Подчинённые в неофициальной обстановке могут обращаться к главе Кизлярского района Сагиду Муртазалиеву просто на «ты» и по имени. Нас поразило, когда сидевший с нами за столом редактор районной газеты встал, подошёл к Сагиду со спины, взял со стола его пачку сигарет и закурил. Такую картину невозможно представить в кабинете любого другого из глав МО Дагестана. И эта кажущаяся фамильярность соседствует в них с пиететом по отношению к личности Муртазалиева.
– Как вы подбираете людей к себе в команду? Вопрос задаю не для того, чтобы услышать банальное «главное – чтоб порядочный был». Я обратила внимание на то, что работающие рядом с вами люди не совсем чтобы друзья детства, близкие родственники или, скажем, выходцы из родного Цумадинского района, а люди неслучайные, с собственным набором достоинств, профессиональных и личных.
– Вы знаете, подбор людей к себе в команду – это тяжёлый вопрос для каждого человека, для руководителя любого уровня, для глав муниципальных образований, регионов. Сегодня очень многое зависит от той команды, которая рядом с тобой. Команду людей, с которой я работаю, я подбирал как? По профессиональным качествам. Плюс, конечно, принимал во внимание национальный фактор. В многонациональной республике это надо учитывать. Здесь нужно очень тонко подходить. Естественно, со мной в команде и круг моих близких людей, друзей, с которыми я прошёл, что называется, огонь, воду и медные трубы. Прислушиваюсь в том числе и к мнению этих людей.
– А друзей как находите?
– Друзья у меня… Всегда человек ищет себе подобных. Дружба, вообще, – что такое? Человек богат друзьями. Друг – это тот, кто всегда рядом, несмотря ни на какие политические казусы… У меня друзей много. Я даже боюсь начать перечисление, чтобы не упустить кого-нибудь. Список длинный. Я ценю своих друзей, не предам и не продам ни за какие деньги, ни за какие должности. А у нас в республике в последнее время, к сожалению, стало принято: если руководство предложит, – мать родную продадут. Это очень печально, это очень плохо.
– Львиная доля глав муниципальных образований подбирает себе кадры по признаку родства, продаёт должности в администрации. Нелепый вроде бы вопрос, но что мешает вам делать то же самое? Это то, ради чего идут в главы муниципальных образований – чтобы узурпировать власть и делать деньги на её ресурсах.
– Знаете, вот у нас в республике можно услышать такое: я хочу поставить министра, но мне некого туда ставить: лезгина подходящего нет (ну или кумыка, агульца и т. д.). Не верю я, что нет. Среди представителей каждой национальности есть профессионалы, знатоки своего дела. А нет их только от того, что ни с кем не общаются, круг общения ограничен людьми, которые подсказывают и преподносят картину мира искажённо, преломляя через призму собственных интересов.
– Я всё пытаюсь добиться от вас не скромного, но объективного признания, что быть отличным от среднестатистического главы дагестанского района заставила необходимость победить. Если вспомнить, как вы стали главой района, противодействие, которое вам оказывалось со стороны команды Магомедали Магомедова, вспомнить эскорты правительственных машин, которые направлялись в Кизляр, чтобы обеспечить угодный Белому дому результат… Вы оказались перед необходимостью выживать в условиях жёстокого, но естественного отбора для политика. И эта необходимость не могла не сказаться на стиле управления и подходах к подбору кадров, команды. У многих глав, особенно в эпоху Госсовета, был и есть ресурс поддержки ну или лояльности вышестоящей власти. А если нет такой поддержки, чем он возмещается?
– Результатом. Я не хотел бы хвастаться, но в Кизлярском районе за два года сделано столько, сколько не сделано было за двадцать пять предшествующих лет. Любой может приехать в район и убедиться в этом. Можете жителей расспросить.
За годы пребывания главой района я и юристом стал, и экономистом, и специалистом в области сельского хозяйства. Почему? Потому что здесь столько проверок было, столько проверок – хочешь или не хочешь, ты уже вынужден в каждую деталь вникать. Но мне от этого только лучше. Я не боюсь проверок, я готов к ним. Я, например, не имею служебной машины, не беру денег из бюджета района на бензин, командировочные, представительские расходы. Только зарплату получаю. Чтобы потом не возникало вопросов у проверяющих или у тех, кто иллюзии питает, будто бы служебное положение ценно для меня своими привилегиями. Мне хватает того капитала, который я накопил за период своей спортивной карьеры, особенно после победы на Олимпийских играх в Сиднее.
Я не для того сюда пришёл. У меня были и есть конкретные обещания народу, который я как глава района представляю.
Все знают, что у меня в районе открыт фонд. Многие работы в районе я провожу за счёт средств из него. Но даже фонд дали команду проверить. Смешно, конечно, фонд – внебюджетный, но я не возражал: пусть проверяют.
– Вы говорите, что нужно работать на результат. А кому нужен этот результат?
– Результат нужен людям.
– Пожалуй, в пику противодействию вам со стороны республиканской власти вы использовали свой личностный ресурс, популярность среди населения, компенсировавший вам отсутствие административной поддержки.
– Да, в принципе. Но для меня ценно и моральное удовлетворение от того, что ты пообещал что-то сделать, когда пришёл сюда работать, и сделал это. Ощущение того, что ты можешь помочь людям, – разве есть что-то лучше этого в жизни?
– Муху Алиев в интервью федеральным СМИ заявил о том, что надо ввести изменения в федеральное законодательство, чтобы закрепить принцип национального квотирования в республике.
– Я не знаю, каким образом это можно сделать. Есть ведь Конституция РФ, не будет ли такой закон противоречить ей? Почему именно сейчас поднялся этот вопрос, после случая с налоговой инспекцией? Почему, например, когда в МЧС начальника – аварца – заменили на лезгина, не было никаких митингов? Просто все посчитали, что раз федеральный центр принял такое решение, значит, ему видней. Другой вопрос, если в деле с руководством УФНС были затронуты чьи-то личные интересы.
– Думаете, что идея с законодательным закреплением нацквотирования связана непосредственно с ситуацией вокруг назначения начальника УФНС по РД?
– Я не могу это утверждать, но выводтакой напрашивается.
– Если в обществе, чтобы попасть во власть, нужно установить квоты, значит, эта власть – источник обогащения. Логически, да уже и практически, система управления регионом, основанная на нац-квотировании, – тупиковая: она рано или поздно приведёт к войне. Потому что государственные ресурсы ограничены. Когда же ресурсы ограничены, а людей, стремящихся во власть, много, возникают конфликты, а затем и войны всех со всеми. Тут же вспоминают, что и земля имеет национальность…
– Я не думаю, что кто-то за деньги назначает руководителя регионов. Я этому не верю. Как-то один из выступающих на сессии Народного Собрания приводил данные об объёмах межбюджетных трансфертов, которые раньше республика перечисляла в Москву, а что, эти ресурсы сейчас пропали? Нет, просто они распределены по некоторым семейкам. Что должно было идти в бюджет России, сейчас попадает в бюджеты отдельных семей. Вот в чём проблема. Просто эти семейки сейчас нужно немножко расшевелить. Проблем с дотационностью не будет никаких.
Дагестанский народ в каждом руководителе видит человека, который старается пополнить свой семейный бюджет. В принципе-то, народ и прав. Лозунги о том, что мы – за народ, – это дежурная формальность получается. Слова должны подкрепляться делами. Один раз может не получиться, второй раз, но постоянно не получаться ведь не может.
Для народа нет разницы, какой нации человек управляет им. Вот говорили, в Кизлярском районе должен быть русский. Но сегодня я могу открыто заявить, что при мне люди живут лучше, чем при моём предшественнике, русском по национальности.
– На мой взгляд, то, что произошло в Хасавюрте, – эхо модели управления республикой, когда квотируют власть по национальностям. Когда люди вынуждены группироваться по национальному признаку. Чтобы защитить свои интересы, они вооружаются. Отношения с конкурирующими национальностями напряжённые
(а в обществе с традицией национальных квот все национальности становятся конкурентами в борьбе за власть). В лидеры выбивается тот, кто держится национализма. Но рано или поздно национальный, а правильнее сказать, националистический лидер оказывается заложником национализма. В полиэтнической республике он не может не идти на компромиссы с такими же, как он, лидерами. Но всегда найдутся те, кто посчитает его предателем собственного народа. Всегда найдутся горячие головы.
– Ситуация в Хасавюрте – это последствия того, что руководство республики поддерживает одного главу муниципального образования и не поддерживает другого. Сегодня одни не могут попасть к президенту по два-три года, другие могут по пять раз в день заходить.
Я хотел бы выразить искренние соболезнования родителям этого парня Магомеда, дай Аллах, чтобы он попал в рай. Я считаю, что это была бытовая ситуация, и рассматривать её как национальный конфликт неправильно и опасно, но, видимо, кому-то это опять же выгодно. Правоохранительные органы, думаю, уже знают, в чём там было дело. Последствия нужно уладить ради Аллаха. Сесть за стол и поговорить. Этим должен заниматься наш президент. Говорить о том, что Алхаматов какое-то отношение имеет… сомневаюсь.
Президенту нужно и его, и Сайгидпашу (Сайгидпашу Умаханова, мэра Хасавюрта. – Прим. ред.) посадить перед собой и сказать: вы оба – главы муниципалитетов, я к вам отношусь одинаково. Или сказать: я поддерживаю вот этого. Но какую-то позицию нужно занять. Не озвучивать свою позицию, кого-то считать слабым, кого-то – сильным – неправильно. Сегодня в Дагестане каждый за себя готов ответить, как может. Что завтра может произойти в Хасавюрте, никто не знает.
– То есть каждой из сторон нужно вступить в переговорный процесс. Но одна из сторон, насколько мне известно, не стремится к переговорам.
– Вы знаете, я дружу с Аликом Алхаматовым. Я разговаривал с ним по ситуации. Он мне сказал, что лично к этому случаю никакого отношения не имеет. Если к ситуации причастен какой-то кумык, говорить теперь, что это Алика работа, неправильно. Если завтра какой-нибудь цумадинец что-то натворит, что теперь, я виноват буду? Каждый сам должен отвечать за свои поступки. Алик не должен ведь за них отвечать. Сейчас такие нравы, что брат не знает, что делает другой брат.
– Федеральные СМИ начали расписывать Дагестан как край, в котором чуть ли не сомалийские пираты обитают. Они же пишут о кровной мести, которую якобы объявили Умахановы.
– Я не слышал, но хочу объявить об одном: не дай Аллах, чтобы кто-то из них попал в такую ситуацию. Если одна или обе стороны будут убивать, может пойти цепная реакция по республике. Арбитра нет в данный момент. А им должен выступать президент республики. Любая война заканчивается миром. Но какой смысл её начинать? Руководитель должен быть таким, который стукнет по столу перед главами (имеются в виду главы муниципальных образований. – Прим. ред.) – и главы будут знать, что он справедливо стукнул по столу. Президент должен одинаково ко всем относиться, чтобы к нему прислушивались. Любимчиков быть не должно.
О местном самоуправлении
– Если увидеть последовательно, какие изменения претерпела муниципальная власть в Дагестане, то окажется, что главы муниципалитетов теряют власть феодалов на своей территории и вынужденно превращаются в обычных муниципалов. Главы МО, хоть в большинстве своём не сменились, но уже не обладают властью феодалов. Деньги из вышестоящих бюджетов получают всё больше по конкурсам, нормативам, субвенциям и на условиях софинансирования, актуализируют кадастровую стоимость так, что доходы от поступлений налога на землю приближены к реальному налоговому потенциалу. Капиталоёмкое ЖКХ, местные дороги – всё легло на плечи муниципалов. А чего в таком случае будут ждать от главы региона как ступени в иерархии власти?
– Скажу по своему району. Сегодня 70 % земель запущены. Чтобы рекультивировать эти земли, нужно порядка 600–700 млн рублей. Никто не хочет приводить эти земли в порядок. От республиканской власти многое зависит. Многие пастбища заброшены. Земли нужно переводить из категории в категорию. Я раз двадцать обращался в правительство по этому вопросу. Дети растут, нужны участки, чтобы строить, а мы не можем строить на этих землях. Многие люди вынуждены заниматься самозахватом. У меня в районе-то глобальных земельных конфликтов нет. Была бы доходная часть бюджета нормальной, я бы привёл земли в порядок. Но деньги при желании можно найти. При желании руководства республики. Находят ведь деньги на разные сомнительные проекты.
С каждым годом в Кизляре производство сельхозпродукции растёт на 30–40 % в год. То, что пашни превратили в пастбища, – это одна сторона. Другое дело, что нужно привести каналы в порядок, чтобы земли поливать. Республика на мелиорацию копейки выделяет. Нужно около 400 млн рублей. Если бы были деньги, максимум за два года землю сельхозназначения можно было бы привести в порядок. По моим подсчётам, на эти цели в совокупности нужно около полутора миллиардов. В эту сумму входят расходы по мелиорации и на восстановление плодородных свойств почвы. Сейчас многие пашни оказались заброшенными.
– Кизлярский район – потенциальная житница Дагестана, здесь нет земельных конфликтов. Кизлярский район не густо населённый, как, например, Махачкала, но рано или поздно народ с гор потянется и сюда.
Может, правильно было бы не спешить распределять землю, а сохранить её крупными массивами для крупного инвестора.
– Проблемы не вижу: земли достаточно. У нас нет земельных скандалов, потому что мы никого не душим. Пусть работают, создают здесь рабочие места. Пусть платят налоги и работают. Заканчивается срок аренды – все участвуют в торгах на общих основаниях. Побеждает тот, кто предлагает более выгодные для района условия.
Мы готовы раздавать землю тем, кто хочет её развивать и платить налоги. Обращайтесь, мы поможем. Сегодня, чтобы инвестор вкладывал деньги, нужны гарантии. Но у муниципалитета нет возможности продавать землю. Запрещено пока.
Единственное, что хотелось бы отметить, – путаница в процессе разграничения земель на федеральную, республиканскую и муниципальную.
– Не пора ли вводить частную собственность на землю сельхозназначения?
– Пора. С какой точки зрения? Сегодня много людей, заработавших нечестно. Представьте, если эти нехорошие люди выкупят все земли Дагестана и начнут диктовать условия народу, что будет? Люди не готовы вкладывать для людей. Может получиться так, что выкупят землю крупными массивами и просто будут держать её «на замке».
– Вы позволили бы такому человеку владеть землёй у себя в районе?
– Я бы – нет, но не все главы такие.
– Чем завершилась история с Кизляр-агрокомплексом?
– Кизлярагрокомплекс арендует земли в районе. У Тукуева (руководитель ОАО «Кизлярагрокомплекс». – Прим. ред.) есть земли в Черняевке, Кардоновке. До сих пор предприятие было зарегистрировано в городе – и налоги поступали в городской бюджет. У нас даже были разногласия на этой почве. Я сказал, что не буду предоставлять предприятию земли и содействовать его бизнесу. Пусть берёт земли в городе, строит там фермы и работает. А то что же получалось: бизнес у него был на землях района, а налоги он платил в город. Мне такие предприниматели не нужны: деньги – в город, проблемы – в район. Мы потом сели с ним, обсудили проблемы и нашли взаимопонимание. Сейчас предприятие прекрасно работает – и налоги поступают в район.
– Какие сельхозкультуры лучше всего выращивать в Кизлярском районе? Пшеница наша неконкурентна по сравнению даже с соседней ставропольской. А виноград? Считаете ли вы, что на него нужно делать ставку?
– Кизлярские коньячные заводы закупают виноград даже у соседей: в Чечне, на Ставрополье. Потребность в нём очень большая. Раньше в районе было много виноградников, и даже их не хватало, чтобы удовлетворить спрос.
Земли, пригодной для виноградарства, в районе процентов 35–40 из состава земель сельхозназначения. Под бахчевые культуры может быть задействовано процентов 10 (правда, это тяжёлые для земли культуры, потом на восстановление почвы уходит несколько сезонов), и под овощные культуры – 20–30 %.
Есть уже экспериментальная база ОАО «Дагэлектроавтомат». Предприятие взяло в аренду 600 га, строит овощехранилище на 3,5 тысячи тонн. Крупнейшее овощехранилище в республике.
О роли личности и системе
– Сагид, о вас можно сказать «оппозиционер»?
– Я не считаю себя оппозиционером. Я отстаиваю интересы народа, его точку зрения. Этот вопрос нужно задавать тому, кто называет меня оппозиционером. И по отношению к Магомедали Магомедовичу, после всего что было, не считал себя оппозиционером. Мы и сегодня прекрасно общаемся. Может, кому-то выгодно представлять меня в таком свете? Какие цели и задачи я преследую как оппозиционер? Если то, что я хочу газифицировать свой район, можно назвать несогласием с республиканской властью, то я даже не знаю, как работать и жить в Дагестане.
– У американцев есть такое понятие – «хромая утка». Наш действующий президент сейчас в роли хромой утки. Это не то чтобы «Король умер. Да здравствует король!», но все выжидают. О чём бы вы сказали по итогам этих трёх лет: «Это – сила президента, а вот в этом была его слабость»?
– Я не считаю его хромой уткой. А слабость… О слабости могу сказать. Сегодня слабостью президента является то, что у него нет конкретной команды. Да, есть люди, которые называют себя его командой, за него где-то выступают… Льстить и лицемерить, говорить народу одно… Для этого, конечно, много ума не нужно. Сегодня, чтобы душой переживал и за президента, и за республику, я такого человека рядом с ним не вижу. Поверьте мне: и не будет такого. Пока… Это самая большая беда у нас в Дагестане…
Хорошие стороны пусть прокомментируют другие руководители, которые находятся рядом с ним и называются друзьями. Я, например, не хочу. У меня были прекрасные отношения с президентом. Он относился ко мне хорошо. Те люди, которые сегодня вокруг него, конечно, постарались и повлияли на него, чтобы испортить наши отношения… Я не рвусь к дружбе с кем-то. Если человек ко мне относится хорошо, то я буду относиться к нему в десять раз лучше. Если протянет руку, я протяну обе. За время моего руководства он наш район не посетил ни разу, не поблагодарил людей, которые работают во благо этого народа, этого района. На это тоже мы не таим обиду…
Конечно, было бы приятно, если бы вокруг него собрались все нормальные люди и делали ту политику, которую сегодня делает он… Я против этого человека не хочу ничего говорить… Такова жизнь. Рано или поздно он поймёт, что от людей, которые что-то открыто говорят, не стоит отдаляться. Вот «Черновик», например, пишет всю правду. И что, от этого плохо? Нет.
– Самому «Черновику» плохо.
– «Черновику», конечно, плохо. И будет плохо. Всегда страдает тот человек, который говорит правду в глаза… Мы привыкли в Дагестане, если кто-то покритиковал, что-то плохое сказал, это значит, что там должна быть кровная месть… чуть ли не враги… Так воспринимать нельзя…
– Любопытная деталь: президент был человеком, о достоинствах которого говорили: он вне клановых связей. Когда стал президентом, выяснилось: именно отсутствие этих клановых связей и сделало для него республику неуправляемой. У него не было ниточек, за которые можно было дергать, как у Магомедали Магомедова. Условно-сослагательный вопрос: кого нужно было назначать тогда и кого – сейчас? Хотя кажется, что сегодня уже далеко не всё решают кланы.
– Наверное, на тот момент это была наиболее подходящая кандидатура, раз и президент страны её поддержал. Другое дело – справился он или нет, и как федеральный центр оценивает его. У меня была своя точка зрения: я поддерживал руководителя Управления Федерального казначейства по РД Сагидгусейна Магомедова...
Если все будут рапортовать в федеральный центр, что здесь у нас всё прекрасно, рабочие места создаются, ваххабизма нет… Ваххабизм – что это такое? Никто не может сказать. Любой бандит, взявший в руки оружие, даже если и молиться не умеет, он – ваххабит. Так нельзя подходить.
– Вы говорите, что не нам оценивать практику назначения главы республики президентом страны. Почему мы не можем выбирать сами? Насколько новая система себя оправдывает?
– Помните, раньше у нас были всенародные выборы… Часто бывают случаи, когда братья находятся по разные стороны и вражда идёт между тухумами… Назначил президент человека в Чечне. А что плохого? Это от человека зависит… Главное, чтобы пришёл нормальный человек, который будет наводить порядок. Мягко ли, жёстко ли он будет действовать – не имеет значения. Важно, чтобы какие-то инвестиции шли в республику, какие-то гарантии были.
– Всё-таки кто нам нужен: клановый президент или просто хороший, чистый, не запачканный сомнительным прошлым человек?
– Всё зависит от личности. Он должен быть хозяином своих слов и дел… Сейчас у нас есть президент, дай бог ему сто лет жизни. Но у меня вследствие сложившихся обстоятельств с ним просто нет никаких отношений… Конечно, хотелось бы, чтобы пришёл нормальный, адекватный, самостоятельный человек. На мой взгляд, для республики и сегодня было бы оптимальным вариантом, если бы им стал руководитель Управления Федерального казначейства.
– Нет у вас внутри, в сердце, ощущения тревоги, беспокойства, предчувствия катастрофы?
– Спокойствия в душе не может быть ни у одного человека, который искренне болеет за республику. Какое может быть спокойствие, когда каждый день кого-то убивают! Посмотришь со стороны – нормальные люди, а по данным спецслужб – опасные террористы... Пока не видно света в конце тоннеля. Для этого нужно развивать республику, создавать рабочие места, помогать людям. Нам говорят, что власть не оторвана от народа. А разве она с народом?
Номер газеты
- 1 просмотр