[ Экономика Юга России после кризиса: худшее уже позади ]

Я вам даю вечную свою презентационную картинку, но, к сожалению, её приходится повторять, потому что в стране абсолютно отсутствует базовое пространственное образование, и то, что вам вбивали в голову в качестве экономической географии, к реальной жизни особого отношения не имеет. К реальной жизни имеют отношение очень чётко фиксированные факторы пространственного развития (см. слайд 1). Это факторы первой природы: земельные, рекреационные, нефть и газ, географическое положение, близость моря, транзитных путей. С ними территория развивается заведомо быстрее. Есть вторая группа факторов, создаваемых людьми и именно поэтому для модернизации гораздо более ценных. Это факторы, связанные с агломерационным эффектом; на Юге они есть. В экономике давно доказано, что концентрация людей приводит к удешевлению удельных затрат бизнеса, расширяет возможность получения качественной услуги … я не буду вдаваться в детали – просто агломерационный эффект – это механизм, который двигает машинку вперёд. Крупные города, крупные территориальные агломерации способствуют развитию.

Второе – это человеческий капитал. Формально на Юге самый высокий уровень высшего образования среди занятого населения, но позвольте мне эту статистику особо не комментировать, потому что всем всё понятно: доля купленных дипломов там явно зашкаливает. И самое главное – институты. Правила игры, нормы и правила, которые существуют на той или иной территории. Вот здесь и проблемы, это мы понимаем.

Теперь, собственно, то, что делать.

Существует региональная политика. У неё должно быть два формата – и мы все их знаем. Первое – это политика выравнивания и политика стимулирования развития. Каждая страна решает проблему развития, ища баланс, либо педалируется выравнивание, что в значительной степени делают развитые европейские страны, либо – развитие, что делают почти все страны догоняющего развития: тот же Китай разными инструментами, те же Бразилия, Индия. Но они как-то закрывают глаза на неравенство и говорят: ну да, ну чтобы страна двигалась вперёд быстрее, она может это сделать только за счёт концентрации ресурсов в сильных регионах, потому что они вытаскивают за собой в целом всю страну. Неравенство при этом усиливается. 

Даже возвращаясь к первой политике, могу сказать, что особых успехов выравнивающей политики у Евросоюза нет.

Ну вот, формально всё есть, но мы все ощущаем чувство страшного недовольства, что что-то вот машинка выдаёт на выходе сбой за сбоем. И я беру на себя смелость сказать, что да: у нас отстроенные формальные правила игры, институты, но под ними не лежат реальные правила игры. Как эти решения принимаются? Вы можете определить, с помощью каких механизмов мы принимаем в стране решения о выравнивании баланса выравнивающей и стимулирующей политики? Вы видели хоть где-нибудь список чётко сформулированных приоритетных территорий? Я знаю принцип один, он соблюдается – это принцип выравнивания. У нас чётко и прозрачно сформулирована схема перераспределения денег в рамках одного выравнивающего инструмента – Фонда финансовой поддержки регионов. В его перераспределении всё делается по формуле, но это один-единственный инструмент среди прочих. Итак, системного понимания, как строится баланс, нет.

Второе. Озвучен ли у нас приоритет пространственного развития? Вот вы хотя бы где-нибудь в документах видели хотя бы перечень? Конечно, не такой, как в Стратегии-2020, – за всё хорошее против всего плохого. Ни там ни сям, и всём сёстрам – по серьгам, и вообще циркониевое месторождение будем разрабатывать в Тамбовской области. Системное понимание где-то озвучено, как когда-то оно было озвучено в очень многих странах? Абсолютно чётко оно озвучено в Китае – развитие прибрежных зон как территории с лучшими условиями местоположения. Вот вы в России что-нибудь подобное слышали? Правильно, об этом не говорится как о государственной политике, но об этом можно догадаться по частотному ряду упоминаний – Сочи. Кто выбирал? Какой институт сработал при выборе? Персональный, я бы сказала!

Теперь третий вопрос, без которого вообще не бывает внятной политики. Как, по каким системам строится согласование интересов центра и регионов? В каких местах согласуются эти интересы? Какие институты для этого созданы? Лоббизм губернаторов, принятый неформально институт. Формальные принятые институты – Минэк, Минрегион, две базовые структуры. А регионы в этом как участвуют? Формально – через систему заявок, неформально – через отчаянный лоббизм: кто смел, тот и съел. И вот пока, прежде чем говорить о кризисе, пока у нас не появятся три реальные институциональные системы, просто набор институтов, работающих на баланс, на выбор и на согласование, у нас вся региональная политика будет либо персоналистская – старший товарищ принял решение, либо это будет уникально глупый баланс давления. Потому что сегодня Иван Иванович зашёл последним и порешал, а вчера – Сидор Сидорович, а третьего дня – Абдурахман Абдурахманович. Вот это к вопросу о постройке системной модели. А это всё элементы федерации, это всё институты, которые обеспечивают федерализм.

В то же время я бы хотела предостеречь и сказать: ни один из этих институтов не заработает быстро. Период перехода в реальные институты федерализма будет очень тяжёлым. К этому надо готовиться.

Вот сейчас я попробую вместе с вами поэкспертировать, а наши власти, понимая, что кризис урезает очень сильно их возможности финансовой поддержки и стабильности, они мозги-то поворачивают в эту сторону? И попробуем понять, как в остальных сферах экономического развития взаимодействие регионов и федералов, решения федеральных властей, осуществляется – в какую сторону они работают? Опять в том же формате закатки в асфальт внешних проявлений кризиса есть ещё способ заливки его деньгами, потому что деньги пока были. Или же попытка на расчищаемой площадке отстраивать систему институтов, работающих на модернизацию?

   Очень коротко я начну по промышленному спаду. Дно мы уже прошли, другое дело – никто не обещает пока активного роста, он такой может быть ползучий, конъюнктурный и очень колеблющийся. 

Инвестиции. Мы лежим на дне, хорошо, уютненько лежим. Сколько ещё будем лежать? Никто не знает. Но вот у каждого организма есть точки фиксации, которые вскрывают ситуацию лучше всего. Бюджет российский. Региональный разрез. Он в этом смысле идеально чистая картина. Я объясню, каким способом удаётся так шикарно решать проблемы Чеченской Республики. И в результате мы вышли на два в одном флаконе: стимуляцию, страшную стимуляцию иждивенчества в начальной фазе, а во второй половине года – на жестокую попытку оптимизации расходов. И как эта шизофрения в одной голове работает в 2010 году, надо это дело обсудить. По занятости – классический советский способ закатки в асфальт: проблему прячут и давят деньгами, и не только.

По доходам мы действительно прошли этот кризис легче. ЮФО, за исключением пары субъектов, – везунчик конца 2008-го и 2009-го годов! Дальним эхом в основном аукнулось то, что гораздо жёстче ударило по стране, по другим регионам страны. Хорошо или плохо? Скорее – плохо, попытаюсь объяснить, почему. Но реально доходы населения в этот кризис не упали так, как они падали в 90-е годы. У государства большой финансовый жирок. 

Вот на этой картинке у меня нет ни одной республики Северного Кавказа (см. слайд 2). Здесь годичный итог того, как мы прошли кризис, и нет сознательно: потому что ни одна из республик Северного Кавказа не подпадает под простой критерий – иметь хотя бы один процент от промышленного производства страны. Что происходит на Юге? Для меня это такой отрадный факт: Юг падал в кризис почти последним, я не имею в виду края и области, но выруливает лучше среднего. «Пищевка» идёт вверх, для неё высвобождаются рынки сбыта, потому что импорт на время уходил, поскольку дорого было. Соответственно Юг этот кризис, по моим экспертным ощущениям, переформатировавшись, пройдёт с увеличением своей доли в экономике в итоге (см. слайд 3). В России лучше прошли кризисы полифункциональные, многопрофильные, достаточно развитые регионы (Башкортостан, Татарстан, выжил и Пермский край, хотя у него были проблемы, то есть те, кого называю регионами-донорами).

Кризис никак не затронул нефтяные регионы, но сильно ударил по «Газпрому». Неэффективное управление, нахапанное количество денег и неумение снижать издержки бьёт, и, соответственно, оно бьёт по регионам локализации «Газпрома» (Ямало-Ненецкий АО, Астраханская область).

А теперь давайте посмотрим на Северный Кавказ. Среднероссийскай спад – 10 %, очень нехорошая ситуация в Астраханской области, которая плохо сидит, всю дорогу была очень плохая ситуация в Волгоградской области – ну нельзя жить долго на активах 30-х годов... Тем не менее они выйдут – и металлургия, и алюминий, это ещё не их кризис. Третий проблемный регион – Ростовская область.

Поразительно для меня, не подозревала, что может упасть в экономике Чечня, республика, в которой легально идёт только добыча нефти (и то не уверена, что вся), показывает темпы спада сильнее среднероссийских. Краснодар, упав на проблемах неплатежей (в пищевой промышленности очень короткие деньги: продал – сразу надо кредитоваться и вкладывать, в условиях кризиса были проблемы с кредитованием). У остальных республик – тишь и гладь, а у Калмыкии и Дагестана и вовсе промышленный рост продолжается.

Я попробую сразу обозначить очень важный момент. Если мы хотим модернизироваться, то, значит, политика государства должна быть такова, что вкладываемые инвестиции должны стимулировать модернизацию. Мы – страна догоняющего развития. Соответственно, в балансе выравнивающих и стимулирующих мер (при том что выравнивать надо, и часть ресурсов на это должна идти обязательно) в стимулирующем приоритете должны сидеть регионы с явным конкурентными преимуществами. Путей два: один – нефть и газ навеки, но это за государство делает частный бизнес, там дураков нет, там в российские институты не верят. В период кризиса инвестиции бизнеса сжимаются и на повышенную позицию выходят инвестиции государства. Кому денег не давали в этом году – депрессивные регионы, которые не видело государство. Это республики Северного Кавказа (в среднем по России в 2, 3, а то и в 4 раза меньше) и Дальний Восток, который страна не видела в упор: денег туда бизнес не нёс, потому что слишком много издержек пространства, которые убивают прибыль.

Если мы посмотрим на простенькую схему по корреляции, мы увидим, что тот, кто сильнее развит, притягивал больше инвестиций (см. слайд 4). Мы зажались на инвестициях гарантированно низких рисков. Две федеральные агломерации никогда не помрут, а распространять инвестиции на более широкий круг территорий не получалось, а это тоже очень плохой фактор для догоняющего развития. Потому что, когда нет дистрибуции, страна окукливается, усиливается очень сильно неоднородность. Куда государство тратило деньги? По 9 – 10 % получают Москва, Санкт-Петербург, чуть меньше 5 – 6 % – раньше любимый Татарстан, теперь «залюбили» Краснодарский край. Гиперконцентрация инвестиций – мы опять развиваем фасады и витрины.

Какие решения были приняты за полугодие и конец года? (см. слайд 5) На Дальнем Востоке практически не было инвестиций, посмотрите, какой эффект базы, рост инвестиций увеличился почти в три раза – продолжается инвестирование в некоторые регионы новой нефтяной добычи. На 25 – 30 % выросли деньги в Краснодарский край (они имеют чёткую локализацию – Сочи).

Произошёл удивительный манёвр, изменились приоритеты госполитики на Северном Кавказе. До середины года Чечня финансировалась с почти двукратным опережением, чем страна. Вдруг летом инвестиции в Чечню резко сокращаются и очень быстро начинают расти инвестиции в Ингушетию. Я считаю, что это были просто перекинутые инвест-ресурсы, когда было принято решение о том, что риски в Ингушетию сейчас существенно выше, а Чечне уже и так дали очень прилично. Поэтому мы по бюджетно-инвестиционной статистике можем наблюдать перемену приоритетов.