[ Лики. Лица и личины ]

В шамилёвские времена решался вопрос – кто кого. Часть дагестанского народа ополчилась в противостоянии агрессору – имперской России. Другая часть того же самого дагестанского народа служила в российских правоохранительных органах. Вернее, после первоначальных неудач кавказского военного похода российский Сенат принял решение экстренно сформировать эти исконно народные органы (поэтому – милиция) и набрать сюда добровольцев, как правило, молодых людей из бедных сословий, у которых не было иной возможности прокормить свои семьи, кроме как пойти на государеву службу. Это были постоянно действующие, находящиеся на довольствии царской казны, обутые и одетые в форменную одежду профессиональные вооружённые формирования. Их так и называли: «татарская милиция», «джарская милиция», «лезгинская милиция». Эти подразделения служили без отлучения от дома. По сути, они представляли собою местные военизированные гарнизоны. Главная задача – преследовать, по возможности, мюридов и осуществлять гражданский сыск (фактически выявлять пособников мюридизма). С первой задачей милиционеры справлялись из рук вон плохо, а со второю – весьма удачно. Преступления же, связанные с казнокрадством, грабежом, воровством, интересовали эти органы постольку-поскольку. Поимка преступника и расследование преступления были возможны, если только оно было совершено против представителя класса имущих, способного «подстёгивать» и «подогревать» конкретные следственные действия милиции.

То есть милиционеры исправно служили имперским властям на профессиональной основе. И правильно делали! Поскольку Дагестан с 5 ноября 1813 года добровольно присоединился к России (по Гюлистанскому мирному договору между Персией и Россией), а бунтарь-разбойник Шамиль не подчинился общенародному выбору дагестанцев и развернул сепаратистское по своей сути движение. Тогда как Россия принесла в дагестанские сакли и хижины просвещение и науку, шамилёвские «мюриды» ввергали нас обратно в сумрак первобытности и мракобесия.

 

Функциональные предназначения милиции, впрочем, не ограничивались борьбой с мюридизмом и пособничеством. Огромную часть служебного бремени занимала конвойная работа. Шамхал Тарковский, ханы Кюринский, Мехтулинский и прочие, Лорис-Меликов, Аргутинский, Ермолов, Воронцов, все беки и местные кавказские князьки (грузинские, кабардинские и осетинские) повсюду сопровождались конвойными отрядами дагестанской милиции, содержащимися за счёт имперской казны. Ну и последняя из главных ролей той милиции – так называемая аманатская. Это когда дети наиболее влиятельных и родовитых дагестанцев (тех же шамхалов, ханов, уцмиев и майсумов) служили при резиденциях князей русской монархии или даже при самом императоре в качестве личного почётного конвоя, рекрутированные в милицейские отряды. Эта служба считалась как бы престижной, но, по сути, являлась формой залога – дети знатных дагестанцев фактически были заложниками, чтобы родители в силу каких-нибудь причин не перешли в стан врагов империи. При такой системе ведения войны, когда одни народные ополчения (милиция) боролись с другими (мюридами), а там, где сил и жертвенности местной милиции не хватало, в действие вступала регулярная армия, любое сопротивление в конечном итоге переламывалось, пусть даже и через продолжительное время. Народ просто генетически «усыхал». По истечении 20–30 лет непрерывной войны обнаруживалось, что истреблено всего лишь одно активное (в репродуктивном смысле) мужское поколение, но на воспроизводство нации уже не хватало ГЕНОНОСИТЕЛЯ.

Бунты подавлялись, войны выигрывались, молодое мужское население искоренялось. Всё, в конце концов, утихомиривалось. В народе просто заканчивалось «мясо», приправленное адреналином, необходимым для ведения активных военных действий. И все мирно приступали к решению сущностной задачи – физическому выживанию. Население встраивалось в туземные управленческие структуры империи, учреждало новые общественные институты и кое-как залечивало раны. И вот…

… в России зреет очередная революция. Здесь ведь в течение одного столетия, если не революция, то обязательно дворцовый переворот. И пришедшие на смену прежним правителям беспощадны – изводят, сводят на нет само семя низверженного. Так, чтобы в исторической памяти русского народа о «бывших» больше не помнили – ни о притязаниях на власть, ни имён даже. В центральных губерниях через пятёрку лет новая власть (а то и целая общественно-экономическая формация) быстро укоренялась, всё стабилизировалось. Воспитанный в одной и той же культурной среде русский мужик находил нужные формы социального конформизма, которые не вызывали репрессивную реакцию власти. Но на окраинной Руси, и прежде всего на Северном Кавказе, вчерашнее быдло (социальное дно) получало уникальный шанс на реванш. Теперь милицию формировали те, кто не успел при прошлом перевороте пойти на услужение. Теперь у них появлялось право на насилие. Привыкший же к установившемуся порядку обычный трудовой народ снова оказался под гнётом. А иго нужно либо терпеть, либо попытаться избавиться от него. А проиграв, …снова терпеть. И что выберет новая генерация мужчин в населении, только-только оправившегося от прошлых репрессий и карательных акций? Конечно же, бунт.

Риторический вопрос – нельзя ли в России жить без революций? Риторический он потому, что ответа не предполагает, ответ всем известен – нет нельзя! Это Россия!, и революция для неё – stay_put, стандартное положение. Вот и пошло. После пленения Шамиля небольшое затишье, затем – огромная серия бунтов и восстаний, которые царский режим потопил в крови. Далее социалистическая революция, неприятие её народом, который только-только освоился с царизмом, и репрессивно-карательная волна подавления этого неприятия. Затем Сталин сменил Ленина и начал свою репрессивную политику – коллективизация, индустриализация, кооперация, национализация; а кто не согласен, того на Тобол, на Арал, в Казахстан – туда же, где когда-то сгинули непокорные предки. Лишь на маленькие краткосрочные периоды горцы переставали бунтовать – ровно на то время, когда через поколение сформируется новая генерация мужчин. Пользовались любым случаем ослабления российской власти. Единственное исключение – Великая Отечественная война, которая сплотила на период войны не только дагестанские, но все народы СССР перед лицом более агрессивного и беспощадного германского ига. Тогда в серии революций и репрессий произошла заминка, которая, возможно, и сокрыла бы основу старых обид и первопричину вражды народов. Но…

 

…свершилась очередная русская революция. В 1991 году в России победил капитализм или, говоря на языке марксизма-ленинизма, состоялась буржуазно-демократическая революция. Вот так. О нынешней роли милиции, и как она её реализует в сегодняшнем дне, ничего писать не буду. Не то статью могут признать экстремистской . Аналогий с историческим прошлым здесь не привожу. Просто пытаюсь объяснить людям, ответственным за обеспечение правового порядка в Дагестане, что революции и фатально следующие за ними репрессии не могут сплотить разрозненные российские народы. Культура дагестано-нахских народов не слилась, не сплелась с русской культурой, как бы того ни хотелось «старшему брату». Она, культура, не трансформировалась в общенародную на протяжении полутора веков соседствования или (если хочется так считать) симбиоза северокавказцев с русскими – ни по царским, ни по коммунистическим канонам, ни по буржуазным. Культура, как естественная среда обитания кавказских народов, приправленная идеологией, основанной на идее суверенизации по исламско-халифатскому ли типу, по горско-республиканскому ли, не даёт затухнуть пожарищу на Кавказе. Чтобы понять это, надо быть откровенным с самим собой. Себя-то обманывать нет смысла. В этом обмане «греют лапу» компрадоры и местная власть временщиков-воров. Революция, реваншизм и репрессия – плохая опора для российской государственности.

 

Интересно, чем отличается «присоединение» от «захвата»? Если мы ведём речь, к примеру, о Восточной Польше, Бессарабии и прибалтийских республиках, вошедших по пакту Риббентропа-Молотова (23.08.1939 г.) в состав Советского Союза, то мы старательно употребляем слово «присоединение». Если же речь идёт о Польше и Германии – первая по тому же договору вошла в состав второй – то непременно употребляем слово «захват». А было-то всё просто, как апельсин – Германия и СССР договорились не нападать друг на друга, а совместно делить Европу на зоны влияния. И не важно, что Россия после 53-го года отказалась от «сталинского наследия», а с 1991 года объявила себя страной буржуазно-демократической формации. Риторика в этой части осталась абсолютно той же, ну совершенно-прежней. Почитайте статьи по интернет-ссылкам о Польше, Германии и СССР. Из найденных статей следует, что 1 сентября 1939 года Германия, как выясняется, начала вторжение, а вот что касается советских войск, то они 17 сентября того же года просто вошли в Польшу.

Примерно так же в XIX веке Россия заключила с Персией (так Иран назывался до 1935 года) договор (упомянутый выше Гюлистанский) на победных условиях. В результате этих соглашений территории северокавказских народностей, которые никогда не входили в состав Персии, вдруг «перешли» из-под её протектората под протекторат Российской империи.

Взгляните, уважаемые аналитики и неуважаемые бюрократы, в суть того джихада, который объявили вам враги российской демократии. И, если сумеете, поступайте сообразно этой сути. Партизанская война, диверсионная война, война за лояльность населения, которую ведут боевики, не может победить НИ ОДНА ДЕМОКРАТИЯ. «Ни одна демократия не может эффективно оккупировать ни одну страну», – утверждает один из самых ведущих военных стратегов США Эдвард Луттвак, говоря о вторжении армии Соединённых Штатов в Ирак. (См.http://www.chernovik.net/print.php?new=6667). И тут же господин Луттвак уточняет: «Любая империя в совершенстве владеет искусством оккупации, любая диктатура знает, как это сделать.» Так определитесь с терминами и стратегией победы над боевиками, которые свою-то идеологию понимают куда лучше, чем строители развитого капитализма. Смягчение смыслов и понятий, ретуширование намерений приводит к непониманию населением бойни, свидетелем которой оно становится. Отсюда и лояльность, отрицать которую нет смысла. Если это война, то не прикрывайтесь околодемократическими слоганами, а прямо заявите, что Россия втянута в войну, в которой она отвоёвывает своё право не целостность. Это республиканская Россия!, национал-патриотическая Россия!, мало отличающаяся от России самодержавной.

Если же мы хотим слыть демократической Россией, избавьте дагестанцев от ига коррупционеров, от насилия коррумпированных бюрократов. Затяните пояса разжиревшим чиновникам. Сократите до минимума число государственных предприятий и учреждений, которые, прикрываясь «социальной функцией», фактически занимаются коммерцией. Расчистите для производителей рынки сбыта, загромождённые сегодня чиновничьими сынками. Освободите предпринимателям доступ к средствам производства (прежде всего к земле) и коммуникационной инфраструктуре. Боритесь сами с саунами и борделями, не дожидаясь, что это сделают боевики. Избавьте население от перезрелых и деспотичных глав муниципалитетов. Неужели вам не очевидна причина ужаса, который мечом и огнём не исправить, как бы вы ни пытались? Вам не виден собирательный образ дагестанского чиновника, чей портрет складывался на протяжении последних 20 лет?

Наш чиновник – тот, кого преподаватели научного коммунизма называли «компрадорская буржуазия» – сегодня подобен прокладке между двумя воюющими сторонами. Справа боевики, слева – силовики. Чиновник-бюрократ балансирует между ними. Пока Кремль позволяет лопать от пуза из бюджетных закромов, они подыгрывают силовикам, при этом в открытую конфронтацию с боевиками не вступая; они играют роль как бы противников «ваххабизма», ничего конкретного не предпринимая, и само слово «ваххабизм» как-то через нёбо проговаривают (так невнятнее). А вот если Кремль не будет давать им жратвы, то они постараются уйти из республики куда-нибудь в более уютное место – воевать дураков нету. Ну а если уйти будет некуда, никто бюрократа, оказывается, не ждёт, деньги постепенно рассосутся (он же производить не умеет, только воровать), то… пораскинув трусоватым умишком, он отпустит бороду и пострижёт усы. Теперь экс-бюрократ начнёт помогать боевикам. Ничего ведь не остаётся делать, жить-то надо.

 

А теперь ответьте на вопрос: если у дагестанской милиции отберут право на неограниченное насилие, которое она практикует в отношении широкого круга граждан, то… то что сделает большая часть милиционеров? Просто решит министерство обороны взять и активизировать воинские части, уже дислоцированные в РД, и ввести дополнительно спецподразделения. Функция насилия перейдёт от милиции к армии. Как в Чечне до 2004 года. Не ошибусь, если скажу о том, что вы, уважаемый читатель, сейчас подумали. Многие правоохранители просто подадутся в боевики или в пособники боевиков. Многие годы милиция формировалась из самых неприспособленных к производительному труду молодых людей, которые шли в милицию ради «корочки» в кармане и пистолета на поясе. С этими атрибутами в сегодняшнем Дагестане бедным не будешь. Поэтому самый ценный кадр в сегодняшних органах – пенсионер или кандидат в пенсионеры. А молодые офицеры давно протоптали себе дорогу в преступные сообщества и даже руководят ими. Борьбу за чистоту в рядах милиции, возвращение милиции утерянного статуса НАРОДНОЙ, которую обозначил с первых же дней новый министр Абдурашид Магомедов, придётся вести по нарастающей жёстко. Но о-о-о-очень осторожно. Если молодых милиционеров, пришедших в органы по протекции (а таких большинство), заставить нести службу по уставу и на «голом окладе», многие напишут рапорта. Тут привыкли в борьбе за зоны влияния быть нещадными не только к населению, но и по отношению друг к другу. Здесь нервное истощение от перенапряжения приводит к огромному числу суицидов. В жестокой борьбе за выживание многие преступления задумываются именно здесь, а списываются на пресловутых боевиков.

В этой связи Управлению собственной безопасности МВД небезынтересен должен быть свежий факт убийства полковника Алиасхаба Магомедова. Начальника Каспийского УГРО, по сведениям, располагаемым редакцией, убили (26.07.2010 г.) ровно через месяц после поимки опасных преступников (Загирбеков, Шихшабеков, Магомедов), которым он… покровительствовал. На свободе осталось ещё несколько подельников. Далее. Очень занимательна деятельность капитана милиции Анвара Шамхалова, когда он руководил республиканским ОБНОНом. Например, эпизод с вымогательством крупной суммы денег у подозреваемых в распространении наркотиков. Экс-начальник УБЭП, полковник милиции Саадула Саидов – организатор хорошо проработанной схемы реализации контрафактной продукции на московских рынках посредством легализации через сертифицированные склады РФФИ. (Подробно мы расскажем об этих и других эпизодах в ближайших номерах.)