2004 год для части постсоветского пространства прошёл под знаком разноцветных, «флоральных» (розы, каштаны и т. п.) «революций». 2005 год принял эстафету: мартовское свержение режима Аскара Акаева в Киргизии шло под оранжево-розово-зелёной символикой. Россия катаклизмы рассматривает сквозь призму потери собственного геополитического влияния в регионах и видит во всём пресловутый «внешний» фактор. По мнению западных экспертов, многие постсоветские страны в силу неразрешимости внутренних, главным образом экономических проблем вступили в пору раннего демократического ренессанса. Но действительность несколько иная.
Анализ происшедшего для Дагестана важен и потому, что его общественно-политическое бытие идентично со странами, ныне охваченными «революционными» лихорадками. И для нас более актуален не пример отчасти европеизированной Украины, а пример среднеазиатских (Киргизия) и закавказских (Грузия) республик.
Государство – это я и моя семьяВ политическом плане на всём постсоветском пространстве (за исключением Прибалтики) господствовали и господствуют различные модификации авторитаризма вплоть до тоталитаризма, являющиеся по сути имперским и коммунистическим наследием. Изменился лишь контур, содержание же осталось неприкосновенным: экономика несвободна, гражданское общество отсутствует, основная масса СМИ зависима от чиновничества, структура управления непрозрачна, законодательная работа неэффективна, выборной механизм, можно сказать, вообще не функционирует. И как следствие – всепроникающая коррумпированность и контрастное социально-экономическое расслоение общества. Картина в мельчайших деталях повторяется в Дагестане.
Естественно, система осознаёт свою неэффективность и шаткость положения, она пытается сконфигурировать собственную социальную базу в обществе, на которую может опереться в трудне дни, но аномальное может породить только аномальное – в качестве этой самой базы политический ландшафт «ближнего зарубежья» обычно разнообразят многочисленные родственники, свояки и земляки властьпредержащих с отдельными вкраплениями криминальных элементов. В условиях мнимой многопартийности под них же создаются «ручные» общественно-политические партии и движения. Совершенно очевидно, что при этом происходит не консолидация власти и общества, а разделение.
В XXI веке такая, по сути, феодально-непотическая (непотизм – служебное покровительство знакомым и родственникам; кумовство) форма государственного правления (для исключения обвинений со стороны мирового сообщества в узурпации власти) нуждается в легитимизации через избирательный механизм. Вследствие разности взглядов на столь радикальные «новации» электората и власти законность в конечном итоге обеспечивается через фальсификацию конечных результатов выборов, что наблюдалось, в частности, и в среднеазиатской и в закавказской республиках. Достаточно сказать, что в Киргизии после выборов 69 мест из 75 в парламенте получили сторонники Акаева, возглавляемые главным образом его дочерью и сыном – Бермет и Айдаром Акаевыми. Если проанализировать социально-экономическую нишу, занимаемую многочисленной роднёй и челядью руководства Дагестана, то прекрасно видно, что данная установка весьма актуальна и для родных пенат.
Движущие силы «революций»Вообще-то во всём постсоветском пространстве первые лица этих государств строили и строят весьма хрупкие конструкции. Они несут в себе элементы самоуничтожения, обусловленные главным образом полной отчуждённостью от власти «низов», которые сплочены вокруг иных, в корне противоположных идеалов и интересов. Устойчивость таких конструкций в кратковременной перспективе обычно обеспечивается как переориентацией мобилизационных ресурсов общества на малозначимые (иногда и мифические), в то же время легковозбудимые ориентиры (внешние и внутренние враги, национал-популизм, иногда и махровый шовинизм), так и созданием мощного официального (МВД, ФСБ, армия и т.д.) и неофициального (незаконные вооружённые структуры, частная охрана) репрессивного аппарата.
В свою очередь, полная эффективность и самоотдача последнего (репрессивного аппарата) возможна только в случаях его формирования по родственно-клановой схеме, что в принципе невозможно, хотя бы вследствие количественного дефицита и выраженного потенциала риска (не секрет, что ныне развёрнута самая настоящая охота на работников правоохранительных органов). В противном случае при малейших признаках нестабильности и наглядных угроз собственной безопасности та же милиция или принимает отвлечённо-посторонний вид, или быстро и без раздумий переходит на сторону оппозиции, что и произошло и в Грузии, и в Киргизии. Есть более наглядный и близкий пример, когда в мае 1999 года здание Госсовета и Совета министров РД, расположенное рядом со зданием МВД, в котором находились сотни представителей силовых структур, без единого выстрела было захвачено относительно немногочисленными сторонниками братьев Хачилаевых.
Именно внутренней неустойчивостью системы объясняется быстрота захвата власти оппозицией в Киргизии и в Грузии, толчком которому послужили явные махинации при подсчёте электоральных голосов. Притом, по сути, любая более-менее сплочённая сила могла и может перехватить власть на всём постсоветском ареале. Конечно, говорить в этой ситуации о «ренессансе ценностей демократии», по крайней мере, преждевременно и некорректно.
Дагестанская спецификаЕсли подойти к реалиям Страны Гор по вышеизложенным критериям, здесь есть все условия для какой-нибудь «абрикосовой» («картофельной», «капустной» и т.д.) революции, но её не случилось и поныне. И основная причина её отсутствия – это социально-экономическое положение среднестатистического дагестанца, живущего намного лучше среднестатистического грузина или киргиза. Данный позитив объясняется исключительно коммерческой хваткой земляков, разнообразными трансфертами и дотациями из Центра, но никак не усилиями чиновничества, ныне обеспокоенного не насущными проблемами конкретного гражданина и разваливающейся экономики, а виртуальным утроением ВРП к 2010 году.
То, что выборы в качестве своеобразного «бунтового» стимула и демократического корректива власти для горцев давно потеряли всякую ценность, говорит, к глубокому прискорбию, о полной потере способности современного дагестанского общества самоорганизовываться на демократических принципах, коим, к примеру, славились наши предки. Сам по себе этот феномен очень страшен, ибо, кроме прочего, пожар «революции» на каменистой почве отечества в любое время может разжечь какой-нибудь криминальный, национальный или иной «авторитет», преследующий, в первую очередь, узкомеркантильные цели.
Чтобы предотвратить такой исход событий, власть обязана немедленно пересмотреть собственную политику с целью создания в Дагестане новой, созидательной общественно-политической конфигурации, защиту которой при необходимости сочтут целесообразной и «верхи» и «низы», а это в нынешних реалиях возможно только при полноценном и нормальном функционировании того самого избирательного механизма. В конце концов, укрепление общественного согласия больше отвечает интересам сановничества, ибо его материальные, моральные и прочие потери при социальных сотрясениях несоизмеримы с потерями рядового обывателя, которому, как говаривал небезызвестный Маркс, «нечего терять, кроме своих цепей»! Но понимает ли это почти аксиоматическое положение руководство республики? Лично я сомневаюсь, особенно когда вижу продолжающиеся грубейшие махинации вокруг тех же выборов… ]§[