В дагестанской милиции служат 20 тыс.человек. Армия. Вооружённая по закону. Но не способная защитить себя: отстрел сотрудников МВД, убийство замминистра ВД РД, неоднократные покушения на министра Адильгерея Магомедтагирова. Мы доверили милиции охранять общественный правопорядок. А стали заложниками ментовского террора. Так же, впрочем, как и сама милиция.
Мы уже писали о том, что на заре 1990-х в Дагестане, как и по всей России, не было государства. Перестройка, отказ от коммунизма как идеологической основы построения государства привели к вакууму государственной власти. Министерства-ведомства были, а объединяющего их государства не было. Так как милиция – это служба и собственная политическая воля ей по природе своей не свойственна, вот и «прибивало» её к политическим тяжеловесам. Мы помним времена, когда милиционеры приходили на «стрелки», исполняя роль силового обеспечения одной из сторон конфликта. Борьба с криминалом отошла на задний план.
Именно с первой половины 1990-х прокатилась волна громких заказных убийств и терактов, захлестнувшая Дагестан (хронологию около ста политических преступлений см. на 26–27 стр.).
Львиная доля этих дел не раскрыта и по сей день. А к ним добавляются всё новые и новые. Заказные убийства стали нормой общественной жизни республики. Посудите сами: только с начала этого года мы были свидетелями убийств директора МУПа «Махачкалатранс» Магомеда Исмаилова (16 января) и руководителя ассоциации обувщиков Дагестана Рамазана Рагимова (4 февраля).
Тотальная коррупция и «телефонное право» «убили» милицию. По карьерной лестнице шли вверх те, кто беспрекословно выполняет приказ, даже если он абсолютно противоречит закону.
И как логический итог – полное ослабление милиции, не способной противостоять коррупции, разгулу преступности. Милиция уже не в состоянии не то что граждан – себя защитить. Так, например, у самого МВД РД в 1996 году были украдены 3 млрд рублей. Приведём выдержку из приказа МВД РФ от 6.09.1996 г. № 498: «Ослаблен контроль должностных лиц за сохранностью материальных и денежных средств. За 8 месяцев текущего года с мест поступило 37 донесений о хищениях и недостачах (речь идёт о хищениях внутри МВД. – Прим. ред.) в особо крупных размерах на сумму 4,7 млрд руб. Из них 3 млрд руб. похищены (а это всего один случай из 37 перечисленных. – Прим. ред.) по вине должностных лиц УОП при МВД РД». В то время у нас существовало Управление по организованной преступности. Со своим спецсчётом, на который поступали деньги, фигурирующие в уголовных делах о хищениях. В данном случае из РКЦ-2 г. Махачкалы в 1995 году принесли решение суда о том, что с денег снят арест и 3 млрд рублей были перечислены на другой счёт. Потом выяснилось, что платёжка, решение суда, печати, подписи поддельные. Через 1,5 месяца бухгалтер УОП, будучи в РКЦ-2, обнаружил случайно, что денег нет, счёт пуст. Прокуратурой Дагестана было возбуждено уголовное дело, которое до сих пор не закрыто.
О том, что творилось в республике, можно судить и по кортежам чиновников. Любой «авторитетный» глава района имел охрану, вооружённую до зубов. И с такими «общественными деятелями», открыто разъезжающими по республике, милиционеры на постах предпочитали не связываться.
Захват в мае 1998 года здания Госсовета РД группой людей во главе с депутатом Государственной Думы РФ Надиршахом Хачилаевым и его братом Магомедом стал для руководства России тревожным сигналом – оно вслед за Чечнёй может потерять контроль и над Дагестаном. Стихийному мятежу предшествовала перестрелка охраны Хачилаевых с сотрудниками милиции у особняка братьев, в которой погибли четыре милиционера. Полагая, что милиция действует по наводке политических противников, а какие-то основания ожидать этого были, братья собрали своих сторонников на площади. К ним же присоединилась толпа митингующих против разгона Цумадинского рынка в центре столицы, инициированного мэром Махачкалы Саидом Амировым. Что происходило дальше – всем известно.
Захват «Белого дома», многочисленные теракты и убийства, никак не связанные с экстремизмом – как «обычная» межклановая борьба за власть и сферы экономического влияния, – привели к тому, что в Дагестане высадился «десант» из Москвы.
В экстренном порядке сюда был направлен тогдашний замминистра ВД РФ Владимир Колесников с командой «спецов». Его прибытие ознаменовалось массовыми арестами и задержаниями «видных» людей республики. Были возбуждены громкие уголовные дела на министров, мэров городов, глав администраций. По местному и центральному телевидению генерал Колесников ежедневно озвучивал всё новые и новые имена казнокрадов, убийц и прочих уголовных элементов, засевших во властных структурах.
Тогдашний мэр Каспийска Руслан Гаджибеков (так случилось, что в период его правления городом был взорван дом пограничников в ноябре 1996 года) обвинялся в хищении 1,5 млрд рублей и в организации убийства известного предпринимателя Арсена Байрамова, чья фирма возводила в Каспийске дома.
За злоупотребление служебным положением были взяты под стражу министр юстиции Дагестана Тажутдин Бижамов, глава администрации Табасаранского района Шейхмагомед Нурмагомедов, начальник Западно-Каспийского управления рыбоводства и охраны рыбных запасов Эсенбулат Магомедов. За нецелевое использование 40 миллионов рублей было возбуждено уголовное дело в отношении председателя отделения Пенсионного фонда по Дагестану Шарапутдина Мусаева и т. д. Многих взяли под стражу, а некоторые (в частности, Мусаев) скрылись. Дагестанские журналисты окрестили Колесникова «Ураганом», а народ поверил в борьбу с мафией. Но «гостеприимство» дагестанцев понравилось Колесникову. Появились слухи о чемоданах с миллионами долларов, которыми сообща откупились от «возмездия» высокопоставленные преступники. Слухи детализировались – откупные (речь о $ 2–3 млн) направлялись на выкуп солдат из чеченского плена. Все задержанные после колесниковского «урагана» вернулись домой. Дела были «прикрыты». Заметьте: око замминистра Колесникова обращало свой взор только в направлении тех, кто находился в оппозиции к председателю Госсовета РД Магомедали Магомедову. Ещё одно подтверждение тезиса – милиция была дубинкой в политической борьбе кланов.
«Под шумок» был снят не ко двору интеллигентный министр ВД РД Магомед Гитинович Абдуразаков и назначен боевитый Адильгерей Магомедтагиров. От него ожидали решительных действий. И, надо признать, тогда он вполне оправдал ожидания по реабилитации статуса «работника», как себя называют милиционеры. Поначалу.
А вот дальше… В милиции началась муштра и экзекуция. Ненормированный рабочий день, сверхурочная работа без выходных. Милиция фактически переведена на казарменное положение. Ставка в работе была сделана на дисциплинарно-силовую составляющую. И всё это вместо качественного усиления личного состава, повышения его профессионализма.
Низкий уровень профессионализма диктовал новый принцип работы: легче повесить дело на кого-то, чем раскрыть его. Таким способом закрывалась отчётность, выдавались высокие показатели. С тех пор и поныне раскрываются только те громкие дела, по которым дают команду «фас!». Так было, например, с убийством в 1996 году министра финансов Гамида Гамидова. Очень быстро следствие вышло на непосредственного исполнителя. Авторитетный клан Гамидовых вроде как добился проведения должного следствия и раскрытия преступления, но дальше дело не пошло. А вскоре младший брат убитого министра финансов – Абдусамад Гамидов – занял освободившуюся должность. На этом страсти утихли.
Теракт 4 сентября 1998 года в Махачкале на улице Пархоменко, когда погибли 28 человек, был очередным покушением на Саида Амирова. Это преступление тоже было полностью раскрыто, а участники его наказаны. За организацию взрыва пожизненное заключение получили бывший председатель ОПФР по Буйнакску Тимур Алиев, бывший подполковник МВД Дагестана Зубайру Муртазалиев, а также Исмаил Исмаилов, Магомед Ханов. Последний, уроженец селения Куппа Левашинского района, полностью признал свою вину и ещё на предварительном следствии не скрывал, что заказчиком теракта был тогдашний председатель ОПФР по РД Шарапутдин Мусаев, позднее убитый в Москве. К пожизненному заключению был приговорён и Магомед Мухтаров, двоюродный брат основного организатора теракта Ханова. Дело Мухтарова несколько раз пересматривалось; всё это время он находился под стражей, где и умер при странных обстоятельствах. Родные заявили, что его отравили.
Объяснение тому, почему эти преступления раскрыты и доведены до суда, простое. Следствие продвигали влиятельные люди, которые оказались могущественнее заказчиков. Если же бывало наоборот, то давление либо деньги обеспечивали развал дела. По таким делам главную роль в раскрытии играла сама потерпевшая сторона, находившая исполнителей, заказчиков.
Зачастую потерпевшие сами мстили своим обидчикам, осуществляя «правосудие», а роль милиции как государственного правоохранительного органа сводилась к наблюдению.
Менее влиятельным гражданам, пожелавшим уйти от законного возмездия, можно было откупиться. Перевод милиции «на коммерческие рельсы» привёл к тому, что место в рядах МВД стало ходовым товаром с высоким спросом. Приобретя за деньги должность, полномочия, милиционер откупался от ответственности и получал право на беспредел. А сама система, когда милицейские должности стали товаром, привела к тому, что ряды милиции, вот такой вот одержимой милиции, множились. И она стала терроризировать беззащитное перед ней население.
Нападение боевиков на Дагестан в 1999 г., спецоперация в селениях Карамахи и Чабанмахи, убийства сотрудников правоохранительных органов, похищения людей, соседство с Чечнёй – всё это привело к тому, что борьба с террористами стала ключевым направлением деятельности нашей милиции. Хотя, в соответствии с Законом «О милиции», она обязана обеспечивать общественный порядок и «потолок» её компетенции – борьба с оргпреступностью, а не с идеологией и её адептами, в данном случае – с так называемыми ваххабитами. На задний план отошло дагестанское управление ФСБ, в чьи профессиональные обязанности и входит борьба с терроризмом и идеологическим противником. Неспособность ФСБ в тот период времени обеспечивать реальную работу в этом направлении высвободила эту нишу. Её и заняла милиция. Борьба с преступлениями криминального характера отошла на второй план, как результат – криминогенная ситуация в республике стала неуправляемой. А с идеологией нужно бороться её же оружием: убеждением, контрпропагандой. Милиция к этому не приспособлена. Отсюда и «топорная» работа по борьбе с терроризмом, где проще стало убить человека, чем победить его идейно. Начали составлять списки неблагонадёжных, в которые, подобно 1937 году прошлого столетия, мог попасть любой инакомыслящий. Причём количество лиц в этом списке служит мерилом состоятельности главы ОВД, а потому и работа по противодействию терроризму и экстремизму признана приоритетной. «Неблагонадёжные» стали подвергаться различного рода преследованиям со стороны правоохранительных органов, а также репрессиям. Так из оперативно-следственной правоохранительная деятельность милиции стала превращаться в репрессионно-карательную.
На фоне общего непрофессионализма и недееспособности милиции удивительно быстро стали раскрываться сложные дела о терактах, за которыми, как официально озвучивало милицейское руководство, стоят ваххабиты. Громкие же политические преступления, по которым характер оперативной работы идентичен, оставались нераскрытыми. На судах по «ваххабитским» делам из обвинительного заключения следовало, что любой боевик оказывался подручным Хаттаба и Басаева. Ну а если нет, то точно имел с ними связи и проходил подготовку в лагерях Чечни. Поразительна и детальность признательных показаний обвиняемых, которые «выдавали» одновременно и остальных членов бандподполья. Так были «раскрыты» многие дела. На первых же заседаниях суда обвиняемые отказывались от своих показаний, данных, по их словам, под пытками. Так было, к примеру, с обнаруженным 8 июня 2007 года при попытке якобы пересечь административную границу Дагестана со стороны Чечни Султанали Арслангереевым. Как только он был доставлен в райотдел милиционерами, как-то очень уж намеренно оказавшимися «в лесу» (т. е. тут как тут), Султангереев начал давать показания. В частности, он признался, что входил в бандгруппу Магомедали Вагабова. Заодно парень признался в убийстве двух милиционеров, совершённом в столице Дагестана в 2006 году. А также сказал, что это он убил Дагира Качаева – будуна квартальной мечети Махачкалы на улице Нагорная. До обнаружения его «в лесу» родные Арслангереева публично заявили, что молодой человек был похищен сотрудниками милиции вместе с супругой в селении Коркмаскала. Через пять дней беременную супругу неизвестные выбросили из машины в Махачкале. А Арслангереев исчез, и вот в июне его нашли в Новолакском районе. Уже в ходе судебного разбирательства выяснилось, что Арслангереев оговорил себя, опасаясь за судьбу своих родных, да и пытки «помогли» быть сговорчивым. Яркое подтверждение вышесказанному – оправдание Арслангереева судом присяжных 28 февраля.
Так же легко после каждой спецоперации руководство МВД, нарушая конституционный принцип презумпции невиновности, стало называть убитых террористами. Для этого ему даже не нужен был приговор суда. А суд требует неопровержимых доказательств, которые недопрофессионалы, набранные за мзду, собирать не могут по определению. На убитых списывали все возможные и невозможные преступления и политического, и криминального характера.
Интересно, почему так же легко не раскрываются политические дела из нашего списка? (см. Список на 26–27 стр.) Конечно, и их можно было бы «повесить» на ваххабитов, только если бы, как говорится, «пипл это схавал». Но понятно, что в это не поверят ни родственники убитых, ни общественность.
Управление смертников
Любое действие рождает противодействие. А зло порождает только зло. Люди, прошедшие через жернова репрессий силовиков, стали подаваться в леса – «за справедливостью». Тогда же и начался отстрел милиционеров. Больше всего пострадало Управление по борьбе с экстремизмом и уголовным терроризмом. 27 сентября 2002 года в Махачкале был убит начальник управления полковник Ахвердилав Акилов. В течение года – ещё несколько оперативных сотрудников управления. В народе управление прозвали «управлением смертников», а ответственность за эти убийства публично взяла на себя группировка «Дженнет» Расула Макашарипова. Интересно, что все, кто пострадал от милиции, называли именно «шестой» отдел и, в частности, УБЭиУТ как тех, кто применяет пытки в своей работе. В ответ «лесные» составили расстрельный список, в который вошли все «отличившиеся» в такой работе.
Выводы
Простым дагестанцам нужна «реальная» милиция – не менты, а МИЛИЦИЯ. Это слово предполагает народное формирование, иначе мы имели бы профессиональную полицию.
Налицо системный кризис правоохранительных органов.
Милиция даже себя защитить не может: два покушения на министра ВД по РД до сих пор не раскрыты. Первыми, кто был назван в качестве возможных виновников покушения, стали жители посёлка Талги. Тогда, в период первого покушения на министра, у талгинцев были претензии к работе милиции и, в частности, лично к Магомедтагирову. Затем данное преступление «отдали» Раппани Халилову. И уж в самую последнюю очередь – «Буйнакскому джамаату». Совсем недавно было заявлено, что за обоими покушениями стоит «Гимринский джамаат» (якобы возглавляемый Магомедом Сулеймановым), а обвинение, в конце концов, предъявлено… сдавшемуся на днях Бамматхану Шейхову.
Нормой является получение должности или очередного звания за мзду. Косвенно это подтверждает и огромное количество полковников в рядах нашей милиции. В младшем офицерском составе называют цену вопроса – за продвижение по званию (для этого, мол, надо купить соответствующую офицерскую должность) требуется около $ 2 тысяч. О том, что милиция уже не управляема нынешним министром, говорят и последние выступления «гаишников», не подчинившихся приказу Магомедтагирова. Подтверждает это и прошлогодний митинг полка ППСМ-2. Тут же и озлобленность рядовых сотрудников, получающих зарплату 7–8 тыс. рублей за 12 часов рабочего дня и видящих коррумпированность высшего руководства МВД.
Смыслом работы в милиции стало «делать бабки». А «делать» их можно только преступая закон: укрывая преступление, вымогая деньги за исполнение своих прямых обязанностей или, наоборот, массово фабрикуя уголовные дела. Такая милиция, какая есть у нас, не заинтересована в совершенствовании оперативно-розыскной работы, следственных мероприятий, борьбы с криминалом и профилактики преступности. Такая милиция – сама источник преступности и террора населения.
Улучшить ситуацию можно, только если в корне поменять вектор работы милиции. Нужно нещадно сокращать штаты, формировать немногочисленный, но профессиональный и высокооплачиваемый кадровый состав, оптимизировать работу структурных подразделений, по возможности сократив их количество, избавиться от дублирующих функций и полномочий, не брать на себя не свойственные милиции задачи (например, борьба с терроризмом). Способен ли только один министр провести подобную чистку-реорганизацию – сомневаемся.
- 28 просмотров