[ Жизнь после него ]

Убийство министра ВД вызвало разные чувства у дагестанцев: кто-то поздравлял друг друга, кто-то выражал соболезнование. Но тревога появилась в сердцах практически у всех…

 

Непримиримый

«Непримиримым», как после смерти окрестили Магомедтагирова, он был только по отношению к религиозным экстремистам. Другие нарушители УК РФ всегда могли найти общий язык с Адильгереем Магомедовичем. Поэтому думать, что его убил кто-то из так называемого криминального мира республики, под которым, судя по всему, нужно понимать некоторых представителей политической элиты, преждевременно и, скорей всего, неверно. Не было у него явных конфликтов с кем-то из них. Магомедтагиров умел улаживать возникающие склоки, не оставляя себя в обиде.

При Магомедали Магомедове министр ВД был эффективным оружием для расправы с недовольными политикой Деда. Также он поднял престиж милиционеров, опущенный донельзя в девяностые, но сам же и установил для них каторжные условия службы, что не могло не отразиться на работе личного состава и отношении к нему населения.

Уже при Муху Алиеве, в силу личностных особеностей последнего, Магомедтагиров смог усилить своё влияние.

По экспертным оценкам «ЧК», глава дагестанского МВД был одной из самых влиятельных политических фигур в республике. Сила его складывалась из численности личного состава дагестанской милиции (22 тыс. человек) и обладания властными полномочиями принуждения (в том числе посредством «чёрной папки», имеющейся практически на каждого политика республики).

Он легко мирился с работой игровых залов, которые законом были запрещены в республике. Поэтому работу по пресечению этой деятельности в силу бездействия МВД взяла на себя ФСБ. Он мирился с тем, что убивали высокопоставленных сотрудников МВД, он клялся на их могилах, что найдёт убийц, и не находил их (см. интервью мэра Каспийска Джамалудина Омарова в «ЧК» № 35 2008 г.).

Но для федерального центра это был идеальный министр, главная задача которого – истребление инакомыслия и экстремистских настроений на приграничной территории. С такой задачей Магомедтагиров справлялся успешно. За это ему многое прощали. Поэтому признать «лесную» версию его убийства – значит признать проигрыш Магомедтагирова в этой борьбе.

 

Не было бы счастья…

Когда говорят, что со смертью министра президент РД лишился своего надёжного союзника, то непонятно, на чём строятся эти предположения. МВД не стало той плёткой в руках Муху Алиева, с помощью которой он мог бы принудить чиновников к порядку. Как не стали ею и прокуратура республики, и следственный комитет. Наоборот, руководители этих ведомств, видя, что глава МВД является политической фигурой, тоже попытались ввязаться в политику.

Глава республики часто критиковал МВД, но лично министра – никогда. Когда Алиеву после очередных кадровых назначений задавали вопрос, хотел бы он ещё кого-нибудь поменять, он отвечал, что хотел бы, и все понимали, кого именно.

В алиевской конфигурации власти не хватало именно силовика, который неустанным бдением отбивал бы у чиновников любую мысль корыстного использования своих полномочий. Снять Магомедтагирова не получалось. Причём не получалось не только у Алиева, но, видимо, и у самого Рашида Нургалиева. Министр ВД РФ, комментируя убийство Магомедтагирова, сказал, что не раз предлагал перейти ему на более спокойную службу, но тот отказывался. «Предлагал» – уместен ли этот глагол в ведомстве, где отношения между старшим и младшим по должности регулируются приказами.

Сейчас у Муху Алиева появилась реальная возможность получить согласованного с ним министра ВД. Акцент Дмитрия Медведева на проблемы Дагестана (клановость, взятки, коррупция) даёт надежду на то, что новый министр ВД будет, в первую очередь, призван бороться с этой составляющей нестабильности в регионе и укрепит авторитет власти в республике. И тут очень важно, чтобы Муху Алиев сам предложил человека на эту должность. Человека, который не повязан коррупционными нитями с республиканскими элитами. Лучше всего, если бы это был дагестанец, работающий вне республики, не впаянный в её коррупционные схемы. А потому свободный от обязательств кому-либо, кроме закона.

Человек, который смог бы зачистить в первую очередь саму структуру МВД, избавившись (выражаясь словами президента РФ) от «всякого отребья». Добавить силовому органу интеллекта.

Плюс ко всему рядовой состав должен видеть в новом министре защитника своих интересов, иначе в самое ближайшее время нас ожидает массовый исход сотрудников МВД из своего ведомства. Работать на износ и умирать за зарплату в девять тысяч рублей мало кому интересно.

Процесс, конечно, сложный: на МВД и на Магомедтагирове лично было завязано многое в республике. Как сказал один чиновник ещё при жизни Магомедтагирова, «он контролирует всё от шаурмы до нефти». Зачищать МВД – значит выводить из тени бизнес, значит нарушить систему приёма на службу и т. д. Это должен быть технарь, а не политик, управленец, а не жаждущий крови и звёздочек силовик. Такое преобразование в МВД и прокуратуре вернуло бы их из политики к своим непосредственным обязанностям.

Новый министр должен быть хоть и человеком в форме, но непременно одного с новыми президентскими назначенцами помола. Он должен стать той недостающей ножкой шатающегося стула Муху Алиева. Человеком, который мог бы, например, спокойно возглавить комплексную комиссию по проверке деятельности администрации Махачкалы, руководство которой в последнее время позволяет себе откровенную критику в адрес Муху Алиева (см. новость на 3 стр.), чувствуя, что его позиции ослабели после убийства министра.

Кстати, после смерти Адильгерея Магомедтагирова Саид Амиров может снова набрать пунктов в шкале влияния в регионе. Хотя бы потому, что чиновникам поменьше всегда нужно кого-то бояться. Амиров вполне годится в качестве объекта такой боязни.

 

КТО

Версия о том, что это дело рук спецслужб, появившаяся в первые дни после убийства, не лишена здравого смысла. Не секрет, что кремлёвская партия так называемых ястребов-военных после снятия режима контртеррористической операции (КТО) в Чечне пытается вынудить ввести этот правовой режим на территории Ингушетии либо Дагестана. Подконтрольные им СМИ уже после убийств Казиахмедова и Тагаева пытались представить ситуацию в Дагестане как аховую, требующую незамедлительного массового вмешательства силовиков, и предвкушали, что КТО введут уже буквально на следующей неделе.

Магомедтагиров выступал каким-никаким, но гарантом невведения режима в республике. Так как объявление здесь КТО означало бы как несостоятельность самого министра, так и лишение МВД полномочий по борьбе с терроризмом, оставив за ним функцию охраны общественного порядка. Что означает существенное сокращение финансирования.

Сразу после трагедии Муху Алиев заявил, что причин для введения в Дагестане КТО нет. Уже Дмитрий Медведев на заседании Совбеза в Дагестане, заявил, что работа по наведению порядка, по уничтожению террористического отребья должна быть продолжена вне зависимости от того, какой режим у нас действует, что должны вести эту работу на всех территориях Южного федерального округа, Северного Кавказа, независимо от правовых режимов, потому что это вопрос безопасности, это вопрос жизни и здоровья наших людей.

Таким образом, можно сделать вывод, что в ближайшее время режим КТО Дагестану не грозит, однако это не значит, что контингент военных в республике не увеличится. Поговаривают, что в окрестностях Хасавюрта уже ищут подходящее место для развёртывания военной базы.

Введение КТО в Дагестане выгодно в первую очередь силовикам. Ведь сейчас, в отсутствие этого режима, получается, что они воюют и умирают так же, как во время режима КТО, а платят им за это так, будто они просто охраняют казармы.

Невыгоден КТО, конечно же, жителям республики и президенту Дагестана, радеющему за привлечение инвестиций в регион. А также самому Дмитрию Медведеву, который чувствует, что очередная горячая точка в России может укрепить силовой блок Кремля. К тому же КТО – это повышение расходов на оборонку в несколько раз, что в условиях финансового кризиса – непозволительная роскошь.

Более того, организация широкомасштабного подавления исламских радикалов может испортить отношение России с исламским миром, за дружбу с которым сегодня борются крупнейшие игроки мировой политики (вспомним хотя бы обращение Барака Обамы к мусульманам мира, где он избегал слова «терроризм»). А локальные стычки между боевиками и местной милицией формально ещё ни о чём не говорят. Ведь и те и другие – номинальные мусульмане.

Кроме того, полномасштабные военные действия на рубежах страны в своих целях могут использовать антироссийски настроенные грузинские власти и их заокеанские покровители. Что моментально может опять превратить Россию в объект атак западной общественности.

Кстати, 29 июня на Северном Кавказе начнутся крупномасштабные военные учения с участием восьми с половиной тысяч солдат и примерно 400 единиц боевой техники. Будут отрабатываться действия как во время кризисных ситуаций и крупномасштабного военного конфликта.

 

Ужесточение

Медведев в качестве меры по борьбе с терроризмом предложил продолжить курс ужесточения законодательства в отношении экстремистов. Так, по поводу существующего ограничения на рассмотрение преступлений террористического характера судом присяжных президент призвал пересмотреть уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство, назвав его «не раз и навсегда данным законом», а живым материалом, который можно приспосабливать под потребности сегодняшнего дня. Это значит, что совсем скоро в обеих палатах парламента, спикеры которых вживую слышали слова первого лица, будут инициированы изменения в соответствующие кодексы и законы. А следователям и судьям на местах, скорей всего, будет дана установка «впаивать по максимуму».

Что не вяжется с действительностью – так это слова президента о том, что «деньги наркотического свойства, деньги, которые получены от реализации наркотиков, в конечном счёте идут и на подпитку террористов». Вот уж действительно новое заявление для России. И здесь российское руководство, видимо, взяло на вооружение тактику своих американских коллег, которые в том же самом обвиняют афганских талибов.

 

Укрепление

Усилились позиции Муху Алиева после случившегося и приезда Дмитрия Медведева? Если не усилились, то хотя бы обрели подпорку от оседания. Президент РФ сказал, что готов рассмотреть предложения главы Дагестана, которые от него поступят. Есть ли у президента Алиева такие предложения? Видит ли он выход из сложившейся ситуации? Хватит ли ему собранных ресурсов, чтобы справиться с ней? На эти вопросы ему нужно ответить незамедлительно, чтобы в ноябре увидеть свою фамилию в числе кандидатов на следующие пять лет правления республикой.