Дело бывшего министра обороны РФ Сердюкова может быть без преувеличения названо сенсационным. Лично для меня оно поразительно тем, что подтвердился ряд острых критических выступлений в адрес министра, звучавших практически на всём протяжении его деятельности на этом посту. Например, Геннадий Зюганов прямо и не раз заявлял с самых высоких трибун, что Сердюков — преступник, что он должен сидеть в тюрьме!.. Но тот лишь улыбался в «усы», приводя на память резюме известной басни: «А Васька слушает, да ест...». (Мы пока не знаем, в какой мере слово «ест» может быть использовано в отношении самого Сердюкова, но вот применимость его к Васильевой, как выясняется,близкой подруге Сердюкова, почти не подлежит сомнению...)
Слушая речи лидера коммунистов, я диву давался тому, что ему позволяют делать такие заявления, что никто — и прежде всего сам Сердюков — не опровергает обвинений Зюганова, не подаёт на него в суд, в прокуратуру — за клевету.
Читатель знает, что реакции на инцидент были разные. Удивило заявление Медведева, который сказал, что у него никогда не было претензий к министру обороны... Поразило заявление Сергея Иванова, что он уже давно учуял неладное в этой «конторе», но молчал, дабы не спугнуть добычу... Путин требовал объективного расследования, остерегая следствие от впадения в обвинительный уклон... Причину такой «мягкости» объясняет Владислав Смоленцев, автор статьи «Непотопляемый»: оказывается, Путин обязан Сердюкову тем, что «засадил в тюрьму Ходорковского и тем самым сильно помог ему...». Как всё переплетено, однако...
Как всегда, очень ярко, даже смачно описал свои эмоции в связи с происшедшим Александр Проханов. В колонке, характерно названной им «Русская армия и форма Юдашкина», он сообщает читателям, что «лопнула сердюковщина. Лопнул гнилой мешок. Из него потекли такая гадость, такая вонь, что вся страна заткнула ноздри, глядя, как из воровских квартира министерства обороны выносят золотые кольца и антиквариат... Конец сердюковщины — не праздник, не ликование, а опись разгрома, нанесённого Русской армии за 4 года т. н. военной реформы. Разгромлены военная наука и военная медицина, попраны военные училища и академии, раскадрировано ГРУ и уволены боеспособные бригады спецназа, уволены из армии многие прошедшие кавказские войны офицеры и генералы. Неисцелимо унижение, которому подвергались лучшие люди армии со стороны хамоватого министра. Не утихли скандалы вокруг французских «Мистралей», приобретаемых министерством обороны в обход отечественных судостроительных верфей. Австрийские снайперские винтовки, купленные министром-космополитом, — прямое оскорбление русским оружейникам, чьи блестящие разработки остаются в стороне. Смазливый кордебалет Сердюкова, возглавляемый госпожой Васильевой, наживался на солдатском хлебе и амуниции, на армейском довольстве и снаряжении. Сколько бригад погибло на поле боя, если бы воровство в «Рособоронсервисе» исчислялось бы солдатскими похоронками? Глядя на срам Сердюкова и его команды, испытываешь не злорадство, а желание справедливого возмездия...».
Т. е. объективного следствия и праведного суда. Но прежде чем высказаться о поведении Сердюкова в новом качестве, я хочу возразить Проханову, приведя пару исторических примеров, из которых видно, что дела в русской армии обстояли так, как он описывает, не только при Сердюкове. «Симферополь был превращен в город-госпиталь, — читаем в источнике, посвящённом Крымской войне. — Но и тогда раненых в нём было втрое больше, чем кроватей! На 13 тысяч больных было только 6 тысяч ложек. «Вся Россия щиплет корпию (нитки для перевязки), — ворчал Пирогов, — а перевязывают ею англичан!». Боткин, тоже побывавший в Крыму, рассказывал потом Герцену: «Интенданты тайно продавали корпию французам и англичанам. Пирогов шипел на интендантов: “Для русского солдата у вас одно лекарство — солома. Но и её зажали — госпоставки прекратились, а частники так взвинтили цену, что не купишь. В госпиталях сушили старую, полусгнившую солому, пропитанную мочой и гноем, и снова набивали ею тюфяки. Но и на такой матрас попасть было непросто. Врачей в городе — единицы. Фельдшеров заменяли цирюльники. Лазаретной прислуги не было. В начале войны, правда, прислали прислуживать в лазареты партию нестроевых солдат, да забыли выдать им аттестат на довольствие. Они и померли. Ухаживать за больными помогали непроворные инвалиды. Грязь, холод, голод... В госпиталях свирепствовала гангрена. Рядом с жертвами бомбардировок и обстрелов лежали на нарах люди, изнурённые лихорадками и поносами’’...».
А вот пример ещё более вопиющий — из личного опыта адмирала Макарова, трагически погибшего в самом начале Русско-Японской войны 1904 года. Как-то в поисках поддержки одной из своих многочисленных инициатив по усовершенствованию русского флота он «обратился прямо к главе морского ведомства великому князю Александру Александровичу, дяде царствующего императора Николая I. Этот генерал-адмирал (такое звание носил глава русского флота ещё от петровских традиций) меньше всего заботился об исполнении своего служебного долга, занятый иными проблемами. И весь Петербург знал, что «проблема» эта — мадемуазель Балетта, французская актриса, залетевшая на свои специфические гастроли в Северную Пальмиру. В чулок этой заезжей кокотки попали изрядные суммы из русской морской казны. На флоте недоставало телефонов и радиоаппаратуры, бушлатов и одеял, зато актриса скупала сибирские меха и уральское золото. А когда карьера её покровителя скандально рухнула после Цусимы, пташка упорхнула в тёплые края, во Францию...» Тут, кроме прочего, мы видим ещё и совпадение в «проблемах»: у великого князя она была французского происхождения, а у Сердюкова — русского, что, конечно, выглядит более патриотично...
Как известно, Сердюков, бывший в утро задержания госпожи Васильевой в её квартире, проявляя джентльменство, не пустил следователей войти внутрь. Так сказать, заслонил её своей грудью. Но этим его джентльменство не ограничилось: долго не являясь на допрос в СК РФ, он, наконец, прибыл туда пару недель назад, но давать показания отказался.
Почему? Ведь это может быть чревато — СК РФ расценил такое поведение как препятствование проведению следственных действий, что влечёт за собой наказание, предусмотренное ст. 308 УК РФ («Отказ от дачи показаний»). Или он не боится ни сумы, ни тюрьмы? А может, у него в рукаве есть некий козырь, угроза предъявления которого остановит карающую руку правосудия? Думаю, что следствие разберётся в мотивах «рыцарства» Сердюкова. Любопытно, однако, другое. Та же газета «Завтра», впадая в несвойственный ей скандальный стиль, прямо заявляет, что «падение» Сердюкова стало возможно лишь по причине его развода с женой — дочерью «могущественного» Зубкова. Т. е., если полагаться на точку зрения газеты, останься Сердюков зятем Зубкова, и Российская армия продолжала бы подгнивать день за днём, причём изнутри.
Что ж, какая-то логика в этом, вероятно, есть, хотя было бы лучше, чтобы такого рода логик в современной российской жизни было как можно меньше. Тем более что пословица, поставленная нами в заголовок, не потеряет свою актуальность никогда.
Багаудин Узунаев
- 4 просмотра