Жизнь Магомедрасула Мугумаева интересна и многогранна сама по себе – арабист, диссидент, правозащитник, узник совести, провёдший около 6 лет в лагерях, в начале 90-х годов – демократ, сторонник реформ Михаила Горбачёва и Бориса Ельцина, муфтий Конфедерации народов Кавказа. Он, казалось бы, сочетал в себе невозможные крайности. Можно не соглашаться с его убеждениями, но необходимо признать неординарность этой личности, что само по себе привлекает к нему интерес. Поэтому мы размещаем на наших страницах рассказ об этом человеке на основе его собственных воспоминаний, написанных им незадолго до смерти.
Жизнь во имя исламаЯ, Магомед-Расул Мугумаев, родился в селении Орота Хунзахского района Дагестана в 1932 году в семье верующих мусульман. Учился в Оротинской средней школе и одновременно тайно изучал арабский язык, исламское богословие, шариатское право, толкование Корана, сунну – хадисы, историю ислама, суфизма, арабоязычную литературу. Учился у мусульманских богословов-арабистов, чудом оставшихся в живых после коммунистического террора в Советском Союзе.
В 1951 году я поехал в Среднюю Азию и на базе сельского образования поступил в Бухарское медресе «Мир-Араб», сразу на второй курс. В медресе я в основном занимался в библиотеке, иногда проводил занятия со студентами. В начале пятидесятых годов я и некоторые мои единомышленники создали на Северном Кавказе и в Дагестане партию под названием «Братья мусульмане». Учредительный съезд проводился в 1953 году в Буйнакске. Председателем избрали меня, сопредседателем Тажудина Игалинского. Членами президиума были избраны дагестанцы и чеченцы (участвовал только Жукайд Алханюртовский, так как тогда все чеченцы и ингуши жили в местах высылки, в Казахстане и Киргизстане). К 1957 году мы сумели обучить более двухсот молодых парней.
В 1957 году я подготовил обращение на арабском языке под названием: «Жалоба. От шестидесяти миллионов мусульман, находящихся в коммунистической тюрьме в СССР, всем мусульманам свободного мира». В письме было написано, что мы, дети великих имамов, готовы бороться за освобождение от коммунистической тирании и потому просим оказать нам материальную и моральную поддержку. С таким письмом я приехал в Москву на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Его я передал руководителю Иракской делегации Омару Абу Раду, который оказался агентом КГБ СССР. Вечером 9 августа 1957 года меня арестовали.
В 1951 году я женился на Хамидат – дочери имама Дагестана и Чечни Нажмудина Гоцинского. Большевики убили Нажмудина, его малолетнего сына и трёх дочерей от первой жены, и их мужей, офицеров добровольческой армии. Вторая жена имама, мать моей жены, Патимат была выслана с дочкой в селение Кутиша Левашинского района. Когда в 1957 году меня арестовали, этому удару судьбы Хамидат не смогла противостоять и заболела и после долгой болезни в 1962 году скончалась. Через несколько дней после ареста я написал заявление на имя Николая Хрущёва. Это заявление попало к Хрущёву, и он наложил на моё заявление какую-то резолюцию. Тогда я понял значение и смысл эренбурговского определения «хрущёвская оттепель» и оценил роль, которую она сыграла в судьбах миллионов людей.
Мой ГУЛАГ После возвращения из командировки в Дагестан следователь Мельников, вёдший моё дело, рассказал в присутствии переводчика Омара Муртазалиева (он сейчас генерал КГБ в отставке), что он дал прочитать моё обращение на русском языке первому секретарю Дагестанского обкома Абдурахману Даниялову. Тот побледнел и сказал Мельникову: «Судите Мугумаева как врага дагестанского народа». После суда в марте 1958 года меня отправили в Мордовскую АССР, посёлок Явас. Там в разных лагерных пунктах я находился до конца срока. В лагере заставляли работать, а тех, кто отказывался от выхода на работу, сажали в изолятор, где условия были очень тяжёлыми. В течение семи лет я попадал в изолятор девять раз – от трёх суток до пятнадцати дней. Меня освободили из заключения 8 августа 1964 года. Проводили до ворот тюрьмы многочисленные друзья разных национальностей и вероисповедания.Вышел я из ГУЛАГА с каким-то непонятным тяжёлым чувством. Приехал домой, в село Орота. Обратился в Духовное управление Северного Кавказа с просьбой устроить на работу. Мне отказали. Тогда в Духовном управлении работали люди, завербованные и подготовленные КГБ. По ходатайству авторитетных учёных Дагестана в 1965 году меня приняли на работу в институт языка и литературы Дагестанского филиала Академии наук СССР. Я переводил с арабского на русский книгу известного дагестанского учёного-арабиста Али Каяева, погибшего в ГУЛАГе, и документы о его научном творчестве. Профессоры института написали книгу о творчестве Каяева, используя мои переводы. Партийные функционеры раскритиковали эту монографию. В своём выступлении в бюро Обкома ДАССР председатель КГБ Дагестана генерал Бурмистров сказал: «Книга написана под влиянием известного антисоветчика Магомедрасула Мугумаева». Через несколько недель меня уволили.
В Чечено-Ингушетии у меня было много друзей среди интеллигенции и духовенства, поэтому я поехал в Грозный. Остановился у дедовского кунака, писателя Халида Ошаева. Мы пошли к председателю Совета Министров ЧИАССР Муслиму Гаирбекову. Он нас принял очень хорошо. Позвонил директору института Абдулхалиму Саламову и сказал: «Я посылаю к вам нашего кунака, хорошего учёного-арабиста. Его надо устроить на работу в институт». В институте я выполнял плановую научную работу. Кроме этого, я перевёл на русский язык суфийский трактат шейха Кунта-Хаджи Кишиева и книгу по истории Кавказа иорданского учёного Шевката Муфити. В 1968 году на учёном совете института, где присутствовал секретарь Обкома ЧИАССР по идеологии Хаджибекер Боков, обсуждался вопрос о создании сектора атеизма. Я выступил против, меня поддержали доктора наук Канти Чокаев, Ибрагим Саидов и Абдулхамед Шамилов. Учёный совет принял решение создать сектор атеизма, и в результате нас уволили с работы.
Благодаря знакомству с Валерианом Новиковым, заместителем президента АН СССР, мне удалось устроиться на работу в Дагестанский филиал АН СССР. В 1978 году Обком партии и КГБ Дагестана раскрутили нашумевшее на весь Дагестан дело по обвинению работников сектора востоковедения Дагестанского филиала АН СССР в антисоветской деятельности во время научных экспедиций в районах Дагестана и Чечено-Ингушетии. Этот вопрос обсуждался в обкоме партии Дагестана. Магомедсалам Умаханов тогда сказал: «Такие, как Мугумаев, пачкают мозги честным труженикам нашей родины. Надо поступать с ними строго и жёстко. Нет места подобным среди строителей счастливого будущего». Хотя он сам и его окружение строили себе счастливую жизнь не в будущем, а в настоящем.
В 1981 году против меня возбудили уголовное дело за ношение в кармане холодного оружия – маленького складного ножа. Каспийским городским судом мне назначили наказание в виде исправительных работ сроком на один год. После завершения этих принудительных работ в ПМК я работал пчеловодом в двух совхозах.
Ветер перемен Через несколько лет руководителем Советского Союза стал Михаил Горбачёв. Когда он заговорил о Перестройке, я сразу взялся за дело. Объединив вокруг себя свободомыслящих интеллигентов из представителей народов Северного Кавказа, я создал институт свободомыслия – клуб «Перестройка». Мы выпускали независимый еженедельник «Импульс», устраивали митинги в поддержку курса Перестройки.В 1989 году меня пригласила в Москву инициативная группа «Культурное возрождение» для участия в диалоге представителей трёх мировых религий: ислама, христианства и иудаизма. В диалоге выступили священник Александр Мень, академик Вячеслав Иванов и я. В том же году скончался академик Андрей Сахаров, и я принимал участие в его похоронах. Председатель похоронной комиссии Лев Пономарёв включил меня в почётный караул. Там я впервые встретился с Борисом Ельциным. С Сахаровым же меня познакомила вдова поэта Иосифа Мандельштама – Надежда.
В 1990 году представителями народов Северного Кавказа был создан Ансамбль горских народов Кавказа, потом на его базе – Конфедерация народов Кавказа. В следующем году на съезде народов Кавказа, состоявшемся в Махачкале, меня избрали муфтием Конфедерации народов Кавказа. Во время Абхазской войны мне пришлось многократно побывать в Абхазии, поскольку в войне принимали участие добровольческие отряды Конфедерации. С большим уважением относились ко мне президент Владислав Ардзимба и министр иностранных дел Сергей Шамба. После завершения войны КНК созвала съезд в Сухуми, где я выступал с призывом не допускать грабежей и насилия, требуя гуманно относиться к грузинскому населению. Бывший грузинский президент Звиад Гамсахурдиа в это время находился возле Зугдиди, недалеко от Сухуми. Я поехал к нему и просил его приехать в Грозный. Он обещал прибыть к Новому году и благодарил меня за моё выступление на съезде. В конце декабря Гамсахурдиа трагически погиб. Мы похоронили его в Грозном, в саду дворца, где он и жил.
В июле 1993 года я приехал в Москву и посетил Верховный Совет. При содействии моих друзей депутатов Глеба Акунина и Мурада Заргишиева я встретился с Рамазаном Абдулатиповым и Русланом Хасбулатовым. Я призывал их поддержать демократические реформы и не препятствовать Ельцину. Но встречи мои были безрезультатны: Хасбулатов сказал мне: «Твой Ельцин продал Россию Америке, он ничего не делает, не посоветовавшись с Бушем».
В конце 1991 года после объявления государственного суверенитета Чеченской Республики я докладывал президенту Джохару Дудаеву о реальной ситуации в республике: о положении русскоязычного населения, о грабежах и распространении оружия. Но вокруг него собрались экстремистски настроенные личности, которые всячески старались направить его в сторону конфронтации с демократической Россией, чего я не мог принять. Поэтому в начале 1994 года покинул Грозный из-за несо- гласия с проводимой его окружением политикой и жил в Махачкале.
Вскоре началась война, которая принесла только боль и страдания всему чеченскому народу и России в целом. В Грозном погиб под обстрелом сын моей жены (последней моей женой была чеченка), что глубоко потрясло меня, так как я воспитывал его как своего сына. После этого я вёл более спокойный образ жизни, больше времени уделяя служению Всевышнему, чему и была посвящена вся моя жизнь. ]§[
- 143 просмотра