на протяжении более 10 лет, республика несёт бюджетную нагрузку на борьбу с насекомыми в сумме около 4 миллионов рублей (в ценах 2009 года).
Дагестанские угодья накрыла… всего-то саранча. Но состояние экономики и сельского хозяйства таково, что мы могли б «накрыться медным тазом». Состояние сельского хозяйства не может не прийти в упадок. По сути, это системный кризис. Если б не Россия…
«Если б не Россия…». «Сами мы не можем…». Как часто это слышалось в семидесятые и восьмидесятые. В годы, когда всё-всё-всё было государственным. Но в те времена мы не могли оценить глубину своего положения: вся статистика грешила относительными единицами (удельным весом, процентами, условными единицами); чего и сколько производилось никто практически не знал. А производиться-то о-го-го как производилось! В отличие от наших дней. Всеобщее стремление подтянуть детей к работе в «кабинете» и «не дать им гнуть спину» (по умолчанию домысливается – «как родители») привело к всеобщему иждивенчеству. А экономику – к имитации воспроизводства. И всё это – российская помощь. Как принудительное дыхание.
Нам нельзя помогать. Нас надо оставить один на один с природой. Хочешь жить? Живи – кто тебе мешает! Помогать, в нашем случае, – приучать к воровству. Хотите производства и высокой производительности труда? Тогда провозгласите: «Ни копейки субсидий конкурентоспособным отраслям!» Тогда, наконец, мы увидим людей не в вузовских аудиториях, которые ничему не учат 95 % студентов, а на полях Родины. А так, кто же будет трудиться в том же сельском хозяйстве, если можно просто присосаться к федеральным субсидиям и жить на эти деньги.
Халатность для Халявы
Почему мы вынесли в лид-абзац информацию о саранче? Потому что, если бы ещё позапрошлой осенью председатели колхозов, получив бюджетные деньги на извод саранчи, не просто её потравили на своих угодьях (а затем – руки в брюки), а прочистили бы каналы, покосили камыш, обработали бы берега водоёмов, сегодня это бедствие нас миновало б. Идеальные для саранчи условия откладки яиц – 23°С и 90 % влажности. Вот вдоль наших бесхозных каналов прошлогодняя популяция и нашла себе пристанище. Все знали, что в этом году стаи вырастут раз в 10–12, до численности в несколько миллионов особей. И что? Что-нибудь предприняли? А зачем? Это же председателям бабки приносит. Из бюджета.
Вот так – во всём. Хотим халявы. Кто будет пасти высокопродуктивных овец, чистый выход по мясу которых будет достигать 35–40 кг, если эффективность овцеводства руководители сельхозкооперативов (СПК) – а они и остались всё теми же председателями, как бы кто ни переименовывался – измеряют в… количестве голов? Конечно, эффективно – приписал к фактическому овцепоголовью пару тысяч «мёртвых душ» и жди: добрый федеральный чиновник за 10 %–15 % отката даст тебе 150 рублей на каждую голову МРС (мелкого рогатого скота). А ещё можно на племенном скотоводстве заработать. На садоводстве, на кормах… Иногда такое ощущение складывается, что дагестанцев намеренно приучают выращивать не скот и хлеб, а… выпускников вузов, не помнящих теорему Пифагора.
«Баш на баш»
Чем мы меряем эффективность сельскохозяйственного производства? Объем производства на душу не имеет отношения к показателям экономической эффективности. Это надо принять за аксиому. В странах Евросоюза вспахивается 22 сотки на душу населения. В России – в три с половиной раза больше. При этом на гектар пашни наш трактор расходует в три с половиной раза больше горючего, чем у них. Поэтому пропахать наш трактор должен площади в три с половиной раза больше, чтобы вырастить ту же самую тонну помидоров. А в Дагестане мы и пахать не хотим. Мы хотим читать заздравницы Матушке-России. Чтобы дотации и субсидии у неё для нас не иссякали. А трактора у нас теперь все изношены и ломаются в четыре раза чаще. И все виды удобрений в Европе вносят за один заход, а у нас (если денег на аммофосы и суперфосфаты не жалко) – каждый вид раздельно. Суммарная производительность на выходе – в 17 раз ниже европейской. (См. авторскую колонку слева.)
И поэтому «дешёвая рабочая сила», чем так привыкли хвастать дагестанские «политэкономисты», завлекая умных иностранных инвесторов в заведомо провальные республиканские прожекты, конкурентным преимуществом не является. «Дешёвая» – не есть синоним слова «недорогая». Тут присутствует оттенок от «никчёмная».
А земля ждёт. Умных и расторопных. На каждом гектаре равнинного Дагестана можно вырастить… столько, к примеру, сахарной свеклы, что её рафинадный эквивалент на тот же гектар будет равен 10 тоннам! А мяса – 330 килограмм! Винограда – 11 тонн! Продолжать перечислять можно ещё на 10–12 примерах. И всё это – на примерах сельского хозяйства.
Дагестанцы отвыкли от производительного труда. Забыли, что это такое. Кто-то для кремлёвского отчёта посчитал: у нас почти 3 миллиона овец. Значит, одна голова МРС на одного дагестанца. «Баш на баш». Как это похоже на торговлю в махачкалинском «Пассаже» (когда-то цеха Фабрики имени Третьего Интернационала). Тут так и говорят: «Уя-я-я! Хотя бы на рубль рубль я иметь же должен?» А могло быть так: на каждый вложенный рубль – полтора рубля валовой прибыли!
Это же сельское хозяйство по-бурундийски. Там скотоводство имеет нетоварный характер. Честно. Чем больше скота и чем крупнее у него рога, тем значительнее ощущает себя скотопромышленник. Ей-богу, не шутка! Это из-за традиционного отношения к стадам. Решающее значение там имеют не товарные качества, а численность и внешний вид поголовья. Средняя бурундийская корова приносит в год… 370 литров молока. Это в четыре раза меньше, чем даже в Дагестане. А средний мировой уровень удойности коровы – 2075 литров в год.
Как собаки на сене…
Если б только главы муниципалитетов отпустили землю из клешней, если б они позволили без взяток и откатов подключаться к водопроводной и электрической сетям… Если б только банки не сговаривались с мошенниками и сами не затевали бы мошеннических схем кредитования фиктивных фермеров. Если б, если б, если… Земли в Дагестане хватает, чтобы накормить ВСЕХ при гипотетической численности в 5 млн человек. И то – при нашей педикулёзной производительности. Даже при пятимиллионном населении земля может обеспечить нам 82 кг мяса на душу населения в год! Сегодня мы от силы производим около тридцати. Вопрос лишь рационального рассредоточения человеческих ресурсов (трудоресурсов), сосредоточенности лишь на 4–5 специализациях и… на отказе от всякого субсидирования. ]§[
(Продолжение в следующем номере.)
Нам часто возражают: во всём мире сельское хозяйство поддерживают дотациями. Сельхозтоваропроизводитель, дескать, без поддержки государства существовать не может. Неправда. В мире субсидиями производителя не столько поддерживают, сколько ограничивают его производительность. По двум причинам. Во-первых, осознанно создают дефицит предложения, чтобы без проблем реализовать на выгодных для всех участников рыночных отношений всё, что произведено. Во-вторых, стимулируют конкурентоспособную (низкую) цену оптовой реализации, чтобы все излишки перепроизводства могли беспрепятственно преодолевать таможенные барьеры между странами. То есть, свой внутренний рынок потребления защищают, а на чужие рынки сбыта вываливают всё перепроизведённое. Главное, чтобы себестоимость была ниже, чем в странах, куда направляется продовольственный поток, а производительность – выше.
Монетаризм? Ну и что. Защищают внутренний рынок? И правильно делают! Пока российские регионы торгуются с федеральным центром степенью своей суверенизации (шантажируют возможным объявлением политической независимости), и это им даёт возможность не работать, но кормиться, в странах буржуазной демократии… увеличивают производительность труда и урожайность. У них – технологии, а у нас – главы администраций. Так сказать, защитники аграрного социализма.
Хозяева жизни?
Двадцать лет назад в Дагестане произошло две революции. Одна общероссийская капиталистическая. Её, разумеется, заметили все. Вместе с нею произошла ещё одна, неприметная. Революция реваншистов. Те, кто сам себе казался ничем (а лучшие из них в лучшем случае были расторопными кидалами-напёрсточниками), пришёл к власти. Серость, как правило, компенсируется инициативностью и жертвенностью. Поэтому эти люди (а каждый, кто читает эти строки, видит за ними конкретные фамилии и лица) оказались в начале девяностых главами, вице-премьерами, начальниками рай- горотделов милиции. Инициативные укрепились. Жертвенные погибли. В какой-то момент всё было оправдано – реваншисты придали обществу хоть какую-то форму. Не дали республике развалиться по частям. Но теперь…
Десять лет назад никому бы и в голову не могло прийти, что власть реваншистов ненадолго. А как это?! Разве власть не вечна? Секретари райкомов и обкомов уходили ведь только… на кладбища. Даже председатели рай- горисполкомов, и те теряли кресла только если вступали в конфликт с партией. Революционерам-реваншистам казалось, что теперь просто наступили их времена. А так всё остаётся прежним. Сперва одни «хозяева» экспроприировали предшественников, а теперь мы экспроприировали своих. Было ваше – стало наше. Социализм под новой вывеской продолжается: «У России свой демократический путь!»
оГУПация продолжается
Вот есть в Каякентском районе одноимённый совхоз… Простите, ГУП, конечно. Это раньше он был совхоз, а теперь ГУП «Каякентский». Так себе. Ничего особенного. Худо-бедно, но за последние лет пять последовательно расширяет площадь виноградников (от 1600 га до 2300 га), увеличивает урожайность (в 2010-м около 42 ц/га). Чуть лучше остальных. Но вот в районе сменилась муниципальная власть. Новый глава решил по-новому оккупировать хозяйства – кто был против меня на выборах, того на свалку. (См. колонку новостей на странице 19 «ЧК».) Старый Каякент, жителей которых за предприимчивость, усердие и рационализм здесь прозвали «каякентскими евреями», в недоумении. Тут на 12,5 тысяч селян приходится около 5 тысяч КАМАЗов, здесь каждый клочок земли приносит лучшие в республике урожаи.
В общем, тем, кто хотел бы оставить неизменной суть существующей колхозно-совхозной системы, надеяться не на что. Прежних паритета и объемов помощи государства для них уже не будет. Эта система уже начала распадаться явочным порядком.
И в Дагестане это поняли бы давно. Как ни парадоксально это звучало, но вследствие наличия боевиков республика получает от федерального центра неисчислимое количество дотаций. Никто не требует интенсификации. Боевики, таким образом, ненароком служат стимулятором коррупционного оборота чиновников. Но долго так продолжаться не может, и завтра наша республика, как сегодня Беларусь, уже не дождётся халявных бабок на развитие АПК. Так давайте же сегодня же рачительно распорядимся тем, что РФ пока неиссякаемо нам отваливает.)
Мы говорим, что в Дагестане дефицит земли. Но если только увязать в системе линейных уравнений площадь сельхозугодий (пастбищ и пашни), количество КРС и МРС, урожайность кормовых культур, то мы убедимся, что резервы экстенсивного роста республика ещё не исчерпала. Однако правильно ли дожидаться пока мы действительно исчерпаем этот самый «резерв экстенсивоного роста»? Не лучше ли сегодня же интенсифицировать производство?
«Так, может быть, сперва помочь гражданам стать успешными предпринимателями, чтобы тем было что терять, было чем жертвовать. Тогда корни экстремизма увянут сами по себе. Для этого надо просто отстранить от власти привыкшее к шантажу коррумпированное чиновничье большинство (генеалогически сформированное из социального дна периода СССР) и создать чиновника нового типа – говоря юмористически, некий биологический класс «Chinovnikus_Respectabilus». И новая генерация политиков-прагматиков устранит на пути бизнеса институциональные препятствия, приведя республику к бурному экономическому развитию именно в тех отраслях, где у республики есть природно-ресурснообусловленные преимущества перед многими регионами России.»