Вначале был «Суп». И «Суп» этот был картиной, на которой Магомед Дибиров нарисовал любимую племянницу и нелюбимый ею суп. Получилось – очень! В запасники Музея изобразительных искусств забрали сразу и без вопросов, а художник Мусаев-Каган уверенно назвал его «своим».
Хотя, вот если по-честному, до «Супа» было ещё много всего: и участие в «Новой сцене» Первой галереи, выставки «Аламат» и «Золотой штрих», работа «Балалайка», где боевики у костра и в руках не гитара, а вот этот самый инструмент. И просьба её перерисовать за хорошие деньги. И отказ. Ещё раньше – учёба на реставратора в питерском художественно-реставрационном лицее… Но вот «Суп» как-то полюбился всем и сразу, и все негласно договорились считать его отправной точкой в системе координат творчества Магомеда Дибирова. За аллегоричность, традиции критического реализма и собственно дибировский стиль. Который узнаваем, востребован и даже… любим. И механизм этой любви распознать несложно. Картины-загадки, яркие, привлекающие внимание необычными объектами изображения, и подписи-ключи. Иногда достаточно простые, а иногда требующие времени и умственной работы для разгадок, но всегда – интересные.
Новый Дибиров – «В составе федерации». Так называется выставка работ художника, открывшаяся на этой неделе в Первой. Так называется картина. На ней красная кирпичная стена, в центре которой потрескавшийся, испорченный кирпич. «Это Дагестан», – объясняет художник.
Новый Дибиров верен себе, любимым краскам, приёмам и даже героям. И с удовольствием объясняет журналистам и зрителям свои работы. «Вот эта мясорубка, – Дибиров показывает нам «Перемирие», – перевёрнута. А значит, помидор – то есть меня, временно оставили в покое».
Так во всём – личные переживания автора переплетены с осмыслением проблем, которые волнуют и других дагестанцев. Проблем, о которых говорят обычно очень тихо, подбирая выражения и собеседников. Дибиров же рубит с плеча. Но рубит кистью и красками, а значит за «Шахидов» (работа, на которой пеньки, оставшиеся от вырубки леса) его вряд ли привлекут к уголовной ответственности. Удар, между тем, очень мощный.
Похожа по тональности на «Шахидов» и «Городские сакли», где привычная убогая городская многоэтажка получает совершенно новый смысл после простого называния её автором.
Джамиля Дагирова сравнивает Дибирова с Дон Кихотом. По разбросу тем и персон, которые волнуют автора, – точно Дон Кихот! Рамзан Кадыров в образе Цезаря, Муху Алиев – каменоломщик (известная работа «Каменоломщик… или каждому свой hummer»), затылок Адалло… Если забыть или вообще не знать о том, что к работам у Дибирова непременно есть свои пояснения, все эти личности отчасти теряют свою неоднозначность, становясь беспристрастными портретами, как у модного недавно Никаса Сафронова. Намёк остаётся, но становится настолько тонким, что уловить его под силу только очень чутким ко всякой иронии людям.
И всё же Дибиров – аполитичен. Политики в нём ровно столько, сколько вообще её может быть в настоящем художнике. А все образы и все совпадения – суть прекрасная интуиция автора. Потому что когда его расспрашиваешь о политике, о последних просмотренных новостях или о людях у власти, – он вполне искренне сознаётся в почти полной своей неосведомлённости. И кирпич, тот, который – Дагестан, по мнению моего коллеги, вернее было бы поставить на обочину, а не в центр. В центре-то как раз не особенно страшны эти трещины – окружающие кирпичи сдержат обрушение, а вот на окраине… Но Дибиров поместил его в центр, а значит помимо полит-не-совсем-корректных портретов и сюжетов на тему «Местных амбиций» стоит ждать от него новых «Ожиданий», «Гостей», «Супа» и перевёрнутой мясорубки. Человеческих и искренних. Наивных и навсегда.
Номер газеты
- 18 просмотров