[ Армия ума не даёт ...но дурь выколачивает... ]

Мой самый младший брат (а нас в семье трое) всегда мечтал об армии. Он бредил военной службой, и отец наш не смог устоять перед его напором. В пятнадцать лет мой брат поступил в Московское Суворовское военное училище. Он нацепил чёрный китель и чёрные брюки с широкими красными лампасами. И невероятно гордился. Знал, что станет офицером.

Он очень любит свою Родину. И Родина тогда всячески любила и уважала их, будущих офицеров вооружённых сил самой большой страны в мире. Такими как он любовались взрослые, им завидовали сверстники из-под юбок своих мамочек, и их любили девушки, толпами осаждавшие решётчатый забор училища в Филях. Так продолжалось ровно год…
А потом Родина преобразилась. Началось дикое время. И их, военных, стали ненавидеть. Совершенно непонятно, почему. В то время их отпускали в увольнение и заставляли переодеваться в гражданку. Потому что в форме ходить было уже опасно. В их сторону плевали старушки, их нещадно били толпами юные уроды. Вылавливали по одному и месили ногами. Толпой. А они дрались до упора, утирали кровищу из носа и шли «защищать их мирный сон» дальше. Потому что всегда любили свою Родину. И были готовы в любой момент умереть за неё.
Но любовь к Родине у нас в стране – штука довольно односторонняя. Даже в самые скотские времена парни умирали на странных войнах героями. За Родину. За друга. За однополчанина. Умирали гордо. А Родина их предавала, унижала, растаптывала. А они всё равно умирали гордо и с её именем на устах. И это необъяснимо. Всё-таки есть что-то в российской душе, какая-то встроенная храбрость, заставляющая лентяя, алкоголика и придурка вдруг в какой-то момент гордо встать из окопа и умереть с криком «УРА!».
23 февраля в армии пахнет водкой, чёрным хлебом и тушёнкой. Ну и шпротами. Хотя шпроты – это уже шикарный стол. Каждую свою новую звёздочку мой брат обмывал стаканом водки залпом. И ловил губами звезду, чтобы после перешить погоны на кителе. Таков обычай.
Ему не стыдно любить Родину, хоть порой она и бывает редкостной неблагодарной сукой. И сегодня он, майор запаса, точно знает: если Родине будет угрожать опасность, он ни секунды не сомневаясь снова оденет форму и пойдёт её защищать. Все мы в этой противоречивой стране – потенциальные герои ещё несвершившихся войн…

Служили князю Цзину три храбрых воина: Гунсунь Цзе, Тянь Кайцзян и Гу Ецзы. Их сила была столь велика, что хватка их была подобна тигриной.
Однажды Янь Цзы, первый министр княжества, повстречался с этими тремя воинами. Ни один не встал почтительно со своего сиденья. Этот проступок разгневал Янь Цзы. Он обратился к князю:
– Эти трое пренебрегают этикетом по отношению к высшим. Можно ли положиться на них, если понадобится подавлять мятеж внутри государства или выступить против внешних врагов? Нет! Потому я предлагаю: чем раньше их устранить, тем лучше!
Князь Цзин озабоченно вздохнул:
– Эти трое – великие воины. Вряд ли удастся их убить. Что же делать?
Янь Цзы призадумался и сказал:
– Пошлите к ним вестника с двумя персиками и со словами: «Пусть возьмёт себе персик тот, чьи заслуги выше».
Князь так и поступил.
Первым заговорил Гунсунь Цзе:
– Однажды я голыми руками победил дикого кабана, а в другой раз — молодого тигра. По моим деяниям мне полагается персик.
И он взял себе персик.
Тянь Кайцзян заговорил вторым:
– Дважды обращал я в бегство целое войско. По моим деяниям я также достоин персика.
И он также взял себе персик.
Когда Гу Ецзы увидел, что ему персика не досталось, он со злобой сказал:
– Когда я однажды переправлялся через Хуанхэ, огромная водяная черепаха схватила мою лошадь и исчезла с нею в бурном потоке. Я нырнул под воду и пробежал по дну сто шагов вверх по течению и девять миль вниз по течению, нашёл черепаху, убил её и спас мою лошадь. Когда я вынырнул с конским хвостом по левую сторону и черепашьей головой по правую, люди на берегу приняли меня за речное божество. Ну что, никто из вас не отдаст мне персик?
Когда Гунсунь Цзе и Тянь Кайцзян увидели, сколь разгневан их товарищ, заговорила в них совесть, и они сказали:
– Наши деяния не могут мериться с твоими. Тем, что мы показали лишь свою алчность. Если мы не искупим этого позора смертью, проявим ещё и малодушие.
Тут они оба отдали свои персики, обнажили мечи и перерезали себе горло.
Когда Гу Ецзы увидел два трупа, ощутил он свою вину:
– Недостойно стыдить других словами и прославлять себя самого. Малодушно было бы совершить такое дело и не умереть.
И тут он уронил свои персики на землю и также перерезал себе горло. Вестник сообщил князю:
– Все трое уже мертвы.
И князь приказал похоронить их по установленному для воинов ритуалу.

Номер газеты