На этой неделе в республике высадился очередной десант из высших представителей силовых структур страны. С интервалом в один час в Махачкалу прилетели заместитель генерального прокурора РФ Иван Сыдорук и председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин. На повестке дня вопрос: «О работе, проводимой правоохранительными органами по расследованию резонансных преступлений». Что уж говорить, ситуация в Дагестане далеко не спокойная. По нашим данным, детальнее всех обсуждались дела, связанные с участившимися посягательствами на сотрудников правоохранительных органов. В том числе и офицеров республиканских спецслужб. И Сыдорук, и Бастрыкин, видимо, не могут не понимать, что в Дагестане появляется новообразование. Злокачественное.
Главная задача спецслужб большой страны – хорошо информировать президента обо всём, что происходит в стране и за рубежом. С глубокими и обоснованными выводами. Выводов должно быть как минимум два. И каждый должен опираться на свои собственные доводы. Из имеющихся доводов и выводов президент получает 2–3 взаимоисключающих представления о социальных процессах и даёт задание другим службам (контрольным) – установить степень надёжности каждого вывода в коэффициентах достоверности. И делать это нужно очень быстро, поскольку любой процесс имеет свойство трансформироваться со временем, и реакция может быть запоздалой.
Бывает, что одновременно идёт два или три сложных процесса, и тогда задача президентских служб – установить, какой из процессов более импульсивный, стремительный, пассионарный; от которого из них больше негативных ожиданий и когда именно надлежит ожидать максимальной концентрации негативного воздействия на Общество или Государство.
Мух от котлет...
В настоящее время, к примеру, надо бы строго рассчитать, от чего ЦЕЛОСТНОСТЬ государства страдает больше – от исламского призыва (как его ни называй, суть очевидна – это канонический, фундаментальный, первообразный ислам без примесей и присадок) или от тотальной коррумпированности даже рядовых госслужащих, не говоря уже о статутном чиновничестве всех уровней. Муниципальные и государственные служащие теперь не просто «щипают» гражданское население. Это уже в прошлом. Они формируют естественное развитие обычных коррупционных отношений в мафиозные структуры.
Мафия – монолитный сплав преступности и госаппарата – сперва банально укрывает налоги на своих предприятиях и впадает в привычные долги перед государством и поставщиками услуг. А затем, тяготясь невозможностью исполнять всё растущие финансовые обязательства перед метрополией, мафия начинает размывать её основу, ГОСУДАРСТВЕННУЮ основу, поощряет свой собственный, банальный, первобытно-хапужнический сепаратизм без какой-либо идеологической основы. Мафия готовит экономическую и налоговую обособленность территории, на которой пустила корни. Под лоббистским давлением мафии регион всё чаще начинает тяготиться федеральными обязательствами. Спрут в лице уполномоченного чиновника теперь всё чаще вещает, что налоги, которые ПРОВИНЦИЯ выплачивает МЕТРОПОЛИИ, куда больше, чем жалкие дотации, поступающие оттуда, сверху. Если на этом пути мафии мешает какой-либо «служка» или «чинуша», она его просто уничтожает – руками киллеров. Это разве не СЕПАРАТИЗМ?!
В ролях
Так что же для Государства Российского опаснее? Мафия или исламисты? Ответ разве не ОчеВиден? Виден. Если Очи раскрыты. Почему же чекисты этого не видят? НЕ УМЕЮТ распознать? Тогда какие же это чекисты, где их холодные головы и горячие сердца?! Или НЕ ХОТЯТ? Тогда почему их терпят в аппарате? Разве не замечают руководители местного управления госбеза, что за них эти выводы давно уже делают неприметные офицеры центрального аппарата? А роль многих местных майоров и подполковников свелась, в лучшем случае, к тривиальной роли агентов, сборщиков слухов. Тех самых рядовых сексотов («Секретных Сотрудников»), что в сэсэсэрские времена делали эту же работу куда как качественнее, не будучи офицерами кагэбэ. Делали безвозмездно. Или за сексотские гроши. Их не кормило государство зарплатами от 50 тысяч рублей, не посылало дважды в год по бесплатным санаториям вместе с семьёй, не лечило в отдельных поликлиниках, не выплачивало бешеные пенсионные. Таких льгот не счесть. А ведь наши ОФИЦЕРЫ умудряются ещё на пенсии по фальсифицированным инвалидностям выходить. Дал взятку в 120 –150 тысяч рублей – получи 600 – 800 тысяч.
Часто пьяные, дебоширящие, праздные – они скорее работают на пользу тех, кого информируют сведениями изнутри службы, чем собирают и аккумулируют сведения снаружи. Кто на кого работает?!
Вся чекистская стать – в лоске галстука и костюма от Армани. Надутые щёки, прищуренный взгляд демонстрируют причастность к какой-то высшей тайне. Офицер внушает обывателям мысль о том, что он Вершитель Судеб, у него в руках ключики от жизни и смерти, свободы и неволи. Но всё это – реквизит, плохо выученная роль, в которую офицер даже перевоплотиться профессионально не умеет. Это вся суть доброй половины сегодняшних чекистов, чьи предшественники свято блюли устав КОРПОРАЦИИ, неэпатажный кодекс офицерского собрания.
Забытое старое
Вот уже полгода, как чекистами республики руководит новый начальник – Андрей Конин. Но сдвигов практически никаких. Хотя в новейшей истории деятельности дагестанского УФСБ бывали свои падения и взлёты.
Уже в середине 2000-х при прежнем руководителе Николае Грязнове в спецслужбе начались процессы семейственности и зависимости от местных органов власти. До этого момента они были преданы своей корпорации. Сотрудники «дрались» внутри структуры, к примеру, за то, чтобы быть назначенными кураторами отдельных энергетических отраслей (нефтянка, газовые структуры). С агентами по-настоящему профессионально работали лишь единицы. Впрочем, агентурная работа была провалена ещё в 90-е годы. Доступ к государственным льготам или другим бытовым мелочам оказался на тот момент превыше всего.
Грязнов же не завёл себе в достаточном количестве фаворитов, которые посвятили бы его в курс всех взаимоотношений внутри УФСБ. Он даже и не подумал об этом. Но одну немаловажную для республики идею, по всей видимости, разработал и рассчитал с математической точностью. В частности, он считал, что победить коррупцию в Дагестане можно, если привезти сюда 2732 человека и назначить руководить органами местной и госвласти.
Этот пришлый руководитель-специалист, был убеждён Грязнов, не станет уходить корнями в людей, которые его обязательно соблазнят на коррупцию. Хотя внутри структуры требований вести какую-то серьёзную, специализированную работу уже и не было. Задачи даже самых серьёзных офицеров оказались более чем земными: обеспечить своим чадам тёплое местечко, ну и самому усесться на какую-нибудь кормушку.
Грязнов в то время дружил с мэром Махачкалы Саидом Амировым, но находился в состоянии «войны» с министром ВД Адильгереем Магомедтагировым за право участия в единственном виде борьбы с преступностью – с экстремизмом и терроризмом. Магомедтагиров в эту область и близко никого не подпускал. Накрывал её, словно голубь крыльями крошки от других птиц. Так или иначе, старания Грязнова занять эту нишу оказались безуспешными.
Второе, что он делал – это старался оттеснить (вырвать) корни того МВД от золотоносных артерий (таможни, нефтяной трубы, регистрации автомобилей и т. д.). Но опять провал. Просто офицерам внутри службы это было не нужно.
И вдруг, при следующем руководителе УФСБ Вячеславе Шаньшине все эти вещи стали удаваться. В отличие от предшественника, Шаньшин одинаково дистанцировался от всех. И именно при нём эстафета в проведении спецопераций перешла от адильгерейской милиции к УФСБ. Огромна оказалась роль чекистов и в очистительных процессах дагестанской милиции. Ну и не обошлось без превентивно-предупреждающих уколов. В самых неожиданных местах сотрудники УФСБ отловили нескольких офицеров-взяточников милиции. С тех пор о былой неуязвимости МВД нечего было и говорить. Более того, за последние полтора-два года (при Шаньшине) ФСБ РФ по РД вернула себе практически тот же контроль над всеми социальными процессами (в том числе и политическими), что имел КГБ в период СССР.
Помимо этого, одним из центров интересов Шаньшина стала экономическая база будущей мафии. А к себе он приблизил 3–4 источника информации с разных более или менее крупных отделов УФСБ. Получал сведения, так сказать, из первых уст. От тех, кто не был подвержен ни семейственности, ни преемственности. Тех, кто не был ещё заражён бациллой коррупции. Но со сменой любого руководителя те, кто не был причастен к тем или иным процессам, рвались смещать шаньшинских информаторов в отделах и пытались занять их место… а причастность к процессам – тождественно равна материальной обеспеченности офицеров.
Вот к такой кадровой суете и суматохе Андрей Конин, по всей видимости, оказался не готов. И, слушая компроматы друг на друга из разных источников, начал подозревать, что офицеры работают на кого угодно, только не друг на друга и, главное, не на корпорацию. Безусловно, начальные шаги Конина были более чем разумны, но сейчас он находится в некоей оторопи. И она явно видна по практически полному отсутствию действий по убийствам четырёх офицеров УФСБ. Теперь, где бы какие артефакты не оказались сличены, будет абсолютно очевидно, что большей частью выводы окажутся подтянутыми. Убийц офицеров не найдут.
А последний расстрел подполковника ФСБ Ахмеда Магомедова в Махачкале оставил ещё больше вопросов.
Шило да мыло
Возглавляя отдел по Гунибскому району, Магомедов никогда не занимался какими бы то ни было финансово-экономическими преступлениями. Равно как и не был активным борцом с экстремизмом. Он занимался обычной оперативной работой. Не более того. Однако близко дружил с убитым в марте 2010 года подполковником ФСБ Залкипри Шейховым, что, возможно, могло сыграть трагическую роль в его судьбе.
МВД при Магомедтагирове, высосав из пальца, понавешало ярлыков на сотни жителей Гунибского района. Даже в самые смутные для республики времена тут было не более 18 фундаменталистов и экстремистов. Все остальные были обычные мирные ваххабиты. Однако все, в ком хоть мало-мальски сомневались две персоны – Магомедтагиров и Магомедов (Кучерявый), оказались жёстко загнанными в списки самых что ни на есть ортодоксальных ваххабитов. Кому, как не им обоим (уроженцы Гунибского района), вести мнимую борьбу с терроризмом? Тем более в своей вотчине. МВД провело по Гунибскому району гипердиагностику терроризма. Ахмед Магомедов это прекрасно понимал. Понимал вред, который наносится этой гипердиагностикой. И, судя по всему, сумел разобраться, кто в районе экстремист, а кто мирный фундаменталист. Но вот 18 сентября его не стало.
А спустя 3 дня в центре столицы прогремело три взрыва. На следующий день подозреваемого в причастности к терактам и убийству Магомедова «нашли». В селе Ново-Кули, Кумторкалинского района был введён режим контртеррористической операции (КТО). Результатом восьмичасового бронированно-огневого представления силовиков стала смерть местного жителя Артура Казанбиева. Его похоронили с трудом. От перекрёстного шквального огня его тело превратилось в кровавое мессиво. По самым поверхностным подсчётам, в него попало 90 пуль. А расстреляв его, штурмовые группы ещё 7 часов уговаривали оставшуюся «группу боевиков», укрывавшуюся в доме Казанбиева. Так, по крайней мере, заявлял руководитель Следственного управления СК РФ по РД Алексей Саврулин. В итоге дом оказался совершенно пуст.
Ахмед Магомедов гипотетически не мог иметь связи и общих контактов с убитым новокулинцем. Тот-то был совершенно мирный фундаменталист. А Андрей Конин, вероятно, и не мог знать о причастности или непричастности Казанбиева к совершению какого-либо правонарушения. Но те, кто организовал для Конина такой тип «раскрытия» преступления, – сами преступники. В итоге волей или неволей Андрей Иванович возглавил реваншистов. И семейственников. Если в ближайшее время руководитель УФСБ республики не произведёт решительного обновления, не спаяет расходящиеся узлы, не сцементирует трещины структуры, то очень скоро она станет самой высококоррумпированной. Она рассыпется, развалится.
А что же с мафией? С ней борьба сведена к абсолютному минимуму, если не сказать, что вообще не ведётся. И вести-то её некому. Может быть оттого мафия и стала гораздо могущественней органов государственной власти. Есть только две силы, сдерживающие её. Мафия очень боится федералов и панически – боевиков.
Непреодолимость
Почему мафия здесь не будет иметь тотального успеха? По двум причинам.
Во-первых. Потому что это не Сицилия, Палермо или Неаполь. Там у мафии семьи разные, но НАЦИЯ одна. Здесь на маленькой территории разные нации, совершенно одинаково умеющие мстить ещё при жизни обидчика. И не просто кровь за кровь, глаз за глаз, а прямо в сердце: если мститель не достанет самого обидчика, без ущемления нравственности может уничтожить и сына, и внука. И правильно сделает: не работают прописанные законы – будет работать первобытно-общинный ужас вендетты. Тихими и тёмными тропами ходить вечно в маленьком Дагестане не получится – максимум 15–20 лет пройдёт, и ты умоешься в слезах, в крови собственных потомков за старые грехи свои смертные.
Во-вторых. Джамаат в самом что ни на есть «лесном» смысле с лёгкостью деклассировал обычных уголовников. Сама мафия тоже практически извела дагестанский криминал, оставив тому мелко-оптовую торговлю наркотиками и участие в «разводах». Но в индивидуальном состязательстве мафии и джамаата первая, что называется, «не тянет», «межкуется». Джамаат никогда не даст мафии стать такой же, как в Италии, Китае или Японии. Слышал кто-нибудь о суданской или саудитской триаде, об иранской или афганской Коза Ностре?!
- 2 просмотра