[ Заметки на полях ]

Демократия обладает чертами идеологии, но идеологией в чистом виде назвать её нельзя. В отличие от, например, марксизма, абсолютизма (материализующегося в монархической или теократической традициях власти). Идеология­-абсолют – это мировоззрение и набор ценностных ориентаций, сквозь призму которых индивид оценивает мир, явления и процессы в нём. Разве даёт нам демократия ответ на вопрос о том, как появился мир, и что первично: бытие или материя, что или кто движет историю, почему происходят революции, войны, почему женщина и мужчина равны / не равны друг другу, чьи интересы приоритетнее и почему: Бога, общества или индивида? Нет же. Демократия утверждает принцип плюрализма идей, взглядов, убеждений, свободу слова, вероисповедания и даже любви (однополой, гетеросексуальной, бисексуальной, что противно природе человека как явления органического мира). Такой демократией как раз и прославился эллинский мир: любовь как культ и самоцель, многобожие и идолопоклонство (афродиты, дионисы, зевсы… каждый сам выбирал себе идола и ассоциировал себя с ним), свобода совести (всевозможные философские школы вплоть до эпикурейцев и гедонистов (смысл жизни сводили к наслаждениям), киников (эти даже совокуплялись на публике, считая, что такое поведение приближает их к первозданной природе)). А главное в этой демократии – избирательность: её привилегии распространялись только на горожан (отсюда и произошло слово «граждане»), коренных жителей полиса. Рабы не имели права голоса и обеспечивали роскошь бытия избранных. По существу, это сословное общество.

Скалистые горы, малоземелье могли породить только такое самоустройство горцев, которому мы приписываем скачок Дагестана в общественно-политическом развитии: будто бы нам удалось преодолеть детерминанту стадий общественно-экономических формаций, «ниспосланных в откровениях» Карла Маркса, и сразу же перейти чуть ли не к стадии капитализма с её частной собственностью. Не укладывается в узкие рамки марксистского подхода и то, что этот скачок в социально-политическом устройстве Дагестана не сопровождался прогрессом производительных сил, (иначе где технический прогресс, развитые производительные силы, интенсивный способ хозяйствования в отличие от экстенсивного (чтобы обеспечить самих себя, нам нужно было совершать набеги на Грузию и грабить неверных соседей)?) Это где-нибудь на просторах роскошествующих Персии, Византии или Рима мог установиться колониализм на всех его уровнях: от низового в виде рабовладения до собственно колониализма. А далее, по марксовому списку, феодализм и капитализм.

Каковы черты «горской демократии» или «вольного общества»? В том, что можно всё, что не запрещено законом: молиться камню, пить бузу, объявлять и осуществлять кровную месть? Воистину, свобода совести. Она не стыкуется с шариатом, к которому апеллировали самые достойные из наших предков.

В ХIХ в. воевали не уздени и вольные общества. Полвека воевали поданные теократического имамата Шамиля. Воевали непод знамёнами «борьбы с царским самодержавием» (это если по марксизму-сталинизму судить), это была даже не национально-освободительная война горцев (так бы сказали националисты). От этого нежелания государства Советов признавать очевидное – что это была война под знамёнами джихада – и проистекают все эти идейные блуждания Расула Гамзатова – чуткого барометра идейных изысканий власти. От стихотворения «Имам» (Он [имам Шамиль], предатель, носивший меж горцами званье имама….), написанного им в 1951 г.,до публичных покаяний за него 19 лет спустя. На территориях, которые не попали под юрисдикцию имамата Шамиля, правили феодалы (Аслахан Казикумухский, Нуцал­хан Аварский и др.). Эти-­то феодалы давно «установили дипломатические отношения» с Россией в той уничижительной вариации, которую сегодня политкорректно называют дотационной моделью управления.

К вопросу о справедливости. Чувство собственного достоинства слишком неоднозначное, волатильное понятие, чтобы лечь в основу справедливости. Оно по смыслу ближе к гордыне, самолюбию, индивидуализму. Для ханши Баху-бике, например, справедливость – это сохранение себя и своего потомства в ханах, удержание власти, сохранение феодальной власти. Для гарцующего джигита – это совершить набег на Грузию. Чувство собственного достоинства слишком субъективное понятие, чтобы служить фактором саморегулирования, стабильности социума, основой жизнеустройства местной общины. Как раз наоборот – жизнь в стеснённых горских условиях предполагает общинность, доминирование коллективного сознания над индивидуалистским.

Свобода – врождённое чувство. Другое дело – среда, которая определяет формирование личности. В том числе и культурная. Думаю, нелепо говорить о каких-то особенных достоинствах горцев – дагестанцев, будто бы ими не обладает иной народ, не обязательно и горский (вспомните бесстрашных и полных достоинства партизан югославов, белорусов, русских во время Второй мировой войны).

Экстремизм стал синонимом-заменителем стремления человека к предельности, максимально возможному следованию своим убеждениям. Экстремизм подменил собой идеализм. Вот демократ до мозга и костей будет стремиться к идеалу всеобщего равенства, но идеал демократии недостижим: человек, дескать, порочен. Тогда мой жертвенный идеализм, скажем, убеждённого демократа – это экстремизм. А убеждённый мусульманин-фундаменталист? Ведь другой мусульманин не будет отрицать, что его брат по вере прав, что общество и человек должны стремиться к этому идеалу – идеалу полного подчинения Аллаху (С.Т.) и никому, кроме Него. И тут экстремизм. Лучше, конечно, как эллины – и демократы они умеренные, и рабовладельцы чуть­-чуть, и богу верят каждому (не быть же им единобожниками, как экстремисты какие-то).

Светское законодательство не стыкуется с горской этикой. Если это так, тот тут уж всё сказано: рецепт разрешения назревших за двухвековой опыт сожительства противоречий прост – сепаратизм. Горцам, с их особенной этикой, нет места в государстве варваров. А что такое тогда «горская этика»? Чем отличается она от этики не горской? В чём именно не стыкуется этика горцев Дагестана и законы России? Не рискуем ли мы подобным подходом скатиться к национализму уровня Манежной площади?

Никогда шариат для мусульман не был просто инструментом обеспечения справедливости институтов общества. Шариат – это закон Аллаха на земле. Этим всё сказано. Тогда возникает другой, базовый для осмысления пути развития Дагестана вопрос: чем же были «вольные общества» – «горскими демократиями» или теократическими протогосударственными образованиями? Их жители были муслимами, покорными Аллаху, или светскими демократами?

Какие же из традиций наших предков мы можем сегодня переработать и адаптировать к настоящему? Адаты? Почему же они так безжизненны сегодня? Автор говорит, что у горцев отличная от русского народа ментальность. Чёткого определения ментальности наука не даёт. Под ней подразумевают что-то вроде коллективной души народа. Какая такая ментальность заставляла одних горцев воевать с Российской империей, жертвуя жизнями, имуществом, семьями, а других – продаваться той же Империи? Здесь дело уже не в ментальности как таковой, а в осознанном вероубеждении. Имамат Шамиля, построенный на законах шариата, – да, был. Да, воевал, четверть века воевал с огромной империей. Другая часть горцев продавалась, развивая «горскую дипломатию» с Россией и закладывая фундамент современных кровавых процессов на Кавказе.