[ «Расследовать войну невозможно» ]

Пять месяцев Следственный комитет Дагестана возглавляет полковник Алексей Саврулин. В интервью «Новой» он рассказал о расследовании нападения на Нальчик, последних терактов в республике и других самых резонансных дел.

В Главном следственном управлении СКФО Алексей Саврулин считается спецом по ваххабизму. В начале 2000-х он одним из первых начал расследование уголовных дел новой категории. Дела сложные и труднодоказуемые: десятки обвиняемых, сотни потерпевших, тысячи томов уголовных дел. Одно из таких – нападение на Нальчик в 2005 году.

Назначение опытного «варяга» в Дагестан несёт очевидный подтекст. Предполагается, что новый для республики человек реанимирует заволокиченные дела и сумеет нарушить налаженные коррупционные связи, как в самом следственном комитете, так и в отношениях республиканских следователей с МВД, прокуратурой и судами.

Опыта полковнику не занимать, как и осторожности. Саврулин наотрез отказался говорить под диктофон, при этом потребовав обязательную визу для интервью.

– Насколько сложна оперативная обстановка в Дагестане?

– Регион очень сложный. Семьдесят процентов преступлений, совершаемых в республике, составляют тяжкие и особо тяжкие: убийства, похищения, изнасилования, дела террористической направленности и покушения на сотрудников правоохранительных органов.

– А как же экономические дела? Возникает ощущение, что в регионе, о котором Дмитрий Медведев сказал, что он чуть ли не самый коррумпированный, экономических дел нет, терроризм заслоняет и оправдывает всё.

– Терроризм действительно заслоняет другие категории дел и отвлекает на себя большие силы. Но в 2011 году управлением рассмотрено 326 сообщений коррупционной направленности, в том числе экономических – 295, из них возбуждено 178 уголовных дел, направлено в суд 152 дела.

– К примеру, дело главы Ахтынского района Сафидина Мурсалова. Существует видеозапись, где он признаётся в получении взятки в 1,5 миллиона рублей ещё полгода назад. Признание есть, а дела нет.

– Да, суд отменил постановление о возбуждении дела, но прокурор обжалует принятое решение, после его отмены будем работать дальше.

– Дела, связанные с преступлениями в отношении сотрудников правоохранительных органов, не так давно стали возбуждать только по 317-й статье. Но их не только расстреливают, их ещё и взрывают. Не так давно в центре Махачкалы произошёл тройной взрыв, там есть уже подозреваемые?

– Эта статья предусматривает любой способ совершения преступления, в том числе и путём подрыва. На улице Дахадаева была установлена группа лиц, которая и ранее совершала теракты. В настоящее время дело находится в производстве Главного следственного управления по СКФО.

– На следующий день после теракта на Дахадаева в селении Новокули была проведена странная спецоперация по задержанию человека, о котором НАК (Национальный антитеррористический комитет) говорил, что это непосредственный участник взрывов. Его буквально изрешетили в собственной машине – более 100 пуль, в течение всего дня тело лежало нетронутым, а сотрудники интересовались у собравшихся людей фамилией убитого.

– Поступила оперативная информация, что именно этот человек является пособником боевиков и их водителем. Однако спецоперации следственный комитет не проводит. Этим занимаются ФСБ и МВД.

– В таком случае неужели его нельзя было взять живым для получения информации, в машине он же был один?

– Никто не знал, чем он вооружён. Поэтому сотрудники пошли на предупреждение. А оцепление не снимали, потому что опасались ещё одного взрыва.

Каковы критерии по отбору дел для ГСУ?

– Резонансность и масштаб. Такие дела, как убийство директора ГТРК Дагестана Гаджи Абашилова или убийство министра внутренних дел Адильгерея Магомедтагирова, я не имею право комментировать, к их расследованию управление отношения не имеет.

– Насколько верно утверждение, что существует ряд уголовных статей, по которым есть негласная установка: мера пресечения – только арест, это 205-я (терроризм), 208-я (участие в НВФ или пособничество) и 317-я (посягательство на сотрудника правоохранительного органа)?

– Такого нет. По 205-й, 208-й, 317-й статьям может избираться как заключение под стражу, так и любая другая мера пресечения. Недавно в Дербенте по 208-й статье задержаны несколько человек, их имена в интересах следствия я не могу раскрыть, они находятся под домашним арестом.

– Прокомментируйте увольнение вашего заместителя Шамиля Мутаева. Говорят, одна из причин его отставки была та, что он изменил меру пресечения обвиняемому по 208-й статье Юсупу Гасанову на подписку о невыезде?

– Не вдавался в подробности увольнения. Насколько я знаю, он уволен по собственному желанию.

А что касается 208-й статьи, мы вышли с предложением увеличить сроки наказания. Пособничество не менее опасно, чем активное участие в НВФ и совершение терактов.

– В густонаселённой республике, где практически каждый второй знает друг друга, пособничество труднодоказуемо. Например, человек подвёз соседей, высадил и уехал, а потом выяснилось, что те боевики. А горе-таксиста берут и сажают за пособничество.

– Ошибок быть не должно. Мы всегда работаем с системой доказательств, куда входят и распечатки телефонных разговоров, установление контактов с боевиками, укрывал ли фигурант боевиков для проживания, снабжал ли их продуктами питания и т.д. Если лицо подвозит боевика и осознаёт, кого подвозит, тем более вооружённого, знает, что он занимается противоправной деятельностью, тогда предъявляем обвинение. Одного факта перевозки пассажира или общения недостаточно для предъявления обвинения в пособничестве. Мы должны доказать умысел на совершение пособничества.

– Сейчас в республике на слуху ряд резонансных дел, исход которых может показать, насколько следственное управление независимо в своей деятельности. Уже пять лет семья Байсултановых добивается наказания сотрудника Казбековского РОВД Анаса Сатираева. По мнению родственников, правоохранительная система саботирует расследование дела, где имеются все доказательства, что именно Сатираев при проведении спецоперации выстрелами в спину убил безоружную беременную женщину.

– В спецоперации участвовало около 250 человек из разных силовых ведомств. Сатираева Байсултанов обвиняет только потому, что он один из нескольких сотрудников, который имел смелость дать показания о том, что он там был и стрелял. Сведения, что это именно он убил, не имеется. Пули из тела не изъяты. Кстати, была проведена эксгумация тела Магомедовой, экспертиза показала, что женщина не была беременна.

– А как же экспертиза в деле, показывающая, что пули были выпущены именно из автомата Сатираева, да и его показания на суде, где омоновец признаёт, что он первый открыл огонь?

– Такой экспертизы нет. В материалах дела имеются данные о том, что выстрелы производили несколько сотрудников. Считаю необходимым обжаловать принятое судом решение, возобновить дело в отношении сына Байсултанова, которого осудили за хранение оружия, но оправдали по ст. 317 УК РФ. В деле есть прямые доказательства, что он был связан с боевиками, оказывал пособнические услуги.

– Дело об убийстве следователя прокуратуры Гамзата Мусаева. Следователя расстреляли сотрудники ДПС после того, как он предъявил им удостоверение. Следователь погиб. Однако главный подозреваемый Хизри Алиев (экспертиза показала, что смертельная пуля была выпущена из его пистолета) находился на свободе и во время следствия, и во время суда, хотя его обвиняли по 105-й статье «Убийство».

– Решением суда Алиев был оправдан.

– Тем не менее родственники Мусаева, мягко говоря, были неудовлетворены расследованием дела и до сих пор обивают пороги следственного управления.

– Необходимо обжаловать решение суда, от следственных органов уже ничего не зависит.

– Дело Залины Аюбовой. Следствие об изнасиловании 13-летней девочки четырьмя парнями длилось больше года, хотя все доказательства вины парней, включая экспертизы, были налицо. В итоге вдруг Аюбова резко меняет показания и заявляет, что изнасилования не было и всё происходило «по обоюдному согласию», почему?

– Надо признать, что дело было заволокичено. Мать девочки была у меня на приёме. Считаю, что родственники обвиняемых сначала были уверены, что дело развалится на следствии, а потом, когда стало понятно, что этого не случится, решили договориться с матерью девочки, а та, по всей вероятности, согласилась.

– Однако после встречи матери с вами девочка вдруг изменила показания. Адвокаты считают, что из-за давления следствия. Почему спустя почти год после изнасилования следователям вдруг понадобилось ещё раз во всех деталях записывать показания Аюбовой на видеоплёнку и пытаться провести ребенка через детектор лжи?

– Посудите сами: девочка поссорилась с матерью, ушла из дома, три дня гуляла с этими парнями, бывала у них дома в присутствии родителей, вместе ходили в поликлинику, где Аюбова могла обратиться к врачам, они её кормили, мать её не искала. После встречи со мною, которая проходила в присутствии адвоката и уполномоченного по правам ребенка, – то есть какое-либо давление исключено, – Аюбова была допрошена и дала показания. Изменила она их только через месяц перед окончанием расследования. Дополнительные допросы необходимы были, чтобы удостовериться в факте насильственных действий.

– То есть вы хотите сказать, что 13-летняя девочка впервые могла вступить в половые отношения с 4 парнями «по обоюдному согласию»?

– Трое из четверых также несовершеннолетние. Сперма обнаружена только от одного. Для привлечения всех необходимо было закрепить доказательства с помощью полиграфа и видеосъёмки. Сейчас дело в отношении одного из обвиняемых направлено в суд.

– Другое громкое дело – об избиении сотрудниками Хасавюртовского РОВД адвоката Сапият Магомедовой. Изначально дело было возбуждено именно по факту избиения, подозреваемые – командир СОГ Магдиев и его заместитель Моллаев. Параллельно сотрудники подали иск на адвоката, обвинив её в оскорблении. Однако вы, изучив дело, дали указание добавить к обвинению Магомедовой ещё и 318-ю статью – применение насилия в отношении сотрудника власти.

– Я не давал таких указаний. Вина была обоюдная, как со стороны адвоката, так и со стороны полицейских. Адвокат незаконно проникла на территорию РОВД, нанесла удары сотрудникам, которые её остановили. В связи с установленными в ходе следствия доказательствами следователь перепредъявил обвинение.

– Любое РОВД в республике – это потенциально опасный объект для нападения боевиков, и уровень его охраны соответствующий. Каким образом женщина 41 килограмм весом могла преодолеть её?

– Охрана объектов ориентирована на боевиков, а не на женщин. Сорокакилограммовый человек, как и человек любого веса, может нанести удар другому человеку.

– Вы уже давно работаете на Кавказе и руководили расследованием многих резонансных дел. В частности, возглавляли расследование нападения на Нальчик в 2005 году, по которому до сих пор судят 58 человек.

– В успех расследования, которое длилось 13 месяцев, никто не верил. Но нам всё же удалось собрать достаточное количество доказательств.

– Почему не верили?

– Расследовать войну фактически невозможно. А это была война. В ходе следствия установлен 181 участник нападения, 95 из которых были уничтожены. Десятки жертв и сотни раненых. Во время боевых действий сложно установить роль каждого участника и расписать объективную сторону состава преступления.

– И всё же вам это удалось. В расследовании этого дела есть несколько неоднозначных моментов. Например, на каком основании вы подписали постановление о кремации 95 тел?

– Моя подпись стоит под постановлениями о прекращении уголовных дел за смертью указанных боевиков.

– Тогда кто подписал и когда, ведь родственники узнали об этом совершенно случайно, через год после кремации?

– Такого постановления не существует.

– Существует решение Нальчикского городского суда, где именно ваше постановление было признано незаконным.

– Такого постановления нет. В суде обжаловались постановления о прекращении за смертью. Однако городской суд не имел права принимать решения, это компетенция Верховного суда. Люди участвовали в нападении и были уничтожены с оружием в руках, по делу проведены экспертизы, и, в соответствии с законом о похоронном деле, Верховный суд Российской Федерации подтвердил законность принятого решения.

В настоящее время Верховный суд КБР продолжает рассматривать дело и исследует все доказательства как в отношении живых, так и уничтоженных участников нападения.

– И всё же доказательств, убеждающих, что все они являлись боевиками, так и не было представлено. Спустя 4 года после нападения был задержан Мурат Карданов, тело которого, в соответствии с этими экспертизами, было кремировано под номером 82. Как быть с этим?

– В отношении всех уничтоженных были собраны всевозможные доказательства. Кремированный являлся участником нападения – только неустановленным. В нападении участвовали четверо Кардановых, и, вероятно, образцы изъятой крови у родственников перепутали.

– В этом деле вы применили такой экзотический для российской следственной практики приём, как амнистия на стадии предварительного следствия. 12 человек были отпущены на свободу в обмен на показания, причём любопытно, что практически все по разным эпизодам, и их показания цементировали фабулу обвинения по каждому эпизоду. По какому принципу шёл отбор кандидатов на амнистию?

– Никакой экзотики нет. В ходе расследования Государственная дума объявила об амнистии. Мы амнистировали только тех людей, которые были вовлечены в преступление обманом, добровольно отказались от его совершения и попали под действие амнистии.

– Если изучить материалы дела, можно ещё найти подобных людей, которые отказались от преступления. Например, Азамат Ахкубеков написал прошение об амнистии, так как не участвовал в нападении. Замгенпрокурора по ЮФО Иван Сыдорук ответил ему: следствие установило, что Ахкубеков ещё до начала атаки на Нальчик, цитирую, «бросил оружие в лесу… а сам вернулся домой, прекратив совершение преступления по не зависящим от него обстоятельствам». Однако в амнистии Ахкубекову было отказано, и он обвиняется в терроризме, убийствах и покушениях.

– Я не могу комментировать слова Сыдорука.

– В ходе расследования этого дела всплыли факты пыток, которым подвергались все задержанные при выбивании признательных показаний. И сами обвиняемые впоследствии делали заявления о пытках.

– По пыткам проводились доследственные проверки, и ни одна проверка не подтвердила фактов давления. Несколько обвиняемых, в том числе Анзор Сасиков, выступили по ТВ, заявив, что его никто не пытал, повреждения были ему причинены при задержании местными жителями. Вы не забывайте и о том, что сотрудники имеют право применять силу, тем более при задержании вооружённых людей.

– Но большинство обвиняемых не сопротивлялись при задержании, например, Расул Кудаев находился у себя дома и был без оружия.

– У него и не было телесных повреждений.

– А как же быть с десятками фотографий избитых людей, попавшими в прессу. На лицах задержанных не просто следы побоев, явно видны и следы применения тока, и ожоги от окурков…

– Эти фотографии – фальшивка и монтаж. Проведена экспертиза, которая подтвердила факт монтажа. Кудаев, кстати, тоже давал интервью по этому поводу.

– Почему в ходе следствия вы не дали правовую оценку действиям руководителей правоохранительных органов республики? В материалах дела содержатся распоряжения главы МВД Хачима Шогенова и главы республиканского УБОПа Анатолия Кярова. Из них ясно видно, что ещё в начале 2005 года (нападение произошло 13 октября) правоохранительные органы были в курсе «крупномасштабной акции против правоохранительных органов республики». На усиленный режим несения службы был переведён весь личный состав сотрудников силовых ведомств, было создано 87 оперативных групп. Однако нападение так и не удалось предотвратить. Налицо либо полный провал оперативно-разыскных действий, либо откровенный саботаж.

– Вопросов к руководителям не возникло, так как они действовали в соответствии со служебными инструкциями. Подробности проведения спецоперации или её предотвращения вы можете получить в МВД по КБР.

– Вы занимаете пост руководителя Следственного управления Дагестана уже пять месяцев, на ваш взгляд, есть ли необходимость в обновлении кадрового состава управления?

– Я удовлетворён качеством кадров, но не в полной мере. Есть недостаточно квалифицированные сотрудники, часть из них сами подали заявления об увольнении. Только одного сотрудника пришлось уволить после проведения проверки.

– Можете назвать фамилии?

– Фамилии не хочу называть.

– Сколько уголовных дел против самих сотрудников правоохранительных органов было возбуждено за последнее время?

– За девять месяцев возбуждено 48 уголовных дел, около половины направлено в суды.

– А сколько обвинительных приговоров?

– Эту информацию нужно получить в суде.

– Есть мнение, что одно из препятствий – взятки, когда следователи затягивают следствие, зачастую прямо или косвенно вынуждая родственников платить. Даже известны суммы: от 300 до 1 миллиона.

– Ни о чём подобном не слышал. Все сообщения в недобросовестности сотрудников тщательно проверяются. За время моей работы было всего лишь два сообщения о взятках. Каждый факт тщательно проверяется.

– Какие препятствия для эффективной работы следствия существуют в Дагестане?

– Никаких препятствий я не вижу. Надо только работать.

Номер газеты