[ «Мы работаем на складе!» ]

 

«Лезгинка» пока ещё в ряду лучших коллективов планеты. Я не боюсь столь громких заявлений, потому что они не столько мои, сколько ведущих критиков, хореографов, знатоков. Полтора месяца назад мы по приглашению Фонда культурного развития, который возглавляет супруга президента России, выступали в Италии. Гастроли прошли блистательно. Да и юбилейный концерт продемонстрировал, что «Лезгинка» в прекрасной форме. Другое дело – что за этим стоит. А стоят серьёзны проблемы. На протяжении 50 лет мы работаем в бывшем клубе милиции, совершенно не приспособленном под репетиции. Если раньше коллектив насчитывал примерно 40 человек, и для них это помещение было приемлемо, то сегодня творческий состав увеличился в два раза, изменились требования к организации репетиций. За последний год шестеро танцоров перенесли операции на мениск (травма коленного сустава), ведь не то что специализированного покрытия, но и пола-то нормального в репетиционном зале нет. Другая проблема – костюмы. К юбилею нам пошили прекрасные наряды, но буквально через год они могут выйти из строя. 

 

 

Уже несколько лет мы обращаемся во все инстанции с просьбой предоставить нам нормальное помещение. Пройдитесь по Махачкале: прекрасное здание у Русского театра, у Кумыкского, у Аварского. Недавно выстроили Лезгинский театр, отремонтировали Кукольный. И я очень за них рад, но ведь «Лезгинке» тоже нужны нормальные условия. Я же не требую чего-то невозможного. Как в Чечне, например, где ансамблю «Вайнах» выстроили прекрасное здание с концертной площадкой в центре города. У меня самые минимальные требования – чтоб танцоры не ломали на тренировках ноги, чтобы душевые были приличные и не нужно очередь в них занимать, чтоб гастрольные кофры и костюмы было, где хранить, небольшое помещение, чтоб организовать музей «Лезгинки», наконец. Мне ведь даже портрет Танхо Израилова повесить-то негде! Вы посмотрите на наше фойе – всё чемоданами заставлено! Спонсоры у «Лезгинки», конечно, есть, но они ждут, когда и республика обратит на нас внимание, говорят: пусть хотя бы здание построят, а уж мы оборудуем.

 

 

Артист театра оперы и балета, к примеру, может работать ещё в нескольких местах, участники «Лезгинки» просто не в состоянии. Репетиции и гастроли забирают все силы. Поэтому наши зарплаты не такие большие, как о них говорят. Да, они по дагестанским меркам неплохие: в среднем ведущий солист получает примерно 25 тысяч плюс гонорары от концертов, но если проводить параллели с Кубанским казачьим хором, то они значительно ниже. Примерно 10 наших танцоров получили предложение переехать в Чечню, участвовать в «Вайнахе» с последующим получением квартир и созданием всех условий. Не знаю, хватит ли им патриотизма остаться, а запретить я не могу.

 

В советское время с гастролями было очень легко. Был план, всё оплачивалось. Сегодня все гастроли на наших плечах. «Лезгинка», в отличие от многих самодеятельных ансамблей, за тарелку борща на гастроли не поедет. В 90-е годы мы к своему стыду зарабатывали на гастролях тем, что продавали сувениры. Сегодня если коллектив не гастролирует, значит, почти обречён. Нас спасает ещё то, что «Лезгинка» – непременный участник практически всех государственных мероприятий. Будь-то День Конституции или саммит «Большой восьмёрки» в Питере. А ведь это имиджевые, знаковые события для страны в целом и республики в частности. Вы только подумайте – Дагестан представляет Россию перед «Большой восьмёркой»!

Хотя в той же Чечне все перелёты «Вайнаху» обходятся по себестоимости, а мы платим за каждого артиста полную сумму. При всём при этом, «Лезгинка» по сей день считается лучшей на Кавказе. Но всё это не может продолжаться вечно.

 

 

Сегодня, пусть на меня даже обижаются, в Дагестане нет ни одного хореографа, который смог бы поставить танец уровня «Лезгинки». Мне пришлось приглашать постановщиков извне – того же Налбандяна, который поставил несколько танцев к юбилейному концерту. И в перспективе такого хореографа у нас я не вижу. Потому что это наука, сочетающая в себе традиции, историю. Нужно собирать материал в горах, как делали это Танхо Израилов, Джамалутдин Муслимов. Народная акробатика ставила на уши весь мир! Это просто шедевры. А это и есть изюминки «Лезгинки». У нас много подражателей. Даже внутри Дагестана, не говоря о Северном Кавказе, есть коллективы, которые практически полностью копируют наши танцы. Сейчас Осетия танцует Лакский и Аварский танцы. Но они ведь никогда не сделают этого так, как мы. Потому что это наши танцы. «Лезгинка» никогда не будет наподобие ансамбля «Сухишвили» (национальный ансамбль Грузии. – Прим. ред.) танцевать все эти новомодные стрит- и ривер-дансы – это не наше. Ценность ансамбля не в этом. И никогда «Лезгинка» не станцует, например, «Русскую берёзку» лучше коллективов Моисеева и Годенко, равно как и в «лезгинке» нам равных нет.

 

 

Когда я обратился в организацию, не скажу, какую именно, где положено всей народной музыке храниться, мне ответили: «Эти старые кассеты мы стёрли, нам нужны были носители, чтоб новое записать». Как это вообще возможно – древнеаварскую, древнекумыкскую музыку стереть?! Её ведь невозможно сегодня найти! На телевидении тоже практически не сохранилось материала. Или отрывки, или на плёнке, которая практически рассыпается в руках. Вот так всё это и умрёт.

 

 

У «Лезгинки» сейчас примерно 800 костюмов, которые стоят колоссальных денег. Ручная работа, стразы «Сваровски»… 15 лет мы ждали такого подарка к юбилею. А их негде хранить! Они ведь должны проветриваться, должно быть просторное вентилируемое помещение. В них в год дают 120–130 концертов, и их надо беречь. Каждый год нам такие покупать не станут.

Что касается дизайна костюмов, то прежние руководители ансамбля чуть ли не воровали их в горах, чтоб перерисовать. Потом возвращали, конечно, но ведь на что только не шли ради искусства! Все это и формировало почерк «Лезгинки». И должно быть как минимум сохранено. Не говорю уж о том, чтоб приумножить.

 

 

Каждый год желающих попасть в юношескую студию «Лезгинки» порядка 500–600 человек. Мы способны принять только 120–150, и то полноценно заниматься возможности у них нет. Им негде переодеваться, негде танцевать. Что касается заменяемости, то этот процесс идет постепенно. Нельзя заменить сразу десятерых – это будет весьма ощутимо. Но если мы заменяем в год три человека, это проходит безболезненно. У нас подросла очень сильная молодёжь. Если раньше мы теряли ребят: кто-то оставался заграницей во время гастролей, кто-то рассчитывался по приезду, то сегодня молодые вытесняют пенсионеров. 

 

 

Сегодня Дагестан могут спасти только духовные ценности. А «Лезгинка» – это ещё и лицо республики. На саммите «Большой восьмёрки» Джордж Буш, наблюдая за выступлением «Лезгинки», чуть не сорвал танец – вставал с места, подходил к сцене, чтоб рассмотреть танцоров ближе, словом, вёл себя, как хулиган (смеётся)! А Владимир Путин стоя аплодировал коллективу. Он же, однажды не обнаружив коллектив в списке выступающих, просто потребовал включить его туда. Мне эту историю рассказал Пётр Шаболтай (генеральный директор Государственного Кремлёвского дворца. – Прим. ред.). Другая история связана с тем, как Магомедали Магомедов, прежний руководитель республики, однажды сократил количество чиновников, которые должны были участвовать в Сочинском форуме, в угоду солистам «Лезгинки». Это же лицо! Поэтому всё названное – не только мои проблемы. Когда в наше теперешнее здание приходят иностранцы, у меня начинается паника. Не от того, что они увидят плохой творческий уровень, а от этих условий. Они спрашивают «а где ваша основная база?», думая, что это склад. По-вашему, национальный символ может храниться на складе?

 

Беседовала Рената Амирханова