[ Они уничтожили «ЮКОС» ]

Пять лет назад началось «дело ЮКОСа» – в июне 2003-го арестовали сотрудника службы безопасности компании Алексея Пичугина, вскоре взяли Платона Лебедева. С Михаилом Ходорковским тянули почти до конца года, были уверены, что он «всё поймёт», уедет из страны, и тогда НК «ЮКОС» можно будет «перераспределить» без шума. Но Ходорковский не уехал – и процедура банкротства компании, больше похожая на спецоперацию, обернулась грандиозным скандалом, который не утихает до сих пор. Зато наше государство от продажи активов НК получило более 30 млрд долларов.

В какие миллиарды обошёлся ущерб, нанесённый «делом ЮКОСа» репутации российской власти, российскому бизнесу, экономике страны в целом, – никто и не считал. Хотя рано или поздно считать придётся.

На вопросы «Новой газеты» отвечает последний председатель совета директоров НК «ЮКОС» Виктор Геращенко:

– Когда мне поступило предложение избираться в совет директоров, уже было известно о серьёзных налоговых претензиях к компании, а самого Михаила Борисовича захватили в Новосибирске. Естественно, меня смущал вопрос: стоит ли в совет директоров соваться? Я посоветовался с двумя людьми, которые занимали ответственные посты в Минфине: это Владимир Пансков и Владимир Петров. И они мне, не сговариваясь, сказали: иди, а все эти налоговые претензии – выдумки Шаталова, видимо, по поручению властей. (Шаталов был тогда замминистра финансов.) Ещё они сказали, «ЮКОС» использует «дырки» в законодательстве, дающие право использовать внутренние оффшорные зоны: Мордовия, Калмыкия и т. д. Мол, практически весь крупный нефтяной бизнес этим занимается.

К тому времени я сильно заскучал в Госдуме, будучи депутатом от фракции «Родина». Парламент уже тогда был похож на лагерь строгого режима: шаг влево, шаг вправо… А тут – новое дело, крупнейшая нефтяная компания, добывшая в 2003 году 80 млн тонн нефти. Да и деньги неплохие у члена совета директоров – 100 тысяч долларов в год…

Короче, я дал согласие и 24 июня 2004 года был избран председателем совета. А через пару дней к нам в офис на Дубининской пришли судебные приставы с требованием уплатить 3,4 млрд долларов налоговых недоимок за 2000 год. Начальник юридического управления компании Дмитрий Гололобов, человек, много знающий (даже, видимо, – очень много, почему и сделал в конце года ноги в Лондон, когда его замучили вызовами в Генпрокуратуру), сказал приставам: у «ЮКОСа» есть котируемые на бирже акции «Сибнефти» на 4 млрд долларов, купленные ещё до попытки объединения двух компаний, их можно взять для погашения. Они объявили, что акции «Сибнефти» брать не будут. Почему – не объяснили, а на счета «ЮКОСа»  наложили арест.

И тогда я позвонил в приёмную Путина. «Мне бы записаться на приём к Владимиру Владимировичу», – говорю. Они в ответ: это через Медведева, он глава администрации президента. Звоню в приёмную Медведева. Мне говорят: знаете, у него сейчас совещание, позвоните позже. Звоню позже – уехал в Новоогарёво. Звоню опять: он занят. Этот мой перезвон длился примерно месяц и закончился ничем.

К тому времени от Ходорковского из СИЗО поступило предложение передать принадлежащие ему и другим владельцам группы МЕНАТЕП 60 процентов акций «ЮКОСа» в управление менеджмента компании с тем, чтобы они были использованы для погашения налоговых недоимок. Это предложение тут же раскритиковали официальные СМИ. А буквально через несколько дней мы получили очередной иск – на этот раз о недоплате налогов за 2001 год на сумму в 4,3 млрд долларов, если мне не изменяет память. И следом вдруг в прессе появляется информация, что на продажу выставляется «Юганскнефтегаз» с запасами нефти на 30 млрд долларов. Это было совершенно неправомерно до реализации акций «Сибнефти» и потому, что «Юганск» – производственный актив третьей очереди. К тому времени цены на нефть стали расти, и мы рассчитывали на серьёзную выручку от ЮГН (он добывал 60 млн тонн сырья в год), а его – на продажу!

– Чьё это было решение? Вы не интересовались?

– А кто скажет? Ну вот, значит, в таких условиях мы пишем в июле 2004 года письмо Путину: сумма недоимок большая, дайте срок – расплатимся. После этого в 20-х числах июля мне звонят из администрации В.В.П.: с вами хочет встретиться помощник президента Игорь Иванович Шувалов. Шувалов говорит: Виктор Владимирович, избрали вас председателем совета директоров «ЮКОСа», вот и работайте, зачем дёргаться? А Ходорковскому мы не верим. Я ему в ответ: что значит, верите – не верите? Он хочет передать свои акции в управление компании. Потом они могут быть выставлены на аукцион, а выручка от них может использоваться для погашения налоговых требований. Более того, через аукцион контрольный пакет «ЮКОСа» мог бы перейти государству – той же «Роснефти», если угодно. Шувалов опять: мы Ходорковскому не верим, он предлагает свои акции, чтобы уйти от суда или меньший срок получить, но он же потом начнёт говорить, что с ним поступили несправедливо, его заставили и т. д. Я попытался его убедить, что подобные договорённости оформляются юридически. Потом ещё сказал, что объявленная продажа «Юганскнефтегаза» незаконна. Всё мимо.

Вскоре после этого в Москву приезжает господин Кретьен – бывший премьер-министр Канады. Приезжает по своим делам – к тому времени он работал в юридической компании «Трюдо и партнёры». Через некоторое время президент «ЮКОСа» Стивен Тиди сообщает мне, что у Кретьена состоялся интересный разговор с президентом России. Если верить Тиди, а у меня нет оснований ему не верить, Путин попросил посодействовать принятию России в «Большую восьмёрку» в качестве полноценного члена. Кретьен мог бы переговорить с его преемником на посту премьер-министра Канады Полом Мартином, премьером Великобритании Тони Блэром, а также с президентом США Бушем. Кретьен в ответ тут же обратился к нему со своей просьбой, а именно: позволить компании «ЮКОС» в течение двух лет расплатиться по налоговым недоимкам, а для этого, если необходимо, выставить на продажу акции, принадлежащие Ходорковскому сотоварищи. И Путин ответил: а пусть они, руководство  «ЮКОСа», напишут письмо Фрадкову, копия – Кудрину. Мы это очередное письмо быстренько настрочили. Месяц прошёл: ни ответа ни привета.

К этому времени «ЮКОСу» выкатили налоговые претензии и за 2002 и 2003 годы. Я тогда предложил подать в суд на налоговую инспекцию, взять её в соответчики. Они-то куда глядели, когда подписывались под нашими налоговыми декларациями? Значит, они тоже интерпретировали законодательство о внутренних оффшорных зонах?

И вот что странно, я бы даже сказал некрасиво во всей этой истории: если основная претензия к компании – это налоги, то почему процедуру банкротства в 2006 году начало не Министерство по налогам и сборам, а, по сути, «Роснефть», прикупившая в декабре 2004 года акции «Юганскнефтегаза» по заниженной цене через подставную фирму «БайкалФинансГрупп», а затем перекупившая втихую и со скидкой у синдиката западных банков задолженность «ЮКОСа» в 473 млн долларов?

– Скажите, кто, по вашему мнению, персонально несёт ответственность за разгром ЮКОСа?

– Персональную ответственность, я считаю, несёт Сечин. Ну, во-первых, он председатель совета директоров «Роснефти». Во-вторых, он, совмещая этот пост с должностью заместителя главы администрации Путина, вовсю использовал этот ресурс. Известно, что «за зубцами» были не то что разные подходы к расчленению «ЮКОСа», а было, скорее, столкновение аппетитов: «Газпром» ведь тоже хотел купить «кусочек» компании. А совет директоров «Газпрома» тогда возглавлял известный сегодня стране и миру человек – Дмитрий Медведев. Так вот, между его командой и командой Сечина шла нешуточная борьба за активы «ЮКОСа». И Сечин победил. Потому что именно он, как мне кажется, руководил всем процессом и докладывал о «проделанной работе» Путину.

А Путиным, я считаю, руководили две вещи. Поясню. Одним из лиц, стоящих за кремлёвским проектом по созданию партии «Родина», был Юрий Владимирович Скоков. Мужик очень неглупый. В ельцинские времена, в начале 90-х, был секретарём Совета безопасности, одним из кандидатов на пост премьер-министра. Из большой политики ушёл после расстрела «белого дома», я думаю, – по принципиальным соображениям. При создании же блока «Родина» он был не последним человеком.

Скоков, Рогозин, Глазьев часто собирались вместе. И вот однажды Юрий Владимирович показал мне записку страниц на десять, которую они направили Путину где-то в начале 2003 года. В записке речь шла о том, что с учётом географического положения России, её природных ресурсов, состояния российской экономики государство должно иметь возможность разными способами регулировать развитие энергетического сектора.  Говорилось в записке и о том, что и в газовой отрасли не должны работать исключительно частные компании. Записку положили Путину на стол, и он её себе оставил. Так вот, я думаю, частично идея превращения «Роснефти» в такую компанию, каковой она является сегодня, была почерпнута президентом из записки «родинцев».

Был и второй мотив. В феврале 2003 года состоялась очередная встреча Российского союза промышленников и предпринимателей с президентом страны. Среди прочих выступил и Ходорковский, который сказал, что компанию «Северная нефть» (на неё претендовал и «ЮКОС») продавали не совсем справедливо: не все были допущены к конкурсу. На критику Ходорковского Путин ответил в том смысле, что у ЮКОСа тоже не всё прозрачно: мол, есть проблемы с налогами. Но это было только начало. Ходорковский вновь взял слово и обратился к Путину с просьбой дать добро на прокладку нефтепровода в западные районы Китая. Цена вопроса – 3 млрд долларов с финансированием за счёт «ЮКОСа» и китайской компании. Надо заметить, что по трубе доставка нефти в Китай обходилась бы «ЮКОСу», который, кстати, исполнял российско-китайское межправительственное соглашение, в два раза дешевле, чем по железной дороге.

Путин ответил «нет» и сказал, что есть проект строительства трубопровода на Восток, в район Находки, ценой в 10 млрд долларов, вот его и надо реализовывать. Ходорковский возразил: этот проект связан с деньгами государства, тогда как «ЮКОС» намерен вкладывать частные капиталы, не обременяя казну; компании необходимо лишь высочайшее одобрение. Путин опять – «нет». И тут бы Михаилу Борисовичу промолчать, но он возьми да и скажи (воспроизвожу со слов тех, кто это слышал собственными ушами): «Владимир Владимирович, вы не понимаете важности выстраивания отношений с Китаем…». И сел…

Ходорковскому после этой встречи открытым текстом говорили: уезжай из России. Он – ни в какую: а что я не так сказал?

Я ничуть не жалею о трёх годах работы в «ЮКОСе». Они были для меня весьма полезными, но, к сожалению, и весьма огорчительными. Я столкнулся с судебным, правовым беспределом, с чрезмерным усилением… как бы это сказать, властной направляющей. Если кто-то ошибается (я имею в виду, скажем, «дело ЮКОСа»), то его можно поправить, но сделать это цивилизованно. А у нас над «ошибками» работает некто в галифе, сапогах и фуражке, даже если на нём всего этого нет.

Думаю, виной всему какая-то кадровая деградация, кадровая провинциальность. И вся надежда сегодня на то, что всё-таки в бизнесе вырастает очень много способных ребят, которые быстро учатся. У этих людей в возрасте тридцати-сорока лет нет шапкозакидательских настроений. У них вполне разумный подход не только к проблемам бизнеса, но и к жизни общества. Вот это радует и в какой-то степени обнадёживает.

«Новая газета»