[ Моральные инвалиды в халатах ]

Уполномоченный по правам ребёнка при президенте РФ в целом остался доволен тем, как в Дагестане обращаются с сиротами. Делясь впечатлениями, он отмечал только две нерешённые проблемы: недостаточную активность судебных приставов во взыскивании алиментов со злостных неплательщиков и неточную статистику количества детей в Дагестане. «Называют цифры 800 и 900 тысяч. Сколько же их на самом деле? Ведь на каждого ребёнка выделяются соответствующие средства, решается вопрос строительства школ», – сказал Павел Астахов в ходе своего визита, отметив, что, несмотря на невысокий уровень жизни в Дагестане, традиционны многодетные семьи в республике и, благодаря крепким семейным традициям, мало детей, брошенных родственниками. При этом в РД слабо развита инфраструктура детских учреждений, социальных объектов.

 

 

Права ребёнка нарушаются, между тем, не только в детских домах и соцучреждениях, каждый день ущемляют самых социально незащищённых – детей­инвалидов.

Так, Али Алиев, житель с. Тадмагитли, Ахвахского района, обратился с открытым письмом к президенту Дагестана Магомедсаламу Магомедову,в котором просит разобраться в том, что его сына Ахмедбега, инвалида с рождения с диагнозом ДЦП, врачи лишили категории «ребёнок­инвалид», мотивируя недостаточностью оснований для установления категории. Вот некоторые выдержки из письма: «Главное бюро медико­социальной экспертизы (МСЭ) по РД, филиал № 15 в        с. Хунзах, за отказ заплатить мзду за переосвидетельствование направило дело ребёнка в Главное бюро МСЭ в Махачкалу, в филиал № 18 (педиатрическо­психологический). Из­за моего нежелания дать взятку ребёнка из неврологии перевели в психиатрию, где у него не было показаний для установления инвалидности. В результате – отказ. Обжалование в вышестоящее МСЭ не дало результатов: там та же круговая порука.

Я сомневаюсь в объективности решения комиссии, потому что работники МСЭ заинтересованы в реабилитации инвалидов (подразумевается формальная реабилитация через лишение статуса инвалида. – Прим. ред.), которые им не платят, в то время как десятки тысяч совершенно здоровых детей и взрослых, подкупая работников, получают выплаты. Ребёнку необходимо проходить регулярный курс лечения в реабилитационном центре, необходим регулярный массаж и т. д. На зарплату учителяя не могу это всё сделать…

Оказавшись в ситуации, когда не можешь отстоять свои права, начинаешь невольно симпатизировать тем, кто с оружием в руках противостоит системе. Разом все проблемы в республике не решить, но дети­инвалиды – самая незащищённая часть населения; тысячи детей страдают от произвола МСЭ».

Проблемы, о которых пишет Алиев, типичны для многих родителей детей­инвалидов.

Амине Абдуллаевой 12 лет, у неё ДЦП. Дрожь в руках мешает писать, она придерживает карандаш зубами. У неё невнятная речь, нарушена координация движений. Любая нагрузка, даже простое поддержание беседы, для неё утомительна, не говоря о прогулке или образовательном процессе. Её тоже лишили инвалидности. «Мы прошли медосмотр за 10 минут, невролог только бегло осмотрела её – никаких вопросов о самочувствии. Моих слов о слюнотечении, головокружениях и головных болях никто не слышал. Итог: ДЦП оценивается как лёгкая форма.

Получается, девочка приспособлена к нормальной жизни, самостоятельна?! – возмущается бабушка девочки Раисат Магомедовна. – С девочкой нужно заниматься у логопеда – это 250 – 300 рублей за час занятий, заниматься у специалиста по лечебной физкультуре – плюс к расходам 350 – 380 рублей за час занятий. Мне на свою пенсию не прокормить ребёнка, не говоря уже о затратах на лечение». Раисат Магомедовна растит её одна, по оценке самой бабушки, в месяц на поддержание здоровья девочки уходит 12 – 15 тысяч рублей.

У десятиклассника Арслана Магомедова целый букет болезней, обусловленных основной – ДЦП. Заторможенность, невнятная речь – поражён головной мозг, проблемы с позвоночником и почками. В прошлом году с него сняли инвалидность и поставили на воинский учёт. На приписном удостоверении написано: «…ограниченно годен к воинской службе». Мать Паризат Юсуповна в панике: «У него часто бывают судороги, ребёнок быстро устаёт, кружится голова; стоит немного наклониться – моментально краснеют глаза и поднимается давление! Если его на самом деле заберут в армию, кто там за ним ухаживать будет?!»

 

 

По официальным данным Росстата на 2008 год, в Дагестане 3, 9 тысяч детей­инвалидов, по данным же за 2009 год, их количество уменьшилось до 3, 8 тысяч. Между тем, с октября прошлого года уже выявлено 13 младенцев с тяжёлой наследственной патологией. Можно, конечно, предположить, что сокращение числа инвалидов детства – результат действия национального проекта «Здоровье», что весьма сомнительно, а вероятно, что это – один из методов сокращения числа инвалидов­льготников.  

Признание ребёнка (и любого лица) инвалидом осуществляется бюро МСЭ по месту жительства, где и даётся комплексная оценка состояния здоровья и степени ограничения жизнедеятельности ребёнка. Работа медико­социальной экспертной комиссии (МСЭК) заключается в первичном освидетельствовании (присвоение категории «ребёнок­инвалид») с последующим периодическим, часто ежегодным переосвидетельствованием для подтверждения или лишения этой категории.

По совокупности симптомов, исходя из степени ограничения жизнедеятельности ребёнка, возможно присвоение категории до 18 лет без переосвидетельствования (п.п. 5, 6 Правил признания лица инвалидом и п.п. 6, 20 Постановления Правительства РФ от 7 апреля 2008 г., N 247). У детей с ДЦП все эти признаки наблюдаются невооружённым глазом: они не могут самостоятельно себя обслужить, передвигаться, нарушены двигательные, речевые, зрительные функции и т. д. Однако и их в числе прочих вынуждают проходить освидетельствования регулярно (об этом см. в «ЧК» № 33 от 14 августа 2009 г.).

Мы посетили несколько заседаний МСЭК того самого филиала Главного бюро № 24. Там по будням проводятся освидетельствования детей со всей республики.

В коридоре больше сотни человек толпятся у дверей, ожидая «вызова». Между ними снуют люди в белых халатах (не рискну утверждать, что это медработники, возможно, просто посредники), которые перешёптываются с посетителями.

В состав комиссии обычно входят 6 человек: два педиатра, хирург, окулист, психолог и невролог. Мы же в кабинете МСЭК, в котором проводились осмотры, наблюдали двух­трёх специалистов. Когда мы наблюдали за комиссией, в час освидетельствовали 3 – 4 ребёнка с большими перерывами «на совещания».

Со слов бывалых посетителей, взятка за присвоение категории эквивалентна сумме ожидаемой пенсии за два­три месяца (от 15 до 30 тысяч рублей). На реплику одного из родителей: мол, как же можно, это же дети! – миловидная девушка в белом халате ответила: «А нам жить на что?!» Согласно НСОТ, труд специалиста состава комиссии МСЭ оплачивается по тарифной ставке в соответствии с отработанными часами, но из­за сложной системы коэффициентов расчёта ставки специалиста комиссии (они учитывают общий стаж работы, стаж работы в комиссии, категорию врача и прочее) определить, какая же всё­таки зарплата у члена комиссии МСЭК, нам не удалось. Однако хватило несложного арифметического расчёта, чтобы узнать, что каждый из комиссии получает в месяц минимум 100 тысяч рублей «прибавки к жалованию». (О том как исчисляется зарплата госслужащих см. 4 стр. «ЧК»)

Попасть на работу в МСЭК очень сложно – это закрытое сообщество, в которое можно попасть только «по рекомендации». Многие здесь работают на полторы ставки, чтобы не «делиться часами» шестичасового рабочего дня (стандартный рабочий день врачей на ставке – 4 часа).

Искусственно создаваемые ажиотаж и очереди выгодны. Только если для родителей, получающих пенсию от 5 до 10 тысяч рублей на ребёнка, ничем особенным не страдающего, отложить нужную сумму до следующего освидетельствования не составляет большого труда, то родителям ребёнка­инвалида, вынужденным не только посвятить себя уходу за ребёнком, но и постоянно искать дополнительные деньги на дорогостоящее лечение (объявлениями о помощи пестрят газеты), это достаточно проблематично.