С уходом Магомедали Магомедова с поста главы республики и восхождением на него Муху Алиева по существу ничего не меняется. Это лейтмотив почти всех выступлений и публикаций в СМИ за последнюю неделю. Напрашивается вопрос: в чём же тогда смысл перестановок в правящей верхушке республики?
Операция «Преемник»
Высказываются несколько основных аргументов, но все они, несмотря на кажущуюся свою логичность, не столь уж существенны в современных условиях. На наш взгляд, это назначение подобно попытке поменять крышку варящегося котла, коим является на современном этапе Дагестан. Даже несмотря на то, что температура «варева» за последние несколько месяцев спала, в дальнейшем она будет, безусловно, расти. В этой ситуации мы вправе были ожидать от Центра качественно новых решений и новых фигур, которые будут осуществлять эти решения, в то время как ничего конструктивного в потугах Кремля пока не наблюдается. В Дагестане сейчас имеются все предпосылки для того, чтобы переломить ситуацию к лучшему. Такой же шанс был у республиканского руководства в 1999 году, когда общество объединилось. Тогда подавляющее большинство деструктивных сил внутри Дагестана если окончательно не прекратило свою деятельность и не перешло на рельсы более конструктивных методов борьбы за свои идеи, то, по крайней мере, чётко обозначило своё стремление к этому. Но российское и, прежде всего, дагестанское руководство в лучшем случае только декларировало решимость устранить имеющиеся проблемы, но реальных шагов в этом направлении так и не последовало. Более того, дагестанский истеблишмент в лице Госсовета, то есть его главы, окончательно уверовал в возможность продолжения прежней политики с ещё большей концентрацией власти денег в своих руках и во всесильность республиканского репрессивного аппарата. И это заблуждение (случайное или намеренное) явилось главной причиной прошлогоднего всплеска активности неформальных вооружённых формирований и иных деструктивных сил и увеличения численности симпатизирующих им слоёв дагестанского общества. Можно, конечно, апеллировать тем фактом, что обе фазы нестабильности в республике были обусловлены внешними (имеется в виду не географический, а идейный аспект) факторами, побудившими внутренние дестабилизирующие силы к движению. Но вся проблема Дагестана заключается в наличии у нас в республике протестного потенциала, пассионарного элемента (можно называть этот слой общества по-разному), который является благодатной почвой для тех самых сил, условно называемых нами деструктивными, которые хотят или могут захотеть дестабилизировать ситуацию внутри республики. Главной угрозой для Дагестана является не наличие у нас врагов и не «происки ЦРУ и Моссада», а постоянный рост на протяжении последних двух десятков лет того внутреннего врага, протестного потенциала, который не может найти законного выхода своим идеям. Лишь два раза (в 1999 и в 2005 годах) дагестанское общество подавляло в себе некие центробежные тенденции. В обоих случаях имело место некое «устаканивание» ситуации и рост влияния созидательных идей. Как показала практика 1999 года, внешние факторы, играющие на дестабилизацию Дагестана, при прямом их задействовании вырабатывают у дагестанского общества обратный эффект – консолидацию враждующего между собой дагестанского сообщества, т. е. внутренних – СВОИХ – сил перед внешним – ЧУЖИМ – злом. Внешние факторы
На ситуацию внутри Дагестана пытаются воздействовать несколько «заморских» сил. Прежде всего, это пресловутые США со своими национальными интересами, простирающимися везде, где пахнет нефтью. Но в Дагестане они не задействованы напрямую и пока используют в своих целях Грузию и в меньшей степени – Азербайджан. Грузия в этой роли выступает, в первую очередь, как вассал штатов, не имея в Дагестане чётко обозначенных целей и интересов. Вернее, интересы, вне всякого сомнения, есть, но нет пока механизма их достижения.
«Братский» Азербайджан на Кавказе является преимущественно самостоятельным игроком и в меньшей степени подвержен влиянию США, чем Грузия. Семейство Алиевых оказалось в этом плане гораздо прагматичнее. Согласно проводимой Гейдаром Алиевым линии, краеугольным камнем северной политики Азербайджана должна была стать ориентация на азербайджанскую диаспору в Дагестане и шире – в России. Сфера их интересов в стабильном Дагестане – финансовые и властные структуры, а в случае ослабления России возможна и прямая аннексия обозначенных «исконно азербайджанскими» территорий южнее Избербаша. Политические структуры ближневосточного происхождения, базисом которых является ислам, после 1999 года практически утратили свои возможности прямого влияния в Дагестане, но нисколько не теряют надежд достичь здесь успеха в дальнейшем. США и иные центры силы в Дагестане напрямую пока не участвуют, но опять же, имея благодатную почву, вполне могут в короткие сроки и через третьих лиц создать в республике «нужную погоду». Внутренние факторы
Центробежных сил в Дагестане хватает и без внешнего воздействия, и, что особенно настораживает, растут не только их масштабы, но и количество. В последнее время актуализировалась, к примеру, и ногайская проблема. Ногайцы, расселённые на дагестано-чечено-ставропольском приграничье, являются, пожалуй, наиболее ущемлённым во всех трёх регионах этносом. Исходя из этого, в их среде активно распространяются идеи вооружённых форм открытого выражения своего недовольства подобным положением. Яркий тому пример – недавние спецоперации в Тукуй-Мектебе и Червленых Бурунах.
Существуют серьёзные проблемы и в отношениях между элитами четырёх самых крупных и влиятельных, можно сказать, государ- ствообразующих этносов республики. В связи со сменой руководства Дагестана эти проблемы только обострятся. В этом плане образуется негласное соперничество между двумя группами: даргино-кумыкской и аваро-лезгинской. Образование этих союзов обусловлено тем, что даргинская и аварская элиты соперничают за роль «первого» народа Дагестана, а лезгины и кумыки – за роль третьего в республике и второго в тандеме. Таким образом, если при Магомедове первый пост был у даргинской элиты, а второй (премьер-министр) – у кумыков, то сейчас, со сломом этой структуры, возможны лезгинские претензии на это кресло. Но амбиции эти могут возникнуть весьма в неожиданном свете. Как известно, с уходом Муху Алиева с поста спикера дагестанского парламента его место занял Магомедсалам Магомедов, т. е. сын Магомедали Магомедова. Соответственно, даргинская квота на высшие должностные посты в республике уже «забита», в то время как некоторые аналитики высказывали мнение о возможном премьер- стве нынешнего столичного мэра Саида Амирова. С учётом необходимости для последнего если не занять самому, то хотя бы иметь «своего человека» в руководстве республики, градоначальник может продвигать на это место того самого «своего человека». На наш взгляд, им может стать депутат НС РД Мадер Канберов, т. е. лезгин. Хотя более ве- роятным кажется сохранение премьерского кресла за Атаем Алиевым, который, как и Муху, пока «устраивает всех».
Уникальность нынешней политической ситуации заключается в том, что, несмотря на все разговоры о слабости Муху Алиева и его неспособности разрулить накопившийся клубок внутридагестанских проблем, в той или иной степени он устраивает все влиятельные политические силы в республике. «Северные», имея выбор между Алиевым и Сайгидгусейном Магомедовым, выбрали бы, конечно, последнего, но так как на горизонте маячила весьма реальная перспектива премьерства Амирова, они предпочли кандидатуру Алиева в тандеме со спикером Магомедовым-младшим. В этой ситуации за бортом остаётся столичный мэр. Своевременный уход Председателя Госсовета со своей должности сделал бесполезной планировавшуюся Амировым широкую избирательную кампанию по выборам махачкалинского мэра, на которых он получил бы всенародную поддержку. Имея такой багаж народного доверия, его президентские амбиции выглядели бы на порядок весомее, но дагестанский патриарх и на этот раз всех переиграл: и Амирова, и «северных» и даже самого Козака.
Действия Амирова в этой ситуации трудно предугадать. Зато с заметной долей вероятности можно спрогнозировать алгоритм поведения Магомедсалама Магомедова. Через год, в 2007 году, состоятся выборы в Народное Собрание, в котором половина депутатов будет представлять партии, а остальная часть пройдёт через одномандатные округа. Контролируя местное отделение партии «Единая Россия», которое, конечно же, получит около 90% голосов, и «протащив» 5 своих депутатов, избранных на местах, Магомедов-младший будет иметь в своём портфеле голоса 51% парламентского большин- ства. Тогда же, скорее всего, премьер Атай Алиев выдвинется в депутаты НС РД, после формирования которого будет избран его спикером и уступит своё кресло Магомедову. Таким образом, программа-минимум для сына экс-председателя Госсовета – премьерское кресло. Но не исключён и следующий вариант. У Муху Алиева «внезапно», как и в нынешнем случае с Магомедали Магомедовым, может сдать здоровье, и как следствие – Алиев покинет президентский пост. Тогда, контролируя законодательный орган республики, Магомедов может выдвинуть свою кандидатуру и соответственно провести её в президенты через НС РД.
Но как раз этот сценарий и таит наибольшую угрозу для стабильности Дагестана. Есть два больших полюса противодействия – Амиров и «север», которые пойдут на многое или очень многое, чтобы не допустить сценария «по Магомедову». А если учесть, что к тому времени вырастет новая плеяда «подрывников-фейерверщиков» образца 2005 года, а также обострятся некоторые социально-экономические проблемы, не решённые Магомедовым-старшим, и которые не найдут решения при Алиеве, то тогда весьма вероятна возможность повторения ситуации образца 1999 или 2005 годов. Последствия будут на порядок опаснее с угрозой возникновения открытых очагов конфликта в республике. ]§[
- 3 просмотра