[ «Дагам» устав не писан ]

Вот-вот начнётся осенняя призывная кампания: кто-то успел схорониться в вузе, кому-то выхлопотали тёплое место в ближайшей военной части, остальные пойдут служить Отечеству, так сказать, на общих основаниях. То, что служить ныне не престижно, – очевидно. От армии уклоняются всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Причин непопулярности – сотни: от дедовщины до опасения попасть в «горячую точку» (хотя последнее, наверно, отпадает – такой гейзер, как Дагестан сегодня, вряд ли где ещё в России встретишь). Но кто от кого страдает? Наши «даги» от офицеров или воинские части штормит от них? Нас в очередной раз отослали в Военном комиссариате, дескать, вопросами трудностей службы у нас общественные организации занимаются. Что ж, Комитет солдатских матерей РД, куда мы обратились, держит руку на пульсе, и его председатель Хури Пирсаидова достаточно компетентна.

Чтобы обозначить, какая пойдёт «тема», привожу отрывки письма командира в/ч № 3476: «Во вверенной мне части проходит службу «Магомедов»… к выполнению обязанностей относится недобросовестно, со старшими дерзок, допускает открытое неповиновение, на запрет увольнения отреагировал тем, что бросил табурет в окно, разбил телефон на посту дневального, в течение дня буйствовал, оскорблял офицеров. Выказывал недовольство тем, что его призвали в армию, одели в форму и заставили служить, демонстративно разделся и бегал по территории части в нижнем белье… такое поведение не может быть терпимо, поэтому прошу оказать помощь в воспитании».

– Хури Магомедовна, это письмо попало к вам. Какие меры в таких «дерзких» случаях предпринимает КСМ?

– Пишем родителям. Настолько такое поведение наших ребят стало характерным, что ставили трафарет, куда я только вписываю фамилию нарушителя. Я созваниваюсь с в/ч и прошу пригласить к телефону нарушителя и служащих в части дагестанцев (физически не могу по каждому случаю выезжать – 20 тысяч дагестанцев служат). По громкой связи спрашиваю: вас кормят? одевают-обувают? медобслуживание имеете? Отвечают: «Да». По национальному признаку преследуют? «Нет». Почему же вы так себя ведёте? Молчат. Командир обращается к нам неспроста, это первая предупредительная мера, он пока хочет избежать возбуждения уголовного дела, а у военной прокуратуры разговор короткий. Часто все проблемы начинаются с того, что не хотят мыть полы, туалеты. Это несоблюдение Устава, дисбат и т. д. Потом родителям придётся ездить, просить, тратиться. И из-за чего?

– Какова реакция родителей на ваши сообщения?

– Первый порыв – поехать. Вот, например: не отец, а дядя выехал в Подмосковье, вставил мозги на место племяннику, теперь спокойно служит. А когда дело запущенно и в суде, там несчастные матери: «Мой сын хороший, он на такое не способен, к нему придирались, он был вынужден защищаться и т. д.». Стоит ли такое поведение материнских слёз?

– А вспомните, с какими пожеланиями «заботливая родня» отправляет ребят в армию: покажи себя сразу, до смерти бейся и т. д.

– Ну разве правильно? Очень часто нам задают вопрос: «Почему они у вас такие жестокие, агрессивные?» Конечно, не все, но... Если нам приходят из в/ч благодарности на наших ребят, в конце обязательно список нарушителей – пожалуйста, повлияйте на них. Мы говорим – не портьте дорогу тем, кто придёт служить после, ведь о них будут судить по вашим поступкам.

– Случалось ли, что руководство воинской части отказывалось от дагестанцев?

– Такого не было. Но мы сами ставим эти вопросы: зачем наших ребят отправлять так далеко от места призыва? Служили бы ближе, мы могли бы их контролировать. Неуправляемый сын, почему должен мучаться командир, иди папа, посмотри, чем твой сын занимается. И на здоровье призывников перемена климата отрицательно сказывается, и большие затраты на переезды.

Мне в письмах ребята заявляют: нас не любят. Я говорю: вы не за любовью офицеров идёте, а служить и следовать Уставу. Наши же ребята позволяют себе говорить «хочу – не хочу», но это же армия.

А с другой стороны, если ребята пишут нам «защитите», мы должны помочь, они ж не сироты. Представьте, огромные военные ведомства, и не могут справиться с десятью дагестанскими ребятами? Давайте сопоставим эти силы: где перевес? Хотя иногда я горой за наших ребят перед военной прокуратурой стою, а они от своих жалоб и писем отказываются. Это что?! Я объясняю призывникам, что они имеют право жаловаться в том случае, когда уверены, что правы. Мы разработали специальную памятку призывникам, там наши реквизиты, пожелания, наши материнские наказы. Теперь есть специальная памятка и для офицеров. В ней мы пишем, что менталитет дагестанский, воспитание наших мужчин несколько отличается.

– Чем?

– Здесь привыкли вокруг мужчины создавать культ. Взять хотя бы то, как встречают рождение мальчика и как – девочки. Воспитание сына и дочери – и сразу разделение: это мужская работа, это женская. И вот 18 лет его носили на руках, а тут он попадает в войсковую часть. К армии ребят надо готовить, как мы готовим их к детскому садику, школе, поступлению в вуз и т. д.

А вот письмо, которое родители военнослужащего переслали в «ЧК»: «...Офицеры ходили пьяными, избивали нас резиновыми дубинками, обзывали нас чурками, обезьянами... Нам (6 человек) пришлось бежать, добежали до командира части только трое, остальных, говорят, били всю ночь, одному дуло ружья засунули в рот... На нас написали 15 заявлений, будто бы мы избивали своих же...» (в/ч Сахалинской области).

– Какие причины заставляют наших ребят самовольно покидать часть – дезертировать?

– Всегда разные. Парень приехал в отпуск (умер его отец), назад не вернулся – мать безработная в селе и ещё дети. Скрывался год. Или: подрался с сослуживцем, завели уголовное дело, сказали, что посадят. Парень убежал. Или бывает, что человек психологически не в состоянии быть в армии. Мать скрыла состояние его здоровья, сам он замкнутый и т. д. Подумали, что армия его исправит, отправили. Он вроде бы и поехал, а жить там не в состоянии. А бывает и такое – молодой человек стоит перед выбором: или он должен убить, или его убьют, он выбирает – бежать. Но вопрос же не в том, что он убежал. Если убежал и считает себя правым, то надо не годами прятаться, а прийти в военную прокуратуру – пусть разбираются. В течение десяти суток на него даже уголовное дело не возбуждается, ещё можно что-то изменить. Но когда годами скрывается, защитить его практически невозможно. На сегодня около 47 дагестанцев, которые самовольно оставили в/ч и где-то скрываются. Если сравнивать с общероссийскими данными, то дагестанцы сбегают меньше всего.

Говорить ребятам «умри, но не убеги» тоже неправильно. Каждый, перед тем как сделать такой шаг, должен подумать, что за этим последует. Если можно терпеть – терпи.

– А призывники знают, как себя защищать и куда обращаться?

– После призыва первые три месяца у них «учебка». Им разъясняют всё: Устав, права, обязанности. В каждой части на видном месте – телефоны гарнизонных военных прокуратур. Работники ФСБ работают на территории в/ч! Но ребята не верят или считают, что так лучше – убегу, потом разберутся. Командир может и не знать, что происходит с его солдатом, их же больше тысячи. Если старшина обидел – не беги, сообщи лейтенанту, лейтенант не принял – доведи до командира. Напиши письменно, отправь. Но ребята говорят: «Я же не стукач». Они считают, лучше не быть стукачом, зато потом родители пусть мучаются, его проблемы решают. Опять-таки дагестанский мужской менталитет, во вред себе же.

– Бывали ли случаи самоубийства дагестанцев?

– Сказать, что именно САМОубийство – такого не было, но случаи самоубийства служащих в Дагестане – таких два. Что тут сказать, сильная личность, находясь на посту и имея автомат в руке, если у него с психикой всё нормально, он убьёт обидчика, а не себя.

– К вам часто обращаются с просьбой переслать религиозную литературу. Почему ребята становятся более религиозными в армии?

– Когда нам трудно, мы кого вспоминаем? Маму и Бога. Там мамы нету, Бог рядом. Командиры идут навстречу ребятам, которые хотят соблюдать требования религии, даже просят оказать помощь в создании молельной комнаты. Всё можно с миром делать. ]§[