Летом московская «Айдан-галерея» праздновала своё 15-летие. Эта первая в России частная галерея современного искусства, созданная Айдан Салаховой, является одной из самых авторитетных. К юбилею была приурочена выставка «XV лет», расположившаяся сразу в нескольких помещениях Центра современного искусства «Винзавод». Участниками масштабной экспозиции выступили ведущие российские художники – участники так называемого «актуального художественного процесса». Среди тех, кто экспонировал на «Винзаводе» свои работы (две с разбежкой в 15 лет – от 1992 и 2007 года), был дагестанский художник Апанди Магомедов.
– Быть художником «Айдан-галереи» и участником такой выставки – это круто? Престижно?
– Не знаю, насколько круто и престижно, знаю, что приятно. А что такое «актуальный художественный процесс» – я представляю только в самых общих чертах.
– Однако вы активный участник этого процесса…
– При том что я участвую в подобных мероприятиях как бы сам по себе, и Айдан и, например, устроители международного симпозиума в азербайджанском городе Шеки всегда представляют меня именно как дагестанского художника. И я этому рад. А ещё я люблю такие сборные выставки потому, что очень комфортно чувствую себя среди коллег – профессиональных художников.
– Остальные вас не понимают?
– Да мне, в общем, не требуется какого-то всеобщего понимания или признания. Лишь бы не мешали работать и оставили в покое в моей мастерской. Но тут кроется ловушка. Мастерская – это, собственно говоря, всё, что у меня есть на сегодня. Художник в Дагестане начисто лишён не только материальной, но и моральной поддержки общества. Ни для кого не секрет, что наша республика – далеко не самое благоприятное место для жизни и творчества. А ведь, чтобы творить, художник должен зарабатывать. Не искать деньги и не просить, а именно зарабатывать в условиях современного Дагестана. Здесь же все попытки художника честно заработать воспринимаются власть- и деньгиимущими с некой снисходительностью, как будто с протянутой рукой к ним пришли.
– Простите, но художник и общество всегда, от начала времён противопоставлены. Выбирая профессию, вы рассчитывали на распростёртые объятия чиновников и коллекционеров?
– Речь идёт не о всемерной поддержке, а об элементарном понимании, что художник работает, так же работает, как и все остальные. Работает тяжело, творчески, что каждая картина – плод серьёзных усилий, как душевных, так и физических…
– Разве это не очевидно?
– Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что цену картины покупатель пытался вычислить, элементарно суммируя стоимость холста, подрамника и красок. «У меня тоже есть свой бизнес, братан, и меня не проведёшь», – говорят такие «ценители» и скупают произведения искусства за бесценок.
– А вы не отдавайте за бесценок!
– Тогда на что мне купить те же кисти и краски для следующей работы? О том и речь, что художники не имеют возможности достойно жить и зарабатывать, потому что каждый норовит им объяснить, что прекрасно разбирается в искусстве и переплачивать не намерен. У чиновников, кстати, та же позиция.
– Все эти люди имеют право занимать какую угодно позицию по отношению к вашему творчеству.
– Безусловно. И несмотря на это, я останусь дагестанским художником, буду работать, участвовать в выставках, и на мне будут зарабатывать все и вся, кроме родной республики. Однако по моим работам судят и будут продолжать судить о Дагестане организаторы и посетители многочисленных экспозиций в Москве и за границей.
– Это ваше личное дело.
– Возможно. По личной инициативе и исключительно за счёт собственных усилий и средств художники (зачастую в мероприятиях, официально проводящихся под патронажем Министерства культуры РД) представляют нашу родину далеко за её пределами. И представляют не менее ярко, чем спортсмены. Может, всё это не так громко обставлено, но для определённой (и самой просвещённой) части российской и зарубежной публики порция информации о Дагестане, полученная посредством изобразительного искусства, является определяющей.
– И что в связи с этим должно предпринять дагестанское общество?
– Дагестанское общество должно хотя бы чётко знать, что может гордиться не только борцами-вольниками, но и художниками, и уже начать использовать и их талант, и энергию в своих «мирных целях». Хороший пример – Азербайджан, где при всех экономических трудностях сумели сформировать новый культурный образ страны, делая ставку не только на спорт, но и на искусство. Последние годы тут не только за счёт общественных организаций, но и за счёт государства активно проводятся международные выставки, биеннале, симпозиумы, другие довольно дорогостоящие мероприятия, строится Центр современного искусства, работают галереи. Художник тут ощущает интерес к своему творчеству и социальную значимость своей работы, а Азербайджан в глазах мирового сообщества из отсталой страны торговцев превратился в продвинутую страну ценителей искусства.
– И тут-то художник в состоянии заработать.
– Зря иронизируете. В период Великой депрессии американские художники получили огромное количество государственных заказов, в том числе на роспись зданий. Это дало толчок развитию американского искусства. Выполненные экспрессионистами росписи теперь памятники искусства и предмет гордости всей американской нации. А в нашей стране, и в Дагестане в том числе, с пренебрежением относятся к художникам-современникам, к возможности украсить с их помощью здания и интерьеры. Параллельно уничтожаются настоящие произведения искусства, выполненные художниками прошлого: замазываются мастерски выполненные масштабные настенные панно, разрушаются мозаики, сносятся памятники и целые архитектурные сооружения. Да, всё это было сделано в другую, советскую эпоху, но сделано классно, профессионально, так, как сейчас мало кто может. Да и теряем мы всё это наследие прошлого вовсе не по идеологическим соображениям, а из-за того же пренебрежения к произведению искусства, из-за простого отсутствия культуры.
– Это в духе времени. Тут «люди гибнут за металл», а вы говорите про какие-то панно…
– Да усвойте же, наконец: современное искусство – полноправная область общественной и экономической жизни любой нормальной страны. И при правильном подходе – прибыльная, как нефтебизнес. Это тоже в духе времени.
– Так то в «нормальной» стране…
– В условиях Дагестана и ещё недавно в условиях всей современной России сложно было представить, какие деньги крутятся в арт-бизнесе. Какие страсти кипят! Многие московские галереи очень долго были убыточными, и только последнее время положение стало меняться. Тут появляется всё больше серьёзных ценителей, коллекционеров, которые относятся к искусству и как к любимому хобби, и одновременно как к очень прибыльному капиталовложению. Внутри страны образовался масштабный арт-рынок, появляется всё больше собирателей-покупателей из-за границы. Соответственно поднимаются цены.
– Благодаря чему?
– Интерес к современному искусству растёт во всём мире, это общая тенденция. Ну и, конечно, плод усилий галеристов, которые грамотно работают с заинтересованными лицами, активно пропагандируют своих авторов. Кроме того, серьёзное влияние на арт-публику оказывают искусствоведы, находящиеся внутри того самого «актуального художественного процесса». Они с интересом отслеживают новые явления, профессионально и авторитетно оценивают их, привлекая внимание публики к современному искусству в целом и к отдельным художникам в частности. В Дагестане искусствоведы не играют той пропагандистской роли, не влияют на общественное мнение и не выступают в роли посредников между художником и обществом. Их голоса не слышны на фоне общего громыхания «новых времён».
– Это искусствовед должен развернуть лицом к художнику публику, которая не желает покупать картины?
– Желает-желает! И покупает! Но только что это за картины! Безвкусные кустарные холсты в золотых рамах, либо иранские намалёванные «красивые» пейзажи с пантерами, либо наспех выполненные псевдодагестанские пейзажи с орлами и козлами. Исключение составляют несколько крупных бизнесменов, руководителей, которые достаточно поездили по миру, чтобы понять, что коллекционирование современного искусства есть показатель цивилизованности. Тот, кто контактирует с зарубежными бизнесменами, знает, что интересная, хорошо выполненная художественная работа, висящая на стене офиса, значительно способствует укреплению деловой репутации. Однако в большинстве своём владельцы дорогих особняков лучше увесят свои дома и кабинеты дешёвками, а потом купят себе по десятому автомобилю, чем вложат деньги в настоящее произведение искусства.
– Они не верят, что оно будет расти в цене. Может, в этом всё дело?
– Сам художник не может им этого объяснить. Он в данной ситуации – лицо заинтересованное. А вот искусствовед, галерист, работник музея – это те люди, которые могут подсказать, как отличить артефакт от штамповки. В Москве галерея, в число художников которой ты входишь, берёт на себя решение абсолютно всех оргвопросов, коммерческие контакты, рекламу и многое другое, оставляя тебе возможность творить. И стоимость работ в столице в десять раз выше, чем у нас, а потому не приходится 80 % своего времени тратить на поиски средств к существованию. При всём при этом в Дагестане и музеи, и галереи озабочены только тем, чтобы заработать на художнике, не предлагая ему ничего взамен. Мы сами оплачиваем и аренду помещения, и издание каталогов к собственным выставкам. Не говоря уже о фуршете на вернисаже… И я всё чаще задаю себе вопрос: зачем мне всё это надо?
– Действительно, зачем?
– Родина – это ж навсегда. В Дагестане я получаю мощную энергетическую подпитку, здесь приходят новые мысли, идеи, здесь мне легче реализовать свои замыслы. Обычно, вернувшись из очередной поездки, где мне показали, как должно быть, и повозмущавшись существующим положением вещей, я снова запираюсь в своей мастерской и продолжаю работать. Но последнее время я всё чаще думаю о том, чтобы приезжать в Дагестан за вдохновеньем, а продавать его плоды и считаться дагестанским художником где-нибудь подальше от нашего дикого края. ]§[
- 8 просмотров