[ Сюда вмешивался министр обороны ]

– Спущенной новой оценки нет. Мы еженедельно отчитываемся по специальной форме. Вы знаете, что давно разработана система эффективности работы органов исполнительной власти. Такие оценки должны быть. А то нередко оценка деятельности главы региона может зависеть от мнения какого-либо чиновника. Не всегда же у них отношения нормальные.

– Может, вопросы возникнут, если ситуация в стране станет хуже, чем прогнозировалось. Но я пока этого не чувствую. В крайнем случае, у нас есть возможность для маневра – компенсировать расходы на социальные нужды за счёт инвестпрограмм.

– Самый богатый дагестанец – Сулейман Керимов. Он строит завод под Махачкалой по производству листового стекла. Стоимость проекта – 9 млрд рублей. Более 1 млрд освоено. Другого такого инвестора в республике нет.

– Да, oн с прошлого года состоит на налоговом учёте в Дагестане и платит более 3 млрд рублей – более 1 млрд в местный, остальное – в республиканский бюджет. С учётом того, что он встал на учёт в прошлом году, мы за 2008 год увеличили поступления на 71 %. Если убрать его налоги, то увеличение на 40 %.

– Его инициатива. Когда мы с ним встречались, договаривались о том, чтобы он республику в Совете Федерации представлял. Но раньше мы сами к нему обращались с такой просьбой: раз республика такая дотационная, было бы неплохо…

– Ну, мы встретились. Можно сказать, что решение было наше, а он его поддержал.

– Нормальные, деловые.

– Да, бывают встречи.

– У меня нет данных, что Керимов находится в оппозиции к той политике, которую мы проводим. Чем может помогает республике.

– Оппозиции в общепринятом смысле слова в республике нет. Не считаю, что это хорошо. Но это факт. То есть нет каких-то политических сил, организаций, оппонирующих власти с какой-то чёткой позицией, программой и т. д. Если, конечно, оппозицией не считать какую-то брань, беспредметную демагогию. Это есть в некоторых коммерческих СМИ, за которыми стоят отстранённые от работы люди. В таком же плане, к сожалению, временами выступают и отдельные федеральные СМИ.

Вот мы начали проводить выборы в республиканский парламент… Никто не знает, как мне эти выборы дались! Вот Кизляр, коренное русское население в меньшинстве, никогда бы там не прошёл русский кандидат. Мне лично пришлось вмешиваться.

Прошли выборы, смотрю, тут такой-то не хватает национальности, такой-то, я им сказал, так не пойдёт. Пару человек, которые победили и даже уже отметили свою победу, мне пришлось пригласить и сказать «уходите».

Так мы обеспечили почти процент в процент представительство всех народов.

– Cобираюсь с Москвой говорить.

Или приезжайте, покажите, как здесь проводить выборы, или примите предложения о поправках в избирательное законодательство, которые мы дадим. О предложениях думаю.

– Дагестан в этом плане ни в какое сравнение с другими субъектами не идёт. Но постепенно надо уходить. Национальные чувства, как и религиозные, очень сильны. Нужны время и терпение.

– Это провокация с самого начала.

Из чего в итоге появилась лезгинская тема? Я Мокрецову сказал: у вас есть кандидатура на место Апаева? Говорит: «Нет». Я ему: у нас прокурором был лезгин, его освободили. Апаев – тоже лезгин. Если и на его место рекомендовать человека другой национальности, это объяснять очень трудно, и просил это учесть.

Он говорит, дайте мне тогда кандидатуру. Я сказал, через неделю подам. Приехал, привёз три кандидатуры. Проходит почти месяц, новостей нет. Звоню Мокрецову, говорит: «Ещё изучаем». Ещё месяц. Он с металлом в голосе раздражённо говорит, зачем вы мне звоните. Тут он впервые сообщил, что у них есть своя кандидатура. Кто это, не сказал.

Я ему: зачем вы так реагируете, давайте ещё раз встретимся. Ведь у меня как у президента есть тоже полномочия: согласиться или не согласиться с вашей кандидатурой. Он увиливает.

Звоню Алексею Кудрину (вице-премьер, министр финансов. – «Газета.Ru»). Он говорит: «Не переживай, кандидатуру я представляю, а не Мокрецов». Звонит он при мне руководителю департамента Александру Ахполову. Три кандидатуры отдали ему.

Ну я временно успокоился. Перед Новым годом опять звоню Кудрину. Говорит: давай после Нового года. В январе опять идёт время, ничего не понимаю. Потом захожу я к Владиславу Суркову (замруководителя администрации президента. – «Газета.Ru») в Кремль. Попросил разобраться. Сергею Нарышкину (руководитель администрации президента. – «Газета.Ru») я тоже рассказал об этой истории.

У нас как раз были вопросы для встречи с президентом. Они не были связаны с этой историей. Я попросил Нарышкина записать на приём к Дмитрию Анатольевичу.

Я всё сделал, чтобы не доводить до президента! За 3–4 дня до поездки в Москву звоню Мокрецову: «Уважаемый, я собираюсь к президенту. Вы мне скажите, что у нас с кандидатурами». Но он ничего не ответил. Позвонил Кудрину опять, позвонил Суркову. Думал, все будут ждать результатов моей встречи с президентом. И тут вдруг накануне беседы всплывает информация, что назначен Радченко. А я нахожусь в Москве!

Когда Радченко сюда приехал, у него не было с собой никаких документов, никто его представлять коллективу тоже не приехал – ни из ФНС, ни из полпредства. Подписи Кудрина под приказом о его назначении не было, и подписи Мокрецова даже не было.

Позвонили в Дагестанское УФНС из офиса Мокрецова, сказали и. о. руководителя Гусейнову, что Радченко назначается главой отдела. Это нарушение закона о госслужбе – не было объявлено конкурса. После этого и. о. говорят по телефону: теперь Радченко будет назначен на твоё место. Тут наш и. о. отменяет приказ о назначении Радченко главой отдела.

После этого разворачивается спектакль под названием «Похищение Радченко». Со слов Радченко, ему выкрутили в кабинете руки, вывели на улицу, повели в машину, вывезли и угрожали жизни.

Эта сцена вся записана на видео в здании: два человека заходят в кабинет к и. о., дружелюбно общаются, потом все вместе спокойно выходят, женщина в приёмной рассказывает, что они любезно разговаривали. На записи они спокойно голосуют на улице, ловят такси и уезжают.

– Как мне сказали, лица на плёнке видны, они в розыске. Завели дело, его изучали в СК Генпрокуратуры в Москве.

– Раз уж был всё равно поднят русский вопрос, я внёс кандидатуру русского Чичварина. Вопрос уже решён.

– Ну теперь мне придётся решать лезгинский вопрос…

– Я единственное знаю, что сюда вмешивался министр обороны. Собеседование в начале апреля с Чичвариным проводил Сердюков. Вы можете представить, зачем министру обороны Дагестан?!

Я к министру обороны хотел попасть на приём. У меня к нему были вопросы: в Дагестане не было семь месяцев военкома, рабочим, строившим Ботлихскую базу, Минобороны в течение года не платит деньги. Но у него не нашлось времени.

Думаю, какие-то наши дагестанцы вышли на министра обороны. Просто так министру это не нужно.

– Я им всё рассказал, как и вам, только покороче. Они выслушали, дали поручение Кудрину разобраться. Мы разобрались.

– Нет, я вопрос не ставил. Президент тоже не поднимал.

– Ни в одном субъекте нет такого числа газет, в том числе оппозиционных. Я стараюсь читать все хотя бы по обзорам, которые готовит администрация. Газета активно критиковала сотрудников правоохранительных органов, не всегда объективно. Когда была необходимость, я вмешивался. Однажды правоохранительные органы ворвались в редакцию – мне сообщили журналисты, я министру позвонил, попросил прекратить проверку.

Сейчас я знаю, что дело возбуждено. Вмешиваться в расследование дела мне неудобно.

– Не видел ещё. Мне не приходило… Если придёт письмо, разберусь.

– Никак негативно это не скажется. Чем лучше там будет, тем лучше для нас.

– Нет. Такой надобности не вижу.

– Так ведь не было такого региона в стране, где была война, где ставился вопрос об отделении от РФ, где нет местного самоуправления и т. д. Чечню нельзя ни с чем и ни с кем сравнивать. Как же там ещё налаживать жизнь?!