[ Пакетные инвесторы ]

Ризван Курбанов удивил. Удивил даже тех сотрудников правоохранительных органов, которые люто ненавидят «лесных» и любые признаки проявления толерантности к ним воспринимают в штыки. А ведь был повод у этой категории силовиков заподозрить Магомедсалама Магомедова и первого вице­премьера в лояльности боевикам после предложений о диалоге с ними. Диалог не получился. Магомедали Вагабов, назначенный Доку Умаровым не только амиром Дагестана, но и верховным шариатским судьёй, дал понять, что все переговоры – только через Умарова. А тому предложения о переговорах пока, видимо, не адресовали. Да и будут ли? Времена хасавюртовских соглашений уже прошли. Хотя в свете грядущих Олимпийских игр в Сочи договорённости о временном прекращении огня не помешали бы. Но одна сторона (федеральная) не приемлет переговоры с террористами как таковые и надеется к 2014 году вычистить поляну, а другая не собирается, в угоду «языческим играм» и имиджу РФ, прекращать свою подрывную деятельность.

После «флешки» Ризвана Курбанова боевикам, он и президент РД (от имени и по поручению которого действует вице­премьер) стали для силовиков «своими». Даже от «отцов-командиров» они, наверное, не слышали таких жёстких уверенных слов в отношении «леса».

Чего добьются республиканские власти своими жёсткими заявлениями и Дмитрий Медведев – после внесения законопроекта об ужесточении наказания пособникам боевиков? Во-первых, пособники, опасаясь быть посаженными на большие сроки заключения, а то и вовсе расстрелянными, станут ещё более законспирированными. И если раньше силовики через них выходили и накрывали целые группы, то теперь сделать это будет сложней. Во-вторых, Дагестан – не Чечня: здесь нельзя сжечь родительский дом ушедшего в лес парня и не бояться, что с твоим жилищем не произойдёт то же самое. Охраны, сравнимой с кадыровской, здесь нет ни у кого: история со взрывом на улице Пархоменко показывает, что даже самые охраняемые фигуры находятся в зоне досягаемости.

Что касается «отряда восьмисот», который, как планируется, будет заходить в леса, то что мешало тем же контрактникам и милиционерам, из которых предполагается это формирование создать, совершать лесные вылазки раньше?

 

 

Не приведёт ли наделение особыми полномочиями и статусом этих «восьмисотенных» к тому, что в лес они как не заходили, так и не будут заходить, зато в городе будут чувствовать себя вольготней тех же соговцев, которые избили адвоката Сапият Магомедову? При правительственной-то поддержке!

В отчаянной борьбе против экстремистов руководство республики, как в своё время МВД РД, замылило себе глаза относительно других видов преступлений. Между тем в Дагестане не зарождается, а уже активно действует совершенно новый тип криминалитета. Беззащитность правоохранительных органов с одной стороны и продажность – с другой развязали этой категории преступников руки. Под шумок спецопераций и убийств милиционеров они организовались и приступили к безудержной наглости преступлениям.

 

 

Дагестанский бюрократ сформировал в Кремле мнение о республике как о скопище идеологических фанатиков-боевиков, бороться с которыми могут только сами дагестанские чиновники. Борьба, по замыслу, будет заключаться в пропаганде общечеловеческих ценностей и воспитательной работе, которую «надо всемерно проводить с молодёжью». И ещё наш бюрократ обязался выводить на чистую воду «ваххабитов», в переносном и буквальном смысле – то есть и разоблачать идеологически, и составлять списки для принятия репрессивных мер федеральными спецподразделениями. Главное условие участия бюрократа в такого вот рода «борьбе» – дайте мне денег.

То есть федеральный центр должен, не жадничая, не спрашивая детализации расходов, просто отваливать нашим чиновникам денег, а те будут рисовать для Кремля образ врагов и уничтожать… своих личных оппонентов. В образ врага всё чаще вписываются те, кто мешает бюрократам обогащаться за счёт разворованного бюджета, конкуренты расхитителей, недовольные иного рода: те, кто не может вписаться в коррупционный круг, чтобы получить кредит, землю для развития бизнеса, доступ к открытым рынкам сбыта продукции. Результат этого изуверского бюрократического изобретения: сегодня Москва не верит никому – ни рядовым гражданам, ни тем, кто по праву хочет казать себя политической элитой республики. Что бы ни писал в своих аналитических докладах наш чиновник о ситуации в республике, этому Москва теперь уже не верит. У неё остаётся лишь два выбора – гуманистический и репрессивный, и оба выбора суть инструменты борьбы с одним лишь явлением – сепаратизмом. Дагестан прочно закрепился в ассоциациях федеральной власти как территория, где постоянно зреют заговоры: один вид заговоров расхитительский (как привлечь побольше федеральных денег и эффективнее их разворовать), другой – сепаратистский. Первый вид заговоров федеральный центр интересует постольку-поскольку, а вот второй…

В выборе средств борьбы с «сепаратистским явлением» федеральный центр уповает всё чаще на карательно-­репрессивный аппарат. Дмитрий Медведев: «Надо наносить острые кинжальные удары по террористам, уничтожать их и их пристанища; помогать тем, кто решил порвать с бандитами; развивать экономику, образование, культуру; укреплять нравственную и духовную составляющую». Так думал и говорил президент РФ ещё 1 апреля 2010 на совещании по безопасности в Махачкале. То есть в этот день вопрос о кинжальном ударе им ставится на первое место, и тут же вторым приоритетом обозначено уничтожение пристанищ. Но на третьем и последующих местах хотя бы появились экономика, образование, культура. Буквально же на следующий день Дмитрий Анатольевич расшифровывает свои установки по борьбе с терроризмом на встрече с лидерами думских партий таким образом: «На мой взгляд, по террористическим преступлениям нужно создать такую модель, когда любой, кто помогает, неважно, чем он занимается – суп варит или одежду стирает, – совершил законченный состав преступления». Если следовать той же силлогической цепочке, то следующим шагом будет признание недонесения о преступлении «законченным составом преступления». И это говорит доктор юридических наук!

Для справки. В действующем законодательстве преступлением не считается недонесение о готовящемся или совершённом преступлении. В УК РСФСР 1960 года это деяние считалось преступлением лишь по специально оговорённым статьям, и уголовное наказание за недонесение применялось в соответствии со статьёй 19. Интересно, что подавляющее большинство работников милиции об отсутствии в факте недонесения состава преступления даже не знают. Впрочем, оперативные работники не ведают и о том, что предоставление в аренду жилья или «варение супов» также не является, по законодательству, пособничеством в понимании опять же российского уголовного законодательства.

Жёсткая риторика Дмитрия Медведева послужила побудительным мотивом назначения главой ГУ МВД по СКФО генерал-лейтенанта милиции Сергея Ченчика, хотя до этого назначения предполагали, что этот пост займёт генерал-полковник Евгений Лазебин. В чём причина перемены настроения? Да в том, видимо, что на том же махачкалинском совещании 1 апреля Евгений Павлович заговорил вдруг о борьбе с бандитизмом, подразумевая, по всей видимости, бандитизм в чисто криминальном виде. Заговорил о бандитизме, а не терроризме! Возможно, главным вектором деятельности Лазебина в должности ГУ МВД СКФО (первоначально предполагалось создание министерства, как бы специально усиливая роль МВД на Северном Кавказе, и лишь затем, вместе с назначением Ченчика, было сформировано управление) стала бы борьба с общей криминализацией дагестанского общества, которое волнами порождает группы бандитов, не имеющих ничего общего вообще ни с какой идеологией. Возможно, Лазебин, в отличие от Ченчика, видел то, чего не хочет видеть Москва неверящая – уголовный бандитизм с начала 2000­х стал для Северного Кавказа новым явлением, против которого у власти нет противоядия. В частности, дагестанская милиция вообще не имеет иммунитета против бандитизма. «Шайтаны», «бетоны», «кирпичи», «инки» ушли… На их смену приходят совершенно новые группы беспринципных физически подготовленных бандитов (костяк всех бандгрупп составляют профессиональные спортсмены­-единоборцы), которые ни во что не ставят ни закон, ни его защитников в лице правоохранительных органов. Эти боятся лишь представителей «джамаатов». И странно, что в чисто криминальных группах наши правоохранители не хотят видеть опасность, но искусственно приписывают её инакомыслящим, хотя есть множество фактов того, как именно бандиты криминальной природы подвергали изуверскому насилию милиционеров и их семьи. Секрет неприкосновенности бандитов в том, что чаще всего они либо сами являются отпрысками чиновников высокого ранга, либо служат им и их семьям. Возможно, где-нибудь в центральных регионах России «золотая молодёжь» являет собою инфантильных рокеров-декадентов­стиляг. В нашей республике это – класс отбившихся от родительских рук чиновничьих детей, которым вообще не присущи сдерживающие реакции. Именно в этом классе зародился криминальный бандитизм, сформированный по мафиозному типу. Причём эти бандитские структуры не боятся никакой опасности, кроме как опасности физического истребления, которое обеспечить им могут (и обеспечивают) лишь боевики. Правоохранительная же система является либо защитницей бандитов, либо потерпевшей от них стороной.

Яркий пример такого рода преступников – каспийские вымогатели, державшие в страхе крупных предпринимателей города. Костяк группировки состоял из боксёров, которые даже тренера своего вывезли за город и избили за то, что тот не взял их на тренировочные сборы. Ещё больше свою безнаказанность они почувствовали после того, как искалечили следователя, пытавшегося возбудить дело по факту причинения телесных повреждений тренеру, но отказавшегося от своих намерений после избиения. Тюрьма для таких людей скорее курс повышения криминальной квалификации, нежели исправительное учреждение. Характер совершаемых преступлений может прояснить рассказ одной из жертв каспийской банды Гаджимурада Омарова – работника Земельно-кадастровой палаты, подозреваемого в незаконной продаже земельных участков: «В один день (в 2007 году) ко мне звонит председатель дачного общества М. Г. У него был встревоженный голос, он просил, чтобы я приехал. Когда я приехал, я был поражён: под глазами у него были синяки, замазанные кремом. Он был очень напуган и рассказал, что вчера возле торгового дома «Антарес» к нему подошли незнакомые ребята, ударили и вывезли за город. Когда он пришёл в себя, его начали пытать: одели на голову целлофановый пакет и приставили пистолет к голове. Сказали: будешь работать на нас или убьём. Г. М. узнал среди этих ребят Абдула Магомедова (один из задержанных по каспийскому делу. – Прим. ред.). Что они ещё сделали ему, я рассказать не могу, пускай сам расскажет, но это с их стороны подло…» И ещё из того же письма: «…Пусть спасибо говорят сотрудникам СИЗО, что они охраняют этих нелюдей от таких, как З...р, Д…р, М…а, следователя, от их родственников и от меня лично. Меня держат незаконно за наговор этих нелюдей на меня, но я готов совершить преступление (совершить самосуд в отношении них), на сколько меня не посадили бы…»

 

 

Странно, что выбор куда как более демократичного, чем Владимир Путин, Медведева пал на Ченчика, известного (по опыту его деятельности в качестве замминистра МВД РД) сторонника карательных мер в отношении широкого круга подозреваемых в пособничестве боевикам. Ченчика, а не Лазебина… Судя по всему, в борьбе «ястребов» и «голубей» победу и на сей раз одержали ястребы. Но надолго ли? Пока дагестанское милицейское воинство, сформированное в последние 20 лет из неприспособленных к гражданской жизни людей, неучей, девиантов и делинквентов, занимается лишь теми, кто помещён в «списки ваххабитов», внутри дагестанского общества вызревает сплочённая разбойно-­мафиозная сила, в борьбе с которой федеральные подразделения помогать уже не будут. Милиция вместе с бюрократией многие годы так преувеличивала опасность инакомыслия, что теперь ни в какую иную опасность, кроме как террористическую и сепаратистскую, федеральные силы верить не могут. Недееспособный дагестанский милиционер остаётся один на один с бандитами.

Кинжал кинжалом, а что же с экономикой, образованием, культурой?

 

Какая, к чёртовой бабушке, может быть экономика в республике, в которой чиновник не верит в окончательность демократических преобразований? Нет-­нет, сегодняшняя команда во главе с новым президентом верит сама и хочет убедить Кремль, что построение общества равных возможностей (капитализма) в Дагестане вполне возможно. Но сколь верит в это маститый дагестанский чиновник? Муху Алиев тоже ведь пребывал в уверенности, что преобразования вот-вот начнутся, инвестиционные потоки так и хлынут в республику и через год-два мы заживём в стране всеобщего благоденствия. Но столкнулся с тем же, обо что разбивает лоб нынешняя власть – с нигилизмом (мировоззренческим отрицанием) чиновника. Ведь как размышляет бюрократ: «Э­э­э, знаем мы вас. Говорите: «инвестиции», «модернизация», «частная собственность», а потом – раз: совершили очередную революцию – и национализировали всё нажитое. Видели мы это во времена НЭПа – сперва дали надежду на развитие предпринимательства, а потом всё заработанное отняли. Нет уж, лучше просто будем бюджет щипать».

Поэтому, когда президент или председатель правительства обозначает какую­-нибудь задачу, намечает направление развития, наш искушённый, вороватый чиновник выхватывает из концепции лишь ключевые слова для банального повторения на всякого рода совещаниях, коллегиях, конференциях. На деле же чиновник ничему не верит и предпринимать ничего не будет. А вот где действительно проявляется исполнительский гений бюрократа, так это когда по инициативе власти принимается какая-­нибудь социальная программа, предусматривающая федеральное финансирование. К этому «локомотиву» бюрократы всегда прицепят свой «вагончик» интересов. И как собирается Дмитрий Анатольевич развивать экономику с таким вот чиновничеством?

Подумайте: может ли иметь шанс развиться республика, в которой инвалидов более 245 тысяч – в 7 раз больше, чем во времена СССР?!! Рождаемость­-то у нас существенно выше, чем в среднем по России, и инвалидность в соответствии с законами природы должна бы быть соответствующе низкой. Но нет – на том же общероссийском уровне, порядка 9 % от общей численности. Искусственные инвалиды и пенсионеры – это самое маленькое зло. Нашу экономику загубили, вернее заГУПили, государственные предприятия и учреждения, недобросовестная конкуренция, навязанная государством частному бизнесу. В том же ряду причин – ненасытность теневых торговцев землёю, ключевым средством производства. Сколько бы прокуратура ни отменяла решений о незаконном выделении земли, сколько бы правительственные чиновники ни создавали всяких комиссий по прекращению расхищения лесного и сельскохозяйственного земельного фонда, объём незаконного изъятия земли из оборота только ширится. Потому что расхитители – государственные и муниципальные чиновники.

 

Несколько недель назад мы писали о злоупотреблениях главы МО «Гунибский район» Абдулхалима Мачаева и людях, которые держат его на поводке. Мачаев вместе с экс­министром имущественных отношений Раюдином Юсуфовым сфабриковал множество договоров на аренду земли вымышленными фермерами. Сегодня редакция «ЧК» получила ответ от республиканской прокуратуры, которая (честь ей и хвала, искреннее спасибо!), оказывается, две недели назад в судебном порядке отменила 4 распоряжения Минимущества о предоставлении земельных участков общей площадью 74 га сроком на 49 лет. Прокуратура РД выявила также и нарушение при переводе в специальный земельный фонд 690 га прикутанских земель, которые распоряжением Минимущества разбиты на 13 новых земельных участков для последующей передачи восьми юридическим и физическим лицам. Это мошенническая схема распродажи земель. Хотели бы попросить прокурора республики: «Уважаемый Андрей Иванович! Раз уж подтвердилось хотя бы одно в череде огромного количества злоупотреблений господина Мачаева, нельзя ли взглянуть на дело сквозь призму не только Арбитражного, но ещё и Уголовного кодекса? Кого-то ведь на этом деле и посадить-­то нужно, Андрей Иванович. Иначе от имущества Российской Федерации ничегошеньки не останется».

Вы можете себе представить экономику республики, которая опирается всего-то на 3,5 млн га сельхоз­ и лесных угодий (это 2/3 всей территории), а главы администраций и местные лесничества при попустительстве местных же прокуроров внаглую распродают земли под строительство частных домов и коттеджей. В нашей республике при рациональном землепользовании с каждого гектара можно получить по 350 кг мяса и 5500 литров молока в год. Но зачем это чиновнику, когда землю можно просто украсть и продать по цене от 100 до 200 тыс. рублей за сотку? Распродажа земель без документарного оформления с многократной перепродажей привели к тому, что люди насмерть бьются за участки как за единственный источник элементарного дохода.

Слово «насмерть» здесь неслучайное. В той же истории с ругуджинскими землями, распроданными господином Мачаевым, произошло несколько вооружённых столкновений односельчан друг с другом, и конца этим конфликтам нет. Глава Гуниба ещё в прошлом году раздал фиктивные договора на аренду земель (те самые, которые отменил Арбитражный суд по иску республиканской прокуратуры 14.07.2010 г.) крепким, инициативным, дерзким ребятам для… продажи частным лицам. Мачаев уславливается с молодцами о дележе выручки по принципу «пятьдесят на пятьдесят» – половина денег останется продавцам, а половину надлежит отдать Мачаеву. Замышлено, казалось, всё было надёжно: на октябрьские выборы главы МО «Гунибский район» (речь о 2009 годе) понадобятся нешуточные деньги, которые можно выручить от продажи «фермерской» земли; ну а если Мачаев проиграет, то, по крайней мере, хоть напоследок денег можно будет «посрубать». Однако получилось как обычно – крепкие ребята землю­-то продали, да делиться не торопились, и к началу выборов мачаевский штаб вышел с платёжным дефицитом. Деньги пришлось заимствовать у… у тех же «друзей и компаньонов»: Хархарова, Гамзатова, Исаева и так далее.

По сию пору господин Мачаев пытается собрать деньги у молодых людей, которые, распродав землю, пересели на «джипы», понастроили дома, а Абдулхалима Абдулазизовича послали куда подальше. В нарастающий конфликт пришлось вмешаться Амиру Амирову (бывшему замгендиректора ОАО «МРСК Северного Кавказа», одному из лидеров ругуджинцев). На стороне Амира выступили его друзья из Шамильского района. В результате конфликта состоялось несколько сходок и разборок, в ходе одной из которых с двумя огнестрельными ранениями в реанимацию был доставлен сын экс­председателя колхоза. Район лихорадит слухами о кровной мести. (Про историю с злоключениями гунибского главы и его приспешников читайте в ближайших номерах. По объективным причинам, с учётом особенностей местной народной дипломатии, мы вынужденно приостановили публикацию в прошлом номере. – Прим. ред.)

Дурной пример заразителен. В распродажу земель кинулись все районные подразделения федерального лесничества. Республику зашкаливает от земельных конфликтов с махачкалинскими прибрежными, ленинкентскими, кайтагскими, новолакстройскими, талгинскими, султанянгиюртовскими, немецкодеревенскими и прочими землями. Вот уже несколько месяцев в Хасавюртовском районе местный «латифундист», как свой отцовский надел, распродаёт земли федерального лесного фонда. Некий Мадак Алимпашаевич Мамаев, лесничий ГЕУХасавюртовского лесничества, успел к сегодняшнему дню продать более 5 гектаров великолепного леса под строительство частных домов. Повторно обращаемся к прокурору Назарову: «Уважаемый Андрей Иванович! Вышлите, пожалуйста, специальную группу прокурорского надзора к 25­му кварталу окраины г. Хасавюрт. Вырубленный участок леса находится напротив известных развлекательно-­рекреационноресторанных комплексов «Белые ночи» и «Калифорния», на юго­востоке города. Убедитесь в высочайшем уровне коррупционности земельной мафии, когда чиновники наловчились изготавливать даже фальшивую «зелёнку». На высоком полиграфическом уровне». (В деталях этот материал мы опубликуем в ближайшем номере.)