Кабинет секретаря Совбеза Дагестана Магомеда Баачилова находится на втором этаже небольшого домика, расположенного в глубине комплекса административных зданий президента Дагестана. Кабинет небольшой. Поменьше, чем у авторов этого интервью. На стене висит портрет действующего президента России Путина, пожимающего руку дагестанскому экс-президенту Муху Алиеву. Телевизор и шкаф с подаренными книгами. Баачилов отвечает на наши вопросы, в том числе и «неудобные», довольно быстро и уверенно. Иногда переходит в «контратаки», задавая подобные вопросы уже нам. Когда приводит цифры, поднимает необходимые справки, при необходимости уточнить какой-то вопрос ныряет в ноутбук. В немного дерзкой и открытой манере поведения собеседника, отдельных фразах и логике ответов чувствуется, что желание покататься на «броне» и покомандовать бойцами СОБР в нём еще не угасло1…
– Вы часто даёте интервью?
– Не часто, но даю. В основном по фактам, связанным с терактами. В одно время ко мне был шквал звонков из разных, в том числе и мировых, информационных агентств по теме ввода войск в республику. Тема, которую, кстати, вы – «Черновик» – раскрутили…
– Это мы обязательно обсудим! А пока вот какой вопрос. Совет безопасности Дагестана. Звучит довольно громко. Что он собой представляет? Какими полномочиями вы, как секретарь Совбеза, обладаете?
– Совет безопасности – это совещательный орган под председательством президента республики. В числе прочих (связанных с криминальными происшествиями) вопросов Совбез рассматривает, в частности, связанные с организацией безопасности дорожного движения. Именно мы в 2010 году были авторами инициативы по изъятию плёнок, мигалок, спецсигналов с автомобилей кортежей чиновников. В апреле 2011 года мы повторно провели заседание о ходе выполнения тех своих инициатив. В августе этого года мы провели совещание по соблюдению частными охранными предприятиями Закона «Об оружии». Что это значит? Действующие сегодня охранные структуры по закону не имеют права осуществлять вооружённое сопровождение физических лиц. Для этого есть управление ведомственной охраны в структуре МВД, уполномоченное государством для оказания охранных услуг. Да и оно имеет право только на охрану имущества. Помимо этого, мы занимаемся проблемами, связанными с миграционными процессами, и следим за ситуацией в приграничных районах республики. В нашей компетенции ещё и рассмотрение вопросов с обеспечением безопасности во время праздников, использования биоресурсов, эпидемиологической безопасности, деятельности карьеров, вырубки лесов и многое другое.
– Можете уточнить, чью конкретно вооружённую охрану на сегодня удалось разоружить?
– Конкретных цифр у меня пока нет. Но несколько рейдовых мероприятий проводилось. Суть этого заключается в следующем. По закону об оружии сотрудники после окончания дежурства должны сдавать своё оружие в оружейную комнату. Естественно, они этого не делают, а, напротив, катаются с ним по республике. К примеру, сотрудник ЧОПа может числиться в каком-нибудь южном или северном районе республики, а сам гуляет по Махачкале. Я знаю, что прокуратура вынесла предостережение нескольким ЧОПам по этому поводу. Пусть со своим оружием они ходят там, где прописаны. Ещё, многие главы муниципальных образований, чтобы придать значимость своей фигуре, хотя ничего из себя не представляют, собирают в свой кортеж пять, десять или двадцать машин. Именно мы выступили с инициативой исключить такие кортежи из практики дорожного движения. Это дало больший эффект, чем разоружение охраны.
– Расскажите подробнее об экологической безопасности. «Черновик» также часто затрагивает подобные вопросы. Они не редко обсуждаются, но, если смотреть по результатам, всё не так хорошо.
– Экологическая ситуация у нас нельзя сказать, что критическая, но на самом деле вызывает тревогу. Этому виной многочисленные кирпичные заводы, несанкционированные сбросы пищевых отходов. Канал (КОР. – «ЧК»), к примеру, уже давно стал каким-то прудом. Но проблемы не только в этом. У нас и воздух загрязнённый, вокруг города строятся асфальтовые и цементные заводы. Откуда ни подует ветер, весь город окутывает дымом. Помимо этого, бесконтрольно вырубаются и сжигаются леса, захламлён берег моря. С другой стороны, мы всегда хвастались тем, что в Каспийском море полно красной рыбы с чёрной икрой… Вот я не помню, когда последний раз ел настоящую чёрную икру. Президент республики немало внимания уделяет вопросам сохранения водных биоресурсов. Но вся ответственность за их сохранение сейчас лежит на пограничном управлении. К концу года мы посмотрим, каких результатов удалось достичь.
– Выходит, что пограничники не справляются со своими полномочиями?
– Если приводить цифры, то очень много изъятой контрабандной рыбы и малых плавсредств браконьеров, немало из них задержано и оштрафовано. Но если брать устья рек, то там ситуация не лучше. Недавно пограничники задержали несколько лодок, которые не имели права выходить в море. Столько шума было… Даже действия официальных структур вызывают протест у населения. Людей понять можно – они, от мала до велика, всю жизнь занимались на Сулаке рыболовством. Это практически вопрос выживаемости людей. Поэтому поручения главы республики в первую очередь были социально ориентированные. Скоро планируется построить три или четыре рыбоперерабатывающих завода. И добыча рыбы должна войти в законное русло.
– Помимо погрануправления ФСБ, охраной водных биоресурсов занимается Управление по борьбе с правонарушениями в сфере оборота водных биоресурсов при МВД по РД. Насколько, на ваш взгляд, эффективна его деятельность?
– Насчёт эффективности работы этого управления скажу, что МВД нам предоставляет справку с конкретными цифрами. МВД выявлено 245 преступлений на август этого года, пограничным управлением – 132 преступления, а ЗКТУ «Росрыболовство» – 6. В общем изъято 72 плавсредства. С января по май этого года выявлено 1 193 административных правонарушения. Факты сами говорят об эффективности их работы, но профилактическая работа, конечно, слабая пока, но этим должно заниматься не МВД, а главы муниципальных образований.
Адаптация к жизни
– Одно из последних нововведений в уголовной политике на территории Дагестана – это появление Комиссии по адаптации боевиков к мирной жизни. Работа Комиссии долгое время, откровенно говоря, буксовала из-за разногласий среди её членов. Какова была и есть ваша личная позиция по работе Комиссии?
– Сразу развею ваши сомнения, что у нас там анархия и какие-то противоречия, споры и конфликты. Этого нет и не может быть по определению. С другой стороны, к её работе весьма противоречивое отношение со стороны населения. Даже мы, члены Комиссии, не всегда приходим к единому мнению. Но суть в другом. Почти за два года работы в Комиссию обратились более 40 человек. Из них четверо тех, кто в сентябре этого года с оружием вышли из леса. Эти люди сдались сотрудникам МВД. Большая часть обратившихся – это задержанные во время спецопераций. То есть у них закончились боеприпасы, они захотели жить и сдались. Другого объяснения этому нет. Противоречия в Комиссии возникают, когда мы начинаем обсуждать тех, кто, например, неделю назад был задержан на месте проведения спецоперации, в которой ещё пострадали сотрудники правоохранительных органов. Теперь их приводят на Комиссию, где принимается решение о снисхождении. О каком снисхождении может идти речь, если материалы дела ещё не направлены в суд? Может, за ними есть ещё какие-то «подвиги»? Но это обычная рабочая ситуация. Есть другая проблема. Вот некоторые мои знакомые говорят, что мы всех бандитов отпускаем на свободу. Я поясняю, что никого Комиссия не осуждает или не освобождает от ответственности. Мы только рассматриваем их заявления о снисхождении. Если человек будет откровенен, станет сотрудничать со следствием, то можно говорить о снисхождении. Моё личное отношение, что к боевикам, бегающим в лесах, что к карманному вору, одинаковое: они все преступники. Я начинал свою трудовую деятельность в исправительной колонии, видел тех, кто там сидит, и, скажу откровенно, не все они должны были отбывать наказание. Кого-то, может, вообще не стоило осуждать – например, человек на машине по неосторожности, неумышленно сбил насмерть пешехода. То же самое бывает и на Комиссии. Молодой человек, взявший однажды в руки автомат, ещё не преступник, пока не установлена его вина. Но если он стрелял, убивал сотрудников правопорядка, то я всегда буду голосовать против, каким бы он белым и пушистым ни был. Знаю, что и министр внутренних дел будет голосовать против... На мой взгляд, необходимо всё-таки расширить формат самой Комиссии. Туда надо пригласить ректоров вузов, директоров школ, представителей профсоюзов. Я хочу предложить включить в состав и представителей других конфессий – христианства, например. Вы же видите, что теракты в последнее время совершают люди православные по рождению. Они по каким-то своим убеждениям принимают ислам и считают, что после этого надо пойти и кого-нибудь взорвать. Когда нас начинают упрекать в том, что мы якобы оправдываем преступников, на душе даже становится радостно, потому что это показывает, как люди ненавидят этих бандитов. С другой стороны, споры во время заседаний – это совершенно нормальное явление. Представьте себе состояние руководителя правоохранительных органов, чей сотрудник погиб от рук того, кто обратился с заявлением в Комиссию. Как он может поддержать такого человека? Пару дней назад, скажем, глава МВД разговаривал с семьёй убитого сотрудника, а сегодня он сидит напротив бывшего боевика.
– Много говорят о причинах ухода молодёжи в лес. Какую назвали бы вы? Или ряд причин.
– Тут действительно ряд причин. Терроризм – это мировая проблема. Не только наши уходят в лес. Мы образно называем их лесными... Но и в других странах есть случаи, когда люди с оружием в руках идут против своего государства.
Первая причина – социальная. Люди видят такой резкий разрыв между бедными и богатыми. Вторая причина – правовой нигилизм, особенно у подрастающего поколения, которое не хочет признавать никаких законов. Ни светских, ни остальных. Назовите мне религию, которая разрешает убивать другого человека? Запросто могут убить сотрудника полиции, который утром вышел из дома и поехал на работу. И есть категория людей, которые считают, что это правильно… Следующая причина – отсутствие идеологии. В Советском Союзе была какая-никакая, но идеология, а в новой стране её нет вообще. Молодёжь не знает, чему себя посвятить, чему верить, ради чего жить и работать. Нигилизм, бескультурье проявляются в разных формах, одни при этом берут в руки оружие. Бескультурье уже генетически заложено в молодое поколение. А причины самого правового нигилизма связаны с низким образовательным уровнем. Большинство молодёжи очень поверхностно относится к знаниям, которые дают в школах и вузах. Сегодня зачастую студент на занятия идёт с одной тетрадью в кармане джинсов. Объясните мне, как в одной тетради можно уместить пять лет образования? Молодёжь относится к учёбе, как к чему-то необязательному. Это своего рода форма социального протеста. То есть есть категория, которая хорошо живёт, а есть, кто не очень.
– Вы не сказали о материальной стороне вопроса ухода молодёжи в лес. Ведь многие руководители-силовики, рассуждая об этом, говорят, что ребятам обещают деньги за участие в подполье.
– Это враньё. Никто им ничего там не даёт! Деньги в лесу, наверное, получают только те, кто находится в верхних кругах. Главари банд деньги кладут себе в карман и живут припеваючи. Некоторые имеют и бизнес за границей.
– Можете привести примеры?
– Нет. Я говорю то, что можно говорить.
– То есть вы знаете, но не хотите говорить?
– Конечно. И вы знаете это не меньше меня (смеётся).
– Есть ли у вас своё мнение по поводу того, как противостоять подполью? Отличается ли оно от мнения непосредственных руководителей-силовиков?
– Собственного мнения у меня нет, так как, для того чтобы иметь своё мнение, нужно походить в шкуре либо министра, либо другого руководителя правоохранительной структуры. Но я убеждён, что сиюминутного и мгновенного решения проблемы экстремизма нет. Весь мир давно борется с этим и не может справиться.
Диалог продолжается
– А какая, на ваш взгляд, нужна идеология дагестанской молодёжи?
– Самое главное – нам надо почитать те традиции, которые были у старшего поколения. Надо иметь уважение хотя бы к родителям своим. К примеру, во время одной из спецопераций отец или мать просят сына выйти, а он называет их шайтанами. О каком уважении тут может идти речь? Нужно уйти от крайностей. С другой стороны, посмотрите, какая сейчас пришла мода. Испокон веков наши женщины надевали традиционную одежду горянок. А сейчас все начали надевать арабскую. Я это называю не иначе как модой.
– Вы говорите о хиджабах? Хиджабы носят как суфии, так и салафии. Скажите, пожалуйста, сейчас говорят о том, что в школах идёт формирование списков тех, кто носит хиджаб. Кроме того, как вы относитесь к инициативе отдельных директоров школ, запрещающих девочкам приходить на занятия в хиджабах?
– Я это не одобряю. Если бы у нас в республике была чётко оговорена школьная форма, то можно было бы и требовать это. На сегодняшний день у нас школьная форма не оговорена, поэтому, если директор считает, что ребёнок нарушает какие-то нормы, он должен это обосновать. Если есть государственный документ, запрещающий ношение какой-то одежды, то это нормально, а если нет, то, извините, это не запрещено. Относительно того, что кто-то формирует списки школьниц, носящих хиджаб, – это неправда! Покажите мне документ или человека, который этим занимается, и я вам обещаю, что приму соответствующие меры.
– Диалог, который произошёл 29 апреля 2012 г. в Джума-мечети Махачкалы между представителями ДУМД и «Ахлю -с-Сунна», на удивление дагестанских СМИ остался без должной реакции властей. Это было для нас странным. Ведь они долгое время говорили о необходимости такого диалога. И в тот момент, когда он свершился, – молчание. Вы, как секретарь Совбеза Дагестана, как оцениваете подобный диалог: нужен он дагестанскому обществу или нет?
– Это на ваше удивление (смеётся). Во-первых, 14-я статья Конституции страны отделила государство от религии. Во-вторых, на этой встрече присутствовал министр по национальной политике Дагестана Бекмурза Бекмурзаев. И его на это уполномочивал президент республики. Он дал оценку этой встрече и одобрил её. Президент не должен одобрять или осуждать действия духовенства. Как вы себе представляете: вот мы сейчас тут сидим, а духовенство даёт нам оценку? Это неправильно. А так, все эту встречу одобрили, потому что любые действия духовенства направлены на созидание и мир.
– После теракта 3 мая и убийства шейха Саида Афанди Чиркейского можно сказать, что межконфессиональный диалог прекратился. Отслеживаете ли вы эту ситуацию?
– Вы ошибаетесь. Диалог продолжается. Тем более что представители всех течений в исламе сказали, что это была попытка спровоцировать внутриконфессиональный конфликт. Она не удалась. И представители «Ахлю-с-Сунна», и представители ДУМД взаимодействуют. Озвучивать сейчас не буду, но у меня есть этому подтверждение. Цель провокаторов – сделать так, чтобы одна часть общества мстила другой – не удалась. Никто не собирается раскачивать ситуацию. Кто-то рассчитывал на то, что люди возьмутся за оружие и пойдут воевать, но благоразумие взяло верх. Когда мы с президентом были на соболезнованиях, сыновья Саида Афанди сказали, что это воля Всевышнего. Никакой кровной мести или чего другого они не хотят.
– Статья журналиста Ирины Гордиенко в «Новой Газете», в которой она ссылается на некий документ, где говорится о, скажем так, желании руководства республики провести перемены в руководстве духовного управления, чтобы сделать ситуацию более контролируемой. Как вы можете это прокомментировать?
– Я не знаю, о какой статье идёт речь, я её не читал. И не знаю об этом документе. Но могу сказать, что ни руководство республики, ни кто-либо другой не имеет права вмешиваться в дела религии. Мы не можем им кого-то навязать. Есть совет алимов, который решает, кого назначать муфтием.
– В течение относительно короткого времени в Дагестане были убиты два влиятельных, хоть и конфликтовавших друг с другом, исламских шейха: сначала Сиражутдин Хурикский, а затем Саид Афанди Чиркейский. Насколько сильно их смерть сказалась на общественно-политической обстановке республики? Контролируема ли властями ситуация в религиозных общинах?
– С чего вы взяли, что они конфликтовали друг с другом? В исламе есть противоречия, и поэтому мы так «хорошо» живём. Это можно было бы назвать конфликтом, если б было открытое противостояние. Но ведь этого не было. Противоречия есть между всеми шейхами всего мира. Что говорить о шейхах – сегодня человек, однажды побывавший в хадже, пытается учить других основам религии. Если и были у них конфликты, то мы с вами не имеем права обсуждать и осуждать шейхов – Всевышний сам рассудит! Относительно того, повлияла ли их гибель на обстановку в республике… Никак не повлияла.
Развеянные сомнения
– В таком случае следующий вопрос… Развейте наши подозрения относительно количества введённых в республику войск…
– Это всё пошло от вас. Вы послушали мнение какого-то чеченского милиционера, который стоял где-то на границе, увидел вас и сказал, что, когда у них война начиналась, к ним тоже такое же количество техники приезжало. И уже с этой стороны – какого-то дагестанца, который увидел колонну техники и сказал: вах, у нас война в Дагестане начинается. Я вам скажу: это, мягко говоря, неправда. Вот у меня на руках цифры, которые специально для вас подготовил… На сегодняшний день в Дагестане находится прикомандированных всего 8 тысяч 530 человек. Из них 5 071 человек – это наши, дагестанцы. Они разбросаны по пяти оперативным зонам. В этих зонах находятся по 20 сотрудников СОГ (командированные), бойцы 134-го полка Внутренних войск МВД России, который вы называете Отрядом-800. В нём 1 100 человек. Кроме офицеров, там все дагестанцы – рядовой и сержантский состав. И всё… А вы называете 25–30 тысяч человек!
– А эти «Уралы», БТРы, прочая техника? Они чьи вообще?
– Эта техника принадлежит полку Внутренних вой-ск, а также другим спецподразделениям, находящимся в республике. У каждого подразделения своя бронетехника и оружие. Когда проходит спецоперация, спецподразделения выдвигаются туда на «броне». Без бронетехники мы никуда не ходим. «Лучше ходить в «броне», чем лежать в земле». И этот 134-й полк с момента своего создания ещё не был в месте своего постоянного дислоцирования. Он находится то в Цунтинском, то в Цумадинском районах… Шамилькале, Кизляре…
– То министр ВД по РД, то начальник УФСБ называют численность боевиков двести, максимум триста человек. Восемь тысяч человек, сотрудников силовых органов, с одной стороны, и двести-триста боевиков – с другой. Как долго будет идти их противостояние?
– Это вопрос времени…
– Какого времени?
– Самого ближайшего времени!
– Это Олимпиада в Сочи?
– Не знаю я насчёт Олимпиады… Я же не говорю, что это вопрос короткого или долгого времени. Но этот вопрос будет решён. Говоря о численности. Вот эти пять тысяч человек, которые заступают на службу в райотделах, выполняют основную работу. Прикомандировано в Дагестан 1 668 человек. Ни 25-ти, ни 35-ти, ни 100 тысяч человек тут нет.
– Это вы имеете в виду количество бойцов по линии Внутренних войск. А по линии Министерства обороны?
– Это те войска, которые принимали участие в учениях «Кавказ-2012». После чего возвращаются на места своей постоянной дислокации. А по-другому, без переброски войск, учения не проводят. А как можно проводить учения на приграничных территориях, не привлекая спецподразделения Минобороны, десантные полки, танки, авиацию?
– Очень часто официальные власти, будь то республиканские или федеральные, обвиняют некие зарубежные силы в том, что они дестабилизируют ситуацию на Северном Кавказе и в Дагестане. Называют то Грузию, то арабские страны, намекают на США или Турцию. На ваш взгляд, насколько серьёзно на ситуацию в Дагестане влияют эти страны? Оправданы ли заявления о том, что за многими процессами в республике стоят иностранные деньги и резидентуры разведок?
– Это на самом деле правильная информация. В 2009 году на территории Дагестана было уничтожено три иностранных наёмника. В 2010-м – четыре. В 2011 году три уничтожено, четыре задержано. А в 2012-м – двое были уничтожены, а один задержан. Это граждане не только стран Ближнего Востока. В этом году был уничтожен один турок и один гражданин Канады. То есть из благополучной Европы тут тоже наёмники присутствуют – в качестве инструкторов, финансистов, резидентов… На самом деле факты иностранного присутствия в Дагестане есть. По ним результат налицо. Их каждый день уничтожают, как куропаток. Но говорить, что именно основная финансовая подпитка идёт из-за рубежа, будет неправильно. Мы с вами хорошо знаем, что это бандиты, которые по лесам сидят, разбрасывают флешки, забирают у людей деньги. Поэтому основная подпитка подполья идёт из таких вот вымогательств, рэкета и разбоев. Мы знаем даже, что боевики опускались до примитивного: нападали на магазины и забирали оттуда деньги и телефоны… Обычные уголовники!
– …То есть нельзя сегодня сказать, что за подпольем стоит Грузия или там Турция?
– Нет, нет, нет! Вам никто этого не скажет. Это могут сказать только те компетентные органы, которые непосредственно этим вопросом занимаются. Но на нашем уровне сказать, что это Грузия виновата или Азербайджан, будет неправильно.
– А разве на Координационных совещаниях по этим поводам силовики не отчитываются? Тот же Конин, например?..
– Отчитываются. Я же официально вам заявляю: наёмники приехали сюда не отдыхать на берегу моря. Они представляют международные террористические организации. А кем финансируются эти организации? Кто создал изначально «Аль-Каиду»?
– Вы говорите о США?
– Конечно! О ком ещё? Кто готовил Бен Ладена? Его готовило ЦРУ. А потом он вышел из-под контроля… Поэтому наёмники представляют международные террористические организации. Если у них есть возможность из Канады или откуда-то ещё приехать на территорию России, то я не думаю, что они, когда ехали, по ночам прятались. Поэтому отношение к ним имеют и иностранные спецслужбы. Без их поддержки эти люди спокойно на территорию России не попали бы.
Кадровый вопрос
– В числе ваших полномочий – участие Совбеза в выработке государственной кадровой политики в пределах своей компетенции. Что означает данная позиция? Вы подготавливаете характеристики на глав МО и возможных работников республиканских министерств и ведомств? К вашим предложениям по кадровому вопросу прислушивается администрация президента? В чём это выражается? Не перекликается ваша работа здесь с Управлением по кадровой политике и госнаградам президента Дагестана?
– На кадровую политику мы не влияем. Такой необходимости не было. Пару раз было, когда спрашивали моё мнение о назначении того или иного начальника территориального отделения полиции. То, что касается кадров правоохранительных органов, мы выносим на обсуждение Координационного совещания: начальников ГИБДД, заместителей министров ВД по РД. Другие назначения, к примеру министров, обсуждаются в правительстве. А главы МО, как вы знаете, избираются населением или местными депутатами…
– А разве МВД по РД не федеральное ведомство и не само решает вопрос с назначением заместителей и прочих своих начальников?
– МВД по РД не федеральное ведомство… Его руководитель назначается указом президента России по представлению президента Дагестана. Начальников УФСБ, прокуратуры, следствия с нами не согласовывают. Хотя это неправильно, и президент Дагестана неоднократно возмущался этим. И, скорее всего, с этого года кандидатуры начальников ведомств – МВД, ФСБ, прокуратура, Следственное управление СКР, УФСИН, МЧС и другие – будут согласовываться с нами.
– В одно время ваша фамилия, когда решался вопрос о назначении нового министра ВД по РД, обсуждалась как возможная кандидатура. Как вы относитесь к подобного рода перспективе?
– Моя кандидатура обсуждалась. Но она уже не обсуждается. В вашей газете была публикация «Народный министр ВД по РД». Я слышал, что некоторые даже звонили в редакцию и обижались, что их кандидатура туда не была внесена… Если бы руководство посчитало нужным назначить меня министром, оно бы назначило. Не посчитало – не назначило! Мне и здесь неплохо…
– А предлагалось?
– Прежним руководством – да. Муху Гимбатович (Алиев, экс-президент РД. – «ЧК») предлагал. Это было в 2008–2009 годы. В первый раз этот вопрос поднялся в 2007-м, когда мне присвоили звание Героя России. Все вопросы решались на уровне руководства страны.
– И почему отказались?
– Не я отказался. Не посчитали необходимым назначать, вот и всё…
– Хотелось?
– Не хотелось. А зачем мне это надо?
_________________________________________________
1 До назначения в июле 2009 года Секретарём Совбеза Дагестана Магомед Баачилов (с 2005 г.) являлся командиром ОМСН (СОБРа) МВД по РД. До назначения командиром СОБРа был последовательно командиром роты ОМОНа, начальником оперативно-боевого отделения СОБРа, замкомандира СОБРа.
- 23 просмотра