[ Большой перелом ]

 

Кризис без рассрочки

«Нынешнее время уникально: впервые за многие годы сто стран показывают положительную динамику и практически нигде в мире нет кризиса. Может быть, во всём XX веке найдутся один-два таких года, да и то в шестидесятых». Январь этого года. Цитата из интервью известного экономиста, президента фонда «Институт энергетики и финансов» Леонида Григорьева. И нельзя сказать, что тогда это мнение как-то выбивалось своим заоблачным оптимизмом из стройного ряда экономических прогнозов.

Что нам обещали аналитики и правительственные чиновники? Индекс РТС в 3000 пунктов; 7–7,5 % роста ВВП; рост зарплат, уменьшение безработицы. Говорили о небольшом повышении ставок по ипотеке и умеренном снижении цен на нефть. 

«Ничего катастрофического не происходит. Рынок скорее находится в ожидании, чем в кризисе. Ближе к лету мы ожидаем более интенсивного притока внешних заимствований в Россию», – уверял экономист банка «Траст» Евгений Надоршин. Он был уверен, что наибольший вклад в темпы роста ВВП внесут обрабатывающие отрасли, а увеличение доходов населения поддержит рост в строительстве.

«Эффект от мирового кризиса не должен быть существенным по отношению к России, поскольку экономический рост в стране основывается всё больше на внутреннем спросе», – утверждал главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик.

В августе правительство внесло в Думу проект трёхлетнего бюджета, свёрстанный с профицитом и прогнозом среднегодовой цены на нефть в $95 за баррель.

Что было дальше, мы знаем. В мае начали рушиться биржи. Цены на нефть радовали до июля, но после упали в три раза. Банки перестали давать кредиты. Кризис снизил спрос на продукцию металлургов, автомобилестроителей, производство упало. Начались увольнения. Приказала долго жить ипотека. Центробанк начал девальвацию рубля.

Но почему всё-таки экономическую зиму спрогнозировали единицы? Возможно, всё дело в специфике нынешней мировой финансовой системы. Все последние годы она была настроена так, что готова была «потреблять» только положительные новости. Можно сказать, что экспертам давался профессиональный заказ на формирование положительных настроений инвесторов. Это касается не только России. «Заметьте, что нигде в мире никто не пугал инвесторов, ни в Европе, ни в США никто не говорил о грядущем финансовом кризисе, – подметила аналитик банка «КИТ-Финанс» Мария Кальварская. – Пугать инвесторов – дело неблагодарное, никто этим заниматься не станет».

Ещё более жёстко высказался в разговоре с «РР» экономист Михаил Хазин, который на протяжении всех последних лет предсказывает полный и окончательный крах американской экономики: «Практически любой эксперт находится в определённой инфраструктуре – работает в каких-то институтах, получает гранты, заказы на исследования. Чем обширнее эта инфраструктура, тем больше он повязан по рукам и ногам. Большинство таких экспертов почти обязано говорить, что кризиса не будет. За последние 5–6 лет Нобелевскую премию по экономике получали исследователи, доказывавшие, что нынешнего кризиса не будет».

Мария Кальварская: – Было у меня ощущение, что некоторые мои коллеги дают оптимистичные прогнозы, потому что хотят зашортить (спровоцировать рост котировок акций и продать их по завышенной цене, а когда котировки снизятся, купить их намного дешевле. – «РР»).

«Было ведь ясно, что цены на нефть выше 80 долларов за баррель – это пузырь, и к его скорому сдуванию готовились. Но вот чтобы он так лопнул, что цена упала ниже 50 долларов, – об этом эксперты и в кулуарах предпочитали не думать, – признаёт автор одного из оптимистических прогнозов, ведущий эксперт Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Дмитрий Белоусов. – Считалось, что падение цен ниже 70 долларов в долгосрочной перспективе противоречит интересам практически всех игроков».

О правительстве разговор отдельный. Естественно, нельзя требовать от него публичного признания всей глубины кризиса: начнётся паника. Но правительство действует не превентивно, а с некоторым запозданием. Например, даже в октябре, когда нефть упала ниже заложенных в бюджет $95, министр финансов Алексей Кудрин не видел необходимости его корректировать. Увидел лишь на отметке в $50 за баррель.

Или, до октября правительство упорно не замечало просьб предпринимательских союзов о снижении налогов. Чтобы налоги хоть немного снизились, понадобилось реальное падение промышленного производства.

Похожая ситуация с яростной поддержкой рубля, которая стоила нам значительной части золотовалютных резервов. Плавная девальвация всё равно началась, но запасы по-прежнему тают. И теперь уже не исключено, что может понадобиться и не вполне плавная девальвация.

Сейчас вот тоже – все инвесторы в мире уходят в доллар и долларовые активы, хотя «все знают», что американский кризис далёк от завершения, что и крупные банкротства, и дальнейшее ослабление доллара ещё впереди. Но у инвесторов нет другого выхода – не заворачиваться же им в простыню и не ползти на кладбище. А вот у правительства всегда есть шанс использовать то, что «все знают», но боятся сказать.

 

Война в Грузии

К войне в Южной Осетии армия и политическое руководство страны оказались готовы лучше, чем к финансовому кризису. Военные и спецслужбы, в отличие от экономистов, всегда рассматривают возможность самых плохих сценариев. Тем не менее с начала года и фактически до 7 августа мало кто верил в неизбежность войны.

Настроения большинства выразил вице-президент Института национальной стратегии Виктор Милитарев, когда в начале года заявил: «Войну начинать никто не будет. Возможно, у Саакашвили начались проблемы с оппозицией, и нагнетание военной истерии для него – самый лучший способ поправить своё положение… Мы наблюдаем обычный грузинский заскок, к которым уже привыкли, поскольку в этой стране уже четвёртый президент – сумасшедший».

После дипломатического кризиса 2006 года общим местом для большинства политических аналитиков был тезис о том, что США этого не допустят. «Я вам хочу сказать, что Саакашвили этого решения не примет (военного решения проблемы непризнанных республик. – «РР»), потому что этого ему не порекомендуют ни США, ни руководство НАТО, ни руководство Евросоюза – все они заинтересованы в том, чтобы нефтепровод, который стоил около $4 млрд, не был повреждён, что произойдёт в случае военного конфликта», – говорила после публичной лекции в «Полит.ру» один из лучших специалистов по Кавказу – главный научный сотрудник Института международных экономических и политических исследований РАН профессор Алла Язькова.

На деле же сближение Грузии с НАТО и с США только провоцировало грузинское руководство на войну. По свидетельству тех, кто с ним общался накануне войны, Михаил Саакашвили был уверен, что Россия не решится вводить войска в Южную Осетию и Абхазию, опасаясь прямого конфликта с НАТО.

«Да, я переоценил разумность грузинских властей, как, впрочем, и многие в России, –объяснил нам Виктор Милитарев свою ошибку. – Большинству это простительно, но ведь и Служба внешней разведки проморгала – и ещё каким-то образом убедила руководство России, что при любом сценарии поведения Грузии всё можно будет решить на дипломатическом уровне».

Оценивая результаты этой кампании, большинство экспертов сходятся во мнении, что и Россия, и Грузия проиграли: «Выиграл Кокойты, он получил всё, чего хотел: признание независимости и деньги», – уверен Виктор Милитарев.

Но авторитет Кокойты после войны упал, восстановление рес­публики идёт на фоне коррупционных скандалов. Скорая смена власти в Южной Осетии может стать одним из последствий войны и того, что там происходит после неё. Но готовы ли мы к такому развитию событий?..

 

Двоевластие

Когда стало окончательно ясно, что Путин уходит, а Медведев приходит, не было темы популярнее, чем гадание, как изменится система власти и как будут строиться их отношения.

Невольно напрашивалась теория о двух центрах власти, которые будут разрывать правящую элиту.

Когда была названа фамилия Медведева, заговорили ещё об одной линии конфликта – «Кланы – так называемые силовики и либералы – сохранят свои позиции и продолжат незримую для публики междо­усобную войну», – был убеждён депутат Госдумы, бывший полковник ФСБ Геннадий Гудков.

Первый год двоевластия показал, что большинство этих прогнозов не сбылось. Во-первых, институт президента остался сильным институтом власти. Более того, Дмитрий Медведев решил поменять Конституцию, увеличив срок президентских полномочий, – на это не решался даже президент Путин.

Во-вторых, всё это время аналитики с удивлением наблюдали консолидацию власти. И в войне с Грузией, и в ситуации кризиса Медведев и Путин занимают консолидированную позицию, чётко распределив между собой полномочия и сферы ответственности. Это со всей очевидностью продемонстрировало общение Путина с народом в прямом эфире. Будь у него возможность рассуждать не об увольнениях и росте цен, а о ПРО в Европе, о Грузии и расширении НАТО, он смотрелся бы более выигрышно. Но это теперь прерогатива Медведева, и Путин эту границу старался не пересекать.

Выяснение отношений «силовиков» и «либералов» если и продолжается, то кулуарно. Громких скандалов, подобных арестам генералов Госнаркоконтроля и замминистра финансов Сторчака, нет. Не развели Путина и Медведева и интересы различных олигархических групп.

В то же время надо понимать, что неполный год – слишком короткий срок, чтобы делать окончательные выводы и прогнозировать безоблачные отношения на вершине власти на годы вперёд. Теперь прочность власти, прежде всего президентской, будет испытана не столько интригами, сколько реальностью. На эту реальность сейчас уже следует смотреть без розовых очков. Кризис неизбежно вызовет ропот в обществе и падение доверия к властям. Мы теперь точно знаем, что у наших южных границ действительно возможны горячие конфликты, в которых у России почти не будет союзников. И что попытку модернизации экономики нам придётся предпринять в очень сложных условиях.

«Эксперт»