[ Говорить с террористами ]

 

Александр Минкин. …Я уж не помню, кто сформулировал – Нургалиев или из ФСБ начальник, – что «боевики в ярости на то, что там всё идёт хорошо, усиливают стрельбу». Вот так они это интерпретируют: всё идёт так хорошо, что боевики начинают больше убивать. Это язык врага, о чём я и написал. Враг, с которым он не встречается, не переговаривается... ну, лично, конечно, не надо, хотя мог бы быть какой-то переговорщик. Но поскольку боевики реально существуют и реально хотят сообщить ему и миру, что не так всё там хорошо, как ему рассказывают, у них другого способа просто нет. И я в заметке говорю: то же самое делали русские террористы в XIX веке. Стреляли и в губернаторов, и в царя бомбу бросали. И правительство русское тогда, в XIX веке, не дало им никакого способа сообщить своё мнение по поводу государственного устройства. Вот они и убивали. И так везде – и в Испании баски, и в Англии Ирландская республиканская армия. Где людям не дают высказать своё мнение, а эти люди агрессивны, активны, ожесточены, они убивают.

А.М. У нас Кавказ был уже сотни лет. И в XIX веке Ермолов попытался там силой всё сделать. Вырубал леса, вот эту «зелёнку», в которой боевики скрываются. У Толстого есть рассказ «Рубка леса». Это рубка леса, чтобы оставить выжженную, пустую землю, где невозможно спрятаться. Не добился Ермолов толка. Хотя он там залил всё кровью, но результата-то не было. Туда послали другого, который сумел наладить какие-то переговоры. Вы говорите, что не с кем разговаривать. Всегда есть какие-то старейшины. На Кавказе существуют авторитетные люди. Раньше это были старики, сегодня, после всех безумств, они уже не в таком авторитете, как раньше, старики-аксакалы.

А. М. Эти люди, которые взрывают и стреляют, где они берут оружие? Давайте разбираться. Где они берут еду? Я предполагаю, что не в Америке и даже не в Китае. Я предполагаю, что они пользуются нашим оружием, российским, изготовленным на наших заводах и каким-то образом попадающим в Чечню, в Ингушетию, Дагестан и так далее. И почему бы этих людей не расстрелять, которые продают оружие врагу?

Я хочу напомнить и вам, и радиослушателям. Вот более-менее всё было вялотекущим... Знаете, можно же с какой-нибудь подагрой жить довольно долго. Вот эту «вялотекущую подагру» мы перевели в кровавую, открытую фазу в 1994 году – мы начали вторжение в Чечню, сначала изображая какую-то оппозицию анти-дудаевскую; потом грачевская атака новогодняя в Грозном, в результате которой погибли сотни или тысячи наших солдат и сгорели танки, после всей похвальбы – одним полком за два часа. Вот мы расковыряли эту болячку. Теперь это настоящая раковая опухоль, которая расползлась по всему Северному Кавказу. Когда мы 15 лет пытались об этом говорить, что «вот так оно будет», вот оно всё так и вышло. Вы хотели – я сейчас мысленно обращаюсь к военным – защитить интересы русского населения? Да, Грозный был русским городом. Ну а теперь это чей город? А теперь там ни одного русского, мне кажется, нет. Вы хотели чего-то там умиротворить, утихомирить, подчинить? Ну и кто там теперь командует? А у них там завтра будет свой аэропорт, своя таможня. У них теперь там, кроме Чечни, из-за которой начался сыр-бор, ещё Дагестан кипит. Мы же видим, убийства-то каждый день происходят. 

Я хочу спросить. А они хоть сами слышат, что они говорят? Он (Евкуров) начал наводить порядок. Это как будто мы сейчас захватили Ингушетию, просто оккупировали Ингушетию и начали там наводить порядок. Но ведь там только что годами был ваш Зязиков, которого вы назначили, пропихнули изо всех сил. Он, по-моему, из КГБ, Зязиков, да?

 А. М. А теперь нам говорят, что там была жуткая коррупция, чёрт знает что творилось, пришёл Евкуров и начал наводить порядок. Он после кого пришёл-то, после боевиков или после вашего товарища, который там всё разворовал, продал и так далее? Вот тот, кто там всё развалил, изуродовал и довёл до крайности, он теперь советник, а Евкуров – в больнице, который начал наводить порядок.

Е. Р.С практической и дипломатической точки зрения, вы считаете, что президенту Медведеву следовало бы подхватить ту линию, которую начинал президент Ингушетии, и пытаться устанавливать мосты с теми, кто недоволен, так? Или с теми, кто поддерживает этих террористов?

А. М. Она всё-таки возмущает: как это великая Россия будет разговаривать с какими-то бандитами?! Ну а как Великобритания, у которой даже в названии вот это «велико»? Великобритания начала разговаривать с Ирландской армией, ну, пришлось. Вот они взрывали, взрывали, убивали, убивали... И в какой-то момент Великобритания решила: всё-таки лучше я с ними поговорю. Да, это, может быть, унизительно, но всё-таки поговорю.

Ну и давайте бросим к чёрту этот Кавказ. Там ежедневно убивают наших солдат. Ежедневно на Кавказе кто-то гибнет из наших, из федеральных войск, если угодно, так уж официально. Потому что ингуши тоже наши. В пылу разговора мы вообще-то забываем, что это Россия. Поэтому ингушский гражданин и солдат из Рязани – это граждане России. Но уже так далеко дело зашло, что оговариваться уже нужно. Они уже тоже забыли, что они в России.