Первые контакты с мусульманами «Ислам я приняла в 2004 году. Переход в лоно истинного Единобожия сопровождался массой нюансов, на которые ещё вчера я и внимания не обращала. Главный из них – одежда. Купить в магазине что-то подходящее почти невозможно, приходится шить самой. У меня представительская работа, я работаю с людьми и поэтому не могу ходить в чём попало.
Кроме одежды есть ещё одна вещь, без которой я не могу обойтись и на которую уходят драгоценные минуты свободного времени – английский язык. Пока у меня есть деньги, я занимаюсь с преподавателем. Он спросил меня как-то: «Платок – это принципиально?» Я ему говорю: «Да». И он мне сказал: «Тогда я могу только пожалеть Вас, потому что Вам будет очень трудно».В октябре 2005 года мне удалось найти новую работу и поначалу я просто была счастлива, особенно если учесть, что я думала, что мне придётся либо заниматься чем-то неквалифицированным, либо снять платок, потому что большинство людей смотрели на меня как на средневековый восточный атавизм, который неведомо каким образом занесло в начале третьего тысячелетия в стольный град Киев.
И вот просто чудо – я попадаю в фирму на должность офис-менеджера в компанию, которой владеют арабы-мусульмане. Работа чистая, платят немного, но ровно на то, чтобы не стать наглядным пособием на тему «вот что случается с девушками с двумя высшими образованиями, когда они принимают ислам».
Правда, не всё оказалось так радужно. Работать шесть дней в неделю с утра до позднего вечера очень тяжело. Про высокие материи и говорить нечего – для писем, чтения книг, посещения мечети и получения нормального религиозного образования просто физически не было времени.
С момента трудоустройства я не прочла ни одной книги, в мечети была всего один раз, на Курбан-Байрам (и то вечером, потому что даже в этот день мои хозяева не дали мне выходной, несмотря на то, что работы в этот день в офисе не было – и не по случаю праздника, а по более прозаической причине – отсутствию электричества).
Вообще говоря, знакомство с «этническими мусульманами» было для меня довольно поучительными. Такое впечатление, что мусульмане они не столько по искреннему убеждению, сколько по инерции, т.е. по привычке и воспитанию.
Даже мой переход в ислам хозяева восприняли очень подозрительно. Спросив, замужем ли я за мусульманином и получив отрицательный ответ, они и вовсе растерялись, ибо не в состоянии представить, что может женщину привести в ислам.
Они никогда не называли меня моим мусульманским именем, никогда не говорили мне «салам», не поздравляли меня с мусульманскими праздниками и мне даже показалось, что то, что я мусульманка, доставляло им некоторый моральный дискомфорт, поскольку ко мне нельзя было с чистой совестью отнестись как к обычной «рабочей силе», какой были для них все остальные.
С сотрудниками хозяева обращались, как с личной прислугой и были твёрдо уверены в своём праве их оскорблять на том основании, что «платят деньги».
Терпела я их выходки в течение 8 месяцев, затем пришлось уволиться.
Мысли об УкраинеПолучив вынужденный перерыв, я снова думаю, как быть и зачем я здесь совершенно одна. Я всегда была одиночка, но никогда не чувствовала себя в столь раздвоенном состоянии. Понимая, что моя повседневная жизнь сводится к борьбе за жизнь, естественно возникает желание уехать куда-нибудь, где живёт больше мусульман, где бы у меня было больше возможности устроить свою жизнь нормальным образом или где бы я, по крайней мере, чувствовала себя более комфортно психологически. Но как только я представляю, что мне придётся уехать отсюда и жить в другой стране, у меня начинается депрессия – мне кажется, я не смогу жить без Украины.
Вот я говорю со своими хорошими знакомыми, они уважают мой выбор (хотя в глубине души, наверное, всё-таки считают, что у меня в голове что-то не туда переклинило). Но я им всё равно интересна, нам есть о чем поговорить. Я интересуюсь всем, что здесь происходит, даже если это не имеет отношения к исламу. И всё-таки я понимаю, что мой платок и вообще мой «прикид» делает меня несуразной и чужой для них.
Прихожу в мечеть и вроде как отдыхаю. На меня никто не пялится, не рассматривает как диковинку. Но там почти все приезжие. Они учат меня разным вещам, но их не интересует эта страна. Они не знают, как называется гора, на которой стоит мечеть. Их не волнует Днепр, который течёт внизу. Ни это небо, ни эта земля ничего не говорят им. Между этими людьми и тем местом, где они находятся, нет никакой внутренней связи. Все, что не связано непосредственно с исламом, для них лишнее. Может так и надо?
И вот я живу в таком располовиненном состоянии. Не знаю, как соединить эти две вещи – Ислам и Украину. Казалось бы, этим и должно заниматься Духовное управление мусульман.
Но оно занято преимущественно борьбой с ваххабизмом. Сколько живу здесь, никогда не видела ваххабитов. Не думаю, что ваххабизм самая актуальная проблема для Украины. Мне гораздо более важным представляется преодоление исторически сложившегося у украинцев не столько даже враждебного отношения к исламу, сколько восприятия ислама как чего-то глубоко чуждого украинской национальной традиции, натуре и духу.
Когда я сказала своей подруге, что я приняла ислам, она растерялась и говорит: «Так ты больше не украинка?». Она не спросила: «Ты больше не христианка?». Она сказала: «Ты больше не украинка?».
Есть ещё один аспект раздвоения. Когда я думаю о себе как о самостоятельном отдельном человеке, который когда-то будет держать ответ за свою жизнь, я чувствую себя адекватно в том смысле, что знаю, что мой выбор совершенно правилен, что он тысячу раз выверен умом и сердцем, что он полностью соответствует моей натуре, складу моего характера, тому, как я воспринимаю жизнь.
Я точно знаю, что не смогла бы быть христианкой. Как другие просто верить в бога каким-то абстрактно-обобщенным образом – мол, бог есть, но он где-то далеко – и не выполнять при этом никаких обязательств, просто быть «хорошим человеком» – я этого тоже не понимаю. Для этого надо быть внутренне совершенно инфантильным. При всём этом я не могу смотреть на украинцев просто как на «неверных», на кяфиров.
Поэтому ощущаю себя совершенно парадоксальным образом. Я понимаю, что мне даже самый худший из мусульман должен быть дороже и милее, чем самый лучший из немусульман. А как вспомню своих арабов, так меня прямо трясти начинает от возмущения. Мне даже не за то обидно, что они меня оскорбляли и унижали, а за то, что они своим недостойным поведением унижали ислам. После того, как я пообщалась с ними, я поняла, что у украинцев только один большой недостаток – они не мусульмане.
Я раньше думала, что нам не хватает какой-то веры в себя, в свои силы, смелости, решительности, собранности. Но вот случилась Оранжевая революция, которую можно и нужно рассматривать как первую действительно настоящую попытку позитивного осмысления себя.
И если попробовать определить самое важное в этом осмыслении, то это переход от пассивных, объектных, женских категорий и схем (нас то-то и то-то) к активным, субъектным, мужским (мы то-то и то-то).
Дагестанцы вряд ли оценят всю значимость подобного перехода, т.к. они принадлежат к культуре, где доминируют мужские элементы. Однако для нас революция означает нечто совершенно особенное – это всё неспроста, в воздухе потянуло свежим ветерком.
Я утверждаю, что здесь идёт процесс внутренней трансформации, и что ислам из всех возможностей есть наиболее адекватная и полноценная форма для конечного выражения этой трансформации (и вообще говоря, я больше никаких и не вижу).
На Украине доминирует женское начало. Хотя это доставило много неприятностей исторического характера, однако в качестве следствия имеет то, что самое важное здесь начинается с женщин. Однажды, разговаривая со сторожем мечети, я с удивлением узнала (хотя потом поняла, что на самом это как раз соответствует национальной специфике), что здесь ислам в основном принимают женщины. Это «странное» явление (учитывая распространенное мнение о том, что ислам унижает женщин) свидетельствует о том, что процесс таки пошёл. И я надеюсь, что предчувствие и интуиция не обманывают меня. Собственно поэтому я и здесь». ]§[