Борьба со взяточничеством всегда была в российском обществе… острейше обсуждаемой проблемой. И всегда российский законодатель предусматривал ответственность за получение так называемой «мзды» или за «лихоимство» (последнее считалось наиболее тяжким видом взяточничества).
«Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» (в редакции 1885 года) статьями 372 и 373 вполне очевидно разделяло состав этих преступлений: «Если чиновник или иное лицо, состоящее на службе государственной или общественной, (…) примет, хотя и без всякого в чем-либо нарушения своих обязанностей, подарок (…) или же не возвратит оный не позднее как через три дня, то за сие, в случае, если подарок принят уже после исполнения того, за что оный был предназначен, принявший подвергается денежному взысканию не свыше двойной цены подарка, когда же оный получен прежде, то сверх того же денежного взыскания и отрешению его от должности».
Мзда для Дагестана — явление редкое, лихоимство — повсеместное. Замешанное на использовании должностными лицами прав и властных возможностей, подкупе чиновников, выдвижении на должности по признакам родства или личной преданности, оно (лихоимство) переродилось в коррупцию.
Политика и госуправлениеЛихоимцы здесь мы, дагестанцы. За лояльность по отношению к курсу, за борьбу с коммунизмом, чеченоподобным сепаратизмом, оргпреступностью и бандитизмом, ваххабизмом и другими «измами» мы искусно вымогаем, а федеральная власть одаривает нас «прежде» (в терминах 1885 года) и одаривает по высшему разряду!
Распределение средств Федерального фонда финансовой поддержки субъектов Российской Федерации в 2003 году
Мотивы Москвы понятны: как бы чего они там не наворотили, а то и сами переворот организуют; эх, пока Центр слаб, надо платить.
И наш стимул вроде бы ясен: «Федеральные деньги идут в республику! Не друг у друга же отбираем». И то, что на эти деньги создаются псевдогосударственные получастные предприятия, загораживающие (словно зонтом) всем остальным солнце, что этими деньжищами поддерживается ЭТОТ порядок, свободных граждан почему-то устраивает. Круг причастных к лихоимству ширится.
Ни шагу без взяткиЕще одна особенность дагестанской коррупции — взятка за законное предоставление благ или льгот, предусмотренных российскими законами. Порядок получения этих льгот: учет и регистрация правоустанавливающих документов, возможность ежеквартально менять перечень этих документов, бестолковые инструкции (в которых путаются сами чиновники), огромное количество кабинетов и инстанций, находящихся в разных концах города, приводит законопослушного гражданина к чувству лютой ненависти к государству российскому. Хотя, имей он доступ к федеральному закону, убедился бы — все эти хитросплетения организованы на местном, даже ведомственном, уровне. Цель? Получить «прежде»!
Масштабы. Прописка-выписка, купля-продажа квартиры, машины, земельного участка, получение (или обмен) паспорта, свидетельство о рождении, оформление субсидий и детских пособий, регистрация брака или освидетельствование смерти, получение больничного, справки адресного бюро, акта домоуправления, заключения ТЭКа, справки ГЕРЦа, переоформление телефона и т.д. и т.п. — просидев целый день, мы, «ЧеКисты», насчитали 224 (вдумайтесь!) операционно-учетно-регистрационно-отчетных и прочих действий, которые обязательно касаются в течение года каждой дагестанской семьи. У руля этих процедур находятся 16500 чиновников (не считая МВД и Таможенного комитета). И их число ежегодно, начиная с 1993-го, увеличивается примерно на 2%. Деньги, обращающиеся в этом полулегализованном обороте, в пересчете на рубли (а так, в ход идут и коробки конфет, и льготное кредитование, и банальные 50 рублей, и стандартные 100 баксов) оцениваются в сумму от 2 до 5 миллиардов рублей! Впечатляет? А речь-то ведь идет лишь об одном самом маленьком сегменте коррупции.
Теплые местаВ общей массе чиновник живет плохо, если кормится исключительно на заработную плату и не является государственным служащим. (Одно из наших обывательских заблуждений — считать работника бюджетной сферы госслужащим.) Зарплата ему (не госслужащему) определена Единой тарифной сеткой и не может превысить 2700 рублей даже по достижении им 18 разряда при высшей категории. Поэтому тем из них, кто имеет доступ к перераспределению многочисленных субсидий, дотаций и компенсаций (скажем, на восстановле- ние жилья, утраченного в связи со стихийным бедствием), позволяют приворовывать.
Покрывательство «позволителей» преследует две цели: во-первых, стремлением людей заполучить такое теплое местечко стихийно создается неофициальная конкурсная среда и спрос на должности, которые продаются чиновникам и более высокого ранга; а во-вторых, замаравшийся чиновник становится преданнейшим соратником (но в то же время и жертвой) «позволителя», понимая, что тому мизинцем стоит пошевелить, и наказание станет неотвратимым. Тут начинается рынок должностей.
Сама по себе покупка места, как ни прискорбно, еще не гарантия защищенности купившего. Если не идет дальнейшая подпитка верхнего слоя, жди аттестации или провокации взяткой, подлогом, и — снимут. Согласитесь, потерять через год-два должность по надзору, скажем, за той же коррупцией, купленную за $25 тыс — $ 30 тыс., перспектива — страшнее некуда. А места продаются не только «надзорные», стоимость иных достигает $ 500 тыс.! Явление становится всеобщим.
С легкой руки коррупционеров…высшего ранга организованной преступностью в Дагестане называют чисто уголовный криминал. Для нас сформировали образ диких молодчиков на 99-х «жигулях» и отвели наши мысли от организаторов суперинтегрированных схем экономических мошенничеств, хищений, налоговых убежищ, олигархических монополий. Доклады официальных лиц на тему об организованной преступности пестрят цэковскими формулировками 20-х партсъездов: «Реализация государственной программы (…) дала в целом положительные результаты», «однако принимаемые меры…», «повысилась раскрываемость», «пресечена деятельность», «осуществление широкого комплекса организационных и практических мер…». А что за этим? Можно ли понять, с чем борется МВД и Прокуратура? Не издевкой ли читается фраза: «Увеличиваются темпы роста преступлений в экономической сфере. За год выявлено 2,5 тыс. таких правонарушений, которыми республике нанесен значительный (?!) ущерб».
В республике, где ежегодно регистрируется по 15 тысяч (а совершается куда больше) преступлений, оказывается «привлечено к ответственности 40 должностных лиц за взяточничество». Цифра умопомрачительная — 40. Наверное, и общая сумма взяток внушительная? Хочется верить, что не «преподов» и акушеров замели правоохранители, а всамделишных коррупционеров, но в документе (единственном официальном открытом документе о борьбе с организованной преступностью) ни словечка об этом, ни намека.
Бурятско-ингушско- дагестанский парадоксПравоохранительные органы не в состоянии обеспечить неотвратимость юридической ответственности за совершение серьезных преступлений представителями привилегированной бюрократической элиты и … сами срываются в законопреступничество против рядовых граждан, неокрепшего бизнеса и мелкого чиновника, идущего «не в ногу». Это и есть роднящая нас с Бурятией и Ингушетией картина. Когда война с мелкими сошками затягивается, и в результате такого противоестественного отбора появляются более организованные, мобильные и амбициозные «волки-лидеры», власти бьют тревогу, и на зачистку делянки от молодой поросли приглашается «селекционер» В.И.Колесников. Круг замыкается, и конструирование элитарных рядов можно начинать заново.
Устраивает ли такое положение МВД? Определенно — нет! Но может ли оно что-нибудь сделать? Еще более определенно — никак нет! Даже в своем хозяйстве порядок навести уже не-воз-мож-но! Показателен в этом смысле Приказ МВД РФ от 06.09.1996 г. № 498. Цитируем его фрагмент: «Ослаблен контроль должностных лиц за сохранностью материальных и денежных средств. За восемь месяцев текущего года с мест поступило 37 донесений о хищениях и недостачах (речь идет о хищениях внутри МВД — Х.К.) в особо крупных размерах на сумму 4,7 млрд рублей, из них 3,0 млрд рублей похищены (это всего один случай из 37 перечисленных — Х.К.) по вине должностных лиц УОП при МВД Республики Дагестан».
Бывший министр внутренних дел Дагестана на одной из многочисленных тогда конференций публично обещал вернуть деньги, наказать виновных и оповестить об этом СМИ. Ничего из обещанного он не выполнил.
Законотворчество — процесс случайный. Потому — демократический
Вернее, кажущийся демократическим. На самом деле большая часть депутатов даже не представляет себе, кому (чьим интересам) служат предлагаемые к принятию законопроекты, а те, кто представляют, реально сопротивляться напору законопромоутеров (мой термин — Х.К.) не могут, да и не успевают — чаще всего депутаты получают на обсуждение уже сверстанные проекты за несколько дней до их планируемого принятия. Речь, конечно, не о законопроектах, рождаемых внутри комитетов Народного Собрания (тут все безупречно), а о таком, к примеру, значимом законотворении, как Закон РД «О бюджете на 2004 год». Лоббизм (в хорошем смысле этого слова) напрочь отсутствует. И это ведь страшно.
В таком организованном со стороны неведении «протащить» бюджетные ассигнования в нужном направлении, к «правильным» целевым программам, ничего не стоит, а значит, главная основа существования коррупции по-прежнему незыблема и бесконтрольна.
Едва ли что-либо серьезное в борьбе с коррупцией удастся совершить и на уровне федеральном. На первое полугодие 2004 года Совет по борьбе с коррупцией при Президенте РФ возглавил Михаил Касьянов, чью репутацию публично пошатнул депутат Юдин, прокомментировавший назначение репликой: «Что говорить (…), если на эту должность назначают премьер-министра более известного как «Мишка — 2 процента». (Речь идет о цене принятия решения на правительственном уровне.)
Реплика Юдина зависла. Никто не отреагировал и не призвал депутата к ответу. Выходит — правда. В народе укрепилось желание выстроиться в очередь за продаваемыми должностями.
Что делать? Не прятать голову в песок!Куда б мы ни повернули лик, окажется, что в ту же сторону смотрит еще кто-то. Пусть не на всем пути он наш союзник, но сегодня естественные противоречия властьпредержащих сделали его (из того же, возможно, числа) с нами идущим.
Нежелание фактической власти и неспособность тех, кто называет себя властью (пусть даже Четвертой), увидеть действительную картину коррупции — еще не повод для отказа от попыток построить гражданское общество.
В каждой структуре, которую наши граждане называют (см. результаты телефонного опроса) реальной властью, в большей или меньшей степени вынужденно проявляется необходимость побороть друг друга, используя для борьбы законный инструмент. Боритесь вместе с ними.
У кого в руках реальная власть?В опросе, проведенном нашим корреспондентом по телефону, в течение 8 дней приняли участие 100 респондентов. Предлагалось, не характеризуя с негативной или позитивной стороны представленные структуры, оценить по 100-балльной шкале дееспособность каждой. К тому же предлагалось пополнить список своими вариантами. Результат предоставлен в ранжированном ряду. Справа средневзвешенная оценка, данная респондентами.
Интересно, что подавляющее большинство респондентов осознанно (рассуждая) не отделяет Госсовет от Правительства, а Народное Собрание от своего структурного подразделения Счетной палаты. ]§[