«Экс-прокурор Дагестана», «глава Сулейман-Стальского района», «одиозный политик», «отец лезгин»… Вряд ли эти и другие многочисленные титулы и звания поместились бы на визитке такой непростой политической фигуры, как Имам Яралиев. Первое интервью, которое он после долгого молчания дал «Черновику»(см. №№ 40,41 от 3.10.08 и 10.10.08), удивило читателя и произвело на него сильное впечатление. По наблюдениям редакции, около 80 % читателей «ЧК» изучало откровения Имама Яралиева с карандашом в руках, пытаясь определить, в чьей ОН команде, что ОН намерен предпринять будучи главой района, каким будет следующий ЕГО ход. Читатель сыпал разными версиями: о том, что Яралиев хочет стать президентом Дагестана, председателем Арбитражного суда РД, вернуться руководить республиканской прокуратурой. Но Имам Яралиев всех удивил: ему нужна не должность, не республика, а… вечный город – Дербент! Об этом, а также о многом другом он рассказал во втором интервью нашей газете, которое началось с разговора о…
…возвращении к истокам
– В вашем понимании, что значит вернуться к истокам?.. Что вы вкладываете в эти слова?
– Возвращение к истокам означает необходимость освободиться от всего того, что искусственно внесено в нашу жизнь. Особенно многое от того, что было внесено в коммунистические времена…
– Например? Вы идеологию имеете в виду или?..
– Например, отрицание собственности, отрицание религии. Ведь эти места (территория ряда районов Южного Дагестана) религиозные. Магомеда Ярагского как у нас называли, особенно в даргинских, аварских или лакских горах? Кюрали Мухама. Магомед Кюринский. Вот здесь правый берег реки Сталвац. Знаете, как это место называется? Терсепул. Есть исторические данные, что здесь ещё в античные времена был город Терсеполь – город непокорных. Мы вообще не знаем нашу историю. Наша история была написана в исторические времена и во многом сфальсифицирована. Получается, что наша история – это чуть-чуть XVIII век, XIX век, освободительное движение Шамиля, Магомед Ярагский… Когда я говорю, что необходимо освободиться от коммунистического наследия, я имею в виду, что в нашей истории много наносного, фальшивого, а нам надо вернуться к правдивому.
– Но это очень тяжёлая задача…
– Конечно, тяжёлая. А куда мы торопимся? Что успеем – сделаем сами, а что нет – будем завещать детям. Они продолжат.
– Сейчас пошла традиция праздновать юбилеи районов. К примеру, Лакский, Табасаранский районы. Мы понимаем, что есть Кумух – исторические место. Табасаран упоминается уже в IV веке до нашей эры. В этой связи хотелось бы поговорить об искусственности разделения древних народов и образовании этих мелких районов: Лакский, Кулинский, Докузпаринский… Наверное, неправильно, неэтично говорить об этом вам, так как вас воспринимают как одного из лидеров Южного Дагестана, но никто не делит Юждаг на отдельные районы. Юждаг – и всё. Получается, что и здесь мы наследники нашего «светлого прошлого», а политика доминирует над экономической целесообразностью?
– В этих вопросах опережать события нельзя. Ведь и в этом политическом вопросе тоже заключены экономические элементы. Допустим, каждый маленький район имеет своего прокурора, судью, начальника инспекции… А так, по большому счёту, чем меньше чиновников – тем лучше. Уменьшить, исключить чиновника из нашей жизни – это благо. Записать всё в правилах и требовать их соблюдения – это благо. Чиновник – это зло! Особенно наш тупой чиновник. Не дай бог! Особенно злобный чиновник. Особенно бессовестный чиновник. А ещё опаснее – безбожный чиновник! Таких много. Даже в коридорах власти.
– Если оценивать в процентном соотношении, то сколько их, безбожников?
– Думаю, их будет больше половины. Как минимум! Фактически мы ещё остаёмся при коммунизме. У нас даже вожди – коммунисты! Бывшие члены бюро обкомов партии. Так что за последнее время ничего не поменялось.
– Во власти смесь криминала с коммунистами! Это интересная вещь… И что самое интересное, коммунисты выживают криминал…
– Потому что коммунисты тоже ведь были из той же среды… Вспомните – Сталин, Камо, экспроприации…
– Сегодня бы их назвали террористическо-диверсионным подпольем.
– Конечно! То же самое сегодня происходит. Потому что крайние суждения и действия – они всегда… Даже власть сегодня переходит к экстремистским методам осуществления некоторых своих полномочий. Примеры могу привести, между прочим…
– Это было бы замечательно. Слышать такие слова от человека, который, в принципе, совсем недавно находился во власти и активно участвовал в этих процессах…
– Я, когда находился во власти, никогда не давал ни на одного журналиста возбудить уголовное дело! Ведь многое зависит, из какой природы сложен человек, который получает власть. Если негативная природа, если он безбожник, если он получает удовольствие от негативно сделанного, а настроение портится от позитивных дел, то, знаете, есть повод задуматься.
Мы – варвары!
– Мы дагестанцы… Наша основная, фундаментальная позиция, природа, ошибочный наш менталитет заключается в том, что мы думаем, что от схем (прописанных в законах или предложенных кем-то) зависит многое, что мы станем лучше. Нет! Дагестан станет лучше, если все эти схемы – республиканские и федеральные – станут правильными в наших головах. Все схемы правильные! Просто мы – варвары, скифы, азиаты! Мы постоянно себя хвалим: дагестанцы такие-эдакие, у нас такая история! Да, всё это есть. Всё такое было хорошее, такие поэты, писатели, учёные, философы. Да, это тоже правильно. Но их-то вообще мало! Мы же не освободились ещё от нашего военного коммунизма, чёрт побери! И поэтому, когда у нас в голове безбожие, сделать вот «то, что я хочу во что бы то ни стало, вопреки правилам и закону», но в то же время требовать от других соблюдения этого же закона и этих же правил – вот это самая главная причина нашей разобщённости, наших преступлений, медленного движения вперёд, отставания в экономике, политике, нравственности. Это в нас заложено. Но вот лечением этого недуга, конечно, скрытого, мы – дагестанское общество – не занимаемся. Мы ищем причины во всех других сферах… Хотя в других сферах они тоже есть.
– Ну, этот недуг не такой уж и скрытый, мы просто не говорим о нём… Вот о чём хочется спросить. С самого начала интервью вы говорите о безбожии, о религиозных чувствах. Для вас как юриста-теоретика и практика, называющего себя государственным человеком, какая форма государственного устройства выглядит предпочтительней: светская или религиозная?
– Бесспорно, светская! Бесспорно! Некоторые мусульманские страны тоже приходят к этому выводу. Знаете почему? Жизнь идёт вперёд, идёт трансформация человечества. И, конечно, наши представления о роли религии в обществе тоже нуждаются в трансформации. И такая большая трансформация произошла в Турецкой Республике. Они же были халифами, хранителями святынь ислама в течение почти 600 лет. Турки были лидерами мусульманского мира. И они перешли – осознанно: и уже более ста лет осуществляют светскую трансформацию Турецкой Республики. То же самое – в Малайзии… И не потому, что светский уклад лучше, а потому, что это соответствует требованиям жизни и развития.
– А может, в них победила природа человеческая? Слабость? Они ведь сейчас раскалываются на сторонников и противников светского государства. Не скажут ли и они через сто лет, что это было их плохое наследие, так же, как и мы сейчас говорим о коммунизме?
– Вполне возможно. Но я всё-таки придерживаюсь своей точки зрения. Светский путь лучше.
– А наше общество, оно не раскалывается? Вот вы считаете, что светский путь хорош, но ведь есть группа людей, довольно агрессивных, действенных, активных, которые считают, что спрашивать у людей, чего они хотят, не надо. Всевышний ниспослал закон – и всё! Ему надо следовать, и понятия, например: референдум, голосование – тут не существует… Что с этим делать?
– Там уже политика. Не религия. Когда в такой плоскости ставится вопрос, то, с моей точки зрения, вопрос от веры переходит к политике. Это уже политическое течение, политические требования.
– Так и есть. Они же предъявляют политические требования. Значит, вопрос решается в политическом русле… А вы лично как оцениваете политическую ситуацию в Дагестане? Почему в нашем обществе происходит конфликт между светским и религиозным? Вот сегодня тоже, как нам стало известно, в Табасаранском районе прошла спецоперация. Четыре человека убиты…
– Ну я же говорю, что это политика, а не вера. Вера не может быть осуществлена путём убийства другого человека. Тогда надо, согласно вере, одну часть людей вообще уничтожить. Ну причины тут разные. Мы видели и ещё худшую ситуацию в конце 90-х годов. Сейчас ситуация тоже имеет тенденцию к ухудшению. Там много факторов… Но многое есть и от нас зависящее. И один из этих факторов – тот, о котором я уже говорил, – ситуация связана с тем, какими мы сформировались: мы хотим во чтобы то ни стало осуществить то, что считаем нужным, любой ценой. Это переход за пределы и веры, и тем более государства и права. Но здесь (в Дагестане. – Прим. ред.) есть и компонент соперничества в регионе мировых держав.
– Это то, что наши республиканские власти называют деструктивными силами?
– Нет, конечно! Наша власть сегодня, к сожалению, оказалась неспособной предъявить даже вот таким формам, методам постановок будущего Дагестана никакой реальной альтернативы. Они не могут с народом разговаривать. Даже я удивлялся: когда происходит большое количество преступлений, когда за несколько дней убивают десяток людей – это же надо осудить! Наша власть даже не осудила этого! Это же неправильно – убивать людей! Вот милиционер несчастный стоит… В чём его вина? У нас никакой пропаганды нет. Здесь власть фактически деморализована!
– Даже по сравнению с 99-м годом?
– В 1999-м была и власть, была и пропаганда, была идеология, были люди, которые знали, что надо делать! Сегодня же оказалась и сама власть парализованной-деморализованной, и правоохранительная система разгромлена. Посмотрите, чем в последнее время были заняты правоохранительные органы? Журналистами. Тем, что вы, с их точки зрения, плохие статьи пишете. Кроме того, правоохранительные органы занимаются внутренним самоедством. То есть прокуроры пишут на прокурора, проводят пресс-конференции. Как может прокурор проводить пресс-конференции? Как могут они друг на друга писать? Одни прокуроры возбуждают дела на других. Потом другие прокуроры обращаются в суд! Прокурор республики (имеется в виду экс-прокурор РД Игорь Ткачёв. – Прим. ред.) обращается в суд с требованием дать согласие на возбуждение уголовного дела против районного прокурора. Суд отказывает!!! Но прокурор республики этому прокурору строгий выговор за эти же действия не дал! Вы понимаете?! Другие уволены, восстанавливаются через суды… Внутренний разлад и дезориентация всей системы прокуратуры! Я же там работал, я же немножко знаю эту систему…
– А причина в чём, как вы считаете?
– Безответственность руководителей! (Здесь голос экс-прокурора Дагестана стал жёстким и звонким.) Некомпетентность, безответственность людей, которые не знают дело! Ведь Дагестан – это же не ТАКОЕ место… Здесь надо… лелеять всё! Возьмём МВД тоже. Раньше со стороны площади и прокуратуры шёл, может быть, не такой идеальный, но контроль. Чем они сейчас занимаются? Они занимаются политической дискредитацией либо поиском компромата на политических противников нынешней власти и несогласных с нынешней политикой. Вы, мы, я – имеем право иметь своё мнение, что вот я не согласен вот с этим. Но если вы так сказали, а я многократно так говорил – значит, правоохранительным органам надо найти на меня компромат! А террористы подождут!
– Но ведь они (правоохранительная система. – Прим. ред.) не террористами занимаются, а инакомыслием в целом!
– Нет, я имею в виду, что и террористы же есть, которые совершают преступления.
– А если говорить не о террористах, а про инакомыслящих в целом, то к чему мы приходим? Выходит, что они (правоохранительные органы. – Прим. ред.) стали органами политического сыска?
– Так и получается… Они занимаются не лицами, совершившими уголовные преступления, и доказательством их вины, а подавлением… Даже не оппозиции, в Дагестане её нет как таковой… Есть конкретные группы или люди, которые не согласны с тем, что сегодня происходит в Дагестане, в каком-то конкретном месте, где власть чего-то не то сделала…
– НКВД получается?
– Ну… У нас, я же говорю, во главе большевики… (смеётся).
Минимум для вождя
– Уверен, что 99-й год оставил в памяти вашего поколения, людей, находившихся тогда во власти, глубокий след. На ваш взгляд, каких уроков из 99-го года власть не вынесла? Вы уже сказали, что появилась безалаберность, безответственность, некомпетентность. Но что-то же дало этому толчок?
– На мой взгляд, главный урок, который не вынесла власть из тех событий, – это то, что нам надо объединить Дагестан и дагестанцев. Вот этот урок нынешняя власть не вынесла. Вести себя честно, порядочно надо власти! От власти во все времена – не важно какой: коммунистической или любой иной – требовалось, чтобы она выполняла минимальные правила поведения. Люди должны знать, что она никогда не позволит себе перейти эту грань.
– Что выходит за этот минимальный набор власти?
– Ложь! Ложь власти! Постоянная ложь власти и постоянные действия, оправдывающие эту ложь! После этого люди перестают доверять этой власти, и после этого власть теряет авторитет людей, и после этого появляется вакуум власти, и в этот вакуум идут другие силы, которые требуют альтернативу: «Мы так поведём! Вы же видите, они врут! С утра до вечера врут!» Ну сколько это может продолжаться? Но с учётом нынешней нашей ситуации в Дагестане, в мире… Ведь в мире тоже идут очень серьёзные трансформационные процессы. Идёт борьба серьёзных мировых центров за выбивание из региона одних и превалирование других. И этот вопрос, конечно, на нас особенно сказывается! Мы на стыке! Мы наиболее болезненная точка вот в этом глобальном пространстве. И на нас легче повлиять. И с учётом внутренних факторов, и с учётом географии и истории. Поэтому мы и оказываемся в таком положении.
В то же время как мы можем быть бездотационной республикой, когда у нашей власти знания не в цене?! Как мы можем на это выйти? Это просто смешно… Задача власти как раз-таки и заключается в том, чтобы эти ценности вернуть! Для этого что должно быть? На государственную службу тупых не принимать! Если тупых не принимать, то желающих туда (во власть) идти будет наполовину меньше! Соответственно, деньги наших людей будут в сохранности.
Яралиев и теснота
– Для политологов ваш приход в Юждаг главой Сулейман-Стальского района автоматически означал, что вы выдвинетесь главой Дербента. Было понятно, что вам будет в районе тесно…
– Искренне вам говорю, что предложение меня в главы Дербента исходило не от меня. Меня просили, обращались наши земляки и из Дербента, и из других регионов. Они считали, что нынешнее положение Дербента – это неправильно! Ну, вынужден я!
– А вы не опоздали со своей избирательной кампанией? Говорят же, завершилась одна избирательная кампания – началась другая. Весь административный ресурс города заточен на действующего мэра.
– Я включился вовремя. В городском собрании люди все нормальные. Они разумные. Они патриоты Дербента, Дагестана. Просто в Дербенте по ряду причин не оказалось человека, который может сказать: «Ребята, вот мы так хотим работать! Вы согласны?» Мы будем предлагать им такие условия работы, на которые невозможно не согласиться. Отвергать это просто абсурдно и… ущербно, скажем так. Я знаю настроения многих депутатов. Они почти все приходили ко мне с просьбой вернуться в город (я ведь работал там). Они как депутаты – «за»! А когда возвращаются к своим группировкам, то они… уже не могут действовать без разрешений этих группировок. Ну если говорить о группировках… Возьмём то же городское собрание и его председателя (Мурад Гаджиев). Они же все неплохие ребята, просто город оказался в таком положении, что никто ничего изменить не может. Я со всеми ними разговаривал, и все они признают необходимость наведения хотя бы минимального порядка… В этом вопросе Дербента ещё раз проявляется полное отторжение власти от народа, отсутствие правил внутри власти. Вы же знаете, кто сидит у нас во главе республики. Бывший первый секретарь. Первое лицо или руководитель говорит: что я хочу, то я и сделаю! А народ… Вы будете голосовать, не будете голосовать, меня вообще это не интересует! Я этого хочу! Первый бывший секретарь, ныне занимающий должность, которая называется «президент»…
– С другой стороны, ведь и федеральный центр себя так ведёт…
– А зачем мне федеральный центр? Я же о нём сейчас не говорю. Я говорю о Дербенте. Нагнали там учителей, социальных работников. Стали им муками грозить… адскими. Сейчас у меня в районе какие только отделы МВД Дагестана не работают, компромат на меня ищут. Мы, говорят, запретим торговать «Рычал-Су» по всей России. Отстранили от работы моего дальнего родственника – руководителя дербентского Роспотребнадзора, других… Ну разве это не бессовестная власть, которая боится света власти? Приходи ко мне! Со мной говори! Никто не может. Я Алчиеву (первый вице-спикер НС РД. – Прим. ред.) говорю: что ты там с учителями разговариваешь? Иди сюда, со мной поговори! Шамиль Магомедович (Зайналов – премьер-министр РД. – Прим. ред.) с утра до вечера всех глав южной зоны напрягает… Ничего не получится! Времена 50-х годов и обкома закончились. Сейчас другие времена. Народ не испугаешь.
– Ранее вы говорили интересную фразу, что если бы вас пригласил к себе Муху Алиев и сказал: Имам, ты что-то не то делаешь, вы бы как младший по возрасту послушались бы его… А если бы он вам сегодня сказал это и попросил уйти с Дербента, вы послушались бы?
– Нет, конечно! Никогда! Такие вопросы решаются не в сентябре, а в феврале, марте… Умные, мудрые люди так делают. А сейчас кто снимет? Я лучше проиграю! Но я уверен, что выиграю! Ведь 70 тысяч людей обмануть невозможно. .
– Почему республиканская власть так боится вас?
– Этот вопрос не по адресу…
– Но ведь у вас есть, наверное, своё мнение по этому поводу?
– (Задумывается, а затем, смеясь, отвечает) Я могу сказать, но тогда я должен буду себя похвалить, поэтому не буду отвечать на этот вопрос…
Номер газеты