[ Тарих Хайдака ]

(Окончание. Начало в № 46) О границах Южная граница Хайдака была относительно чётко определена и стабильна на протяжении многих веков, за исключением незначительных промежутков времени. Большинство средневековых авторов располагают её по реке Дарбах, которая впадает в Каспийское море на севере современного Дербентского моря.

Вопрос о северной границе намного более сложен, более того – здесь она серьёзно изменялась в зависимости от рассматриваемого исторического периода. Мы постараемся осветить время наибольшего распространения Хайдакского уцмий- ства, когда в зону его влияния подпали все даргинские земли с включением территорий и некоторых иноязычных племён. Как нам кажется, этот период включает в себя период с начала XIV века и до 1396 года, когда состоялся печально известный горцам поход хромого Тимура. Наиболее сильный удар Тимура пришёлся по хайдакцам. Они, по отрывочным данным современников, потеряли в некоторых районах более 90% своей численности. Удивляет жестокость Тимура по отношению к народу, который, по сведениям арабских историков, ещё на рубеже I и II тысячелетий принял ислам. Одной из главных причин такого отношения завоевателя были союзнические отношения хайдакцев с главным его врагом – ханом Золотой Орды Тохтамышем. Но такие отношения связывали Тохтамыша и с некоторыми другими горными этносами, по отношению к которым Тимур проявил меньше жестокости. У хромого Тимура, основной целью которого, кроме захвата новых земель, была исламизация новых народов, очевидно, был ещё один не менее веский довод для подобных зверств. А дело было в следующем. Как свидетельствуют донесения католических миссионеров с Кавказа, наибольших успехов на востоке они добились в «стране Кайтагской». В 1358 году католический резидент из Тамани доносит римской курии, что его епархия достигла Железных Ворот (Дербента). В 1363 году из неё было выделено отдельное «епископство Каспийских гор». Более всего удивляет количество новообращённых в католицизм в этом епископстве – 10 000 человек! Как видно из географии расположения основных католических миссий на восточном Кавказе, распространены они были почти исключительно в Хайдаке. В папской булле Бонифация IХ от 1401 года упомянуты «епископские центры страны Кайтагской (Chaydakensi patria)». В ней перечислены пять центров: Ghomec, Thuma, Tarchu, Dergweli и Michacha. (Александр Криштопа. Сведения западноевропейских путешественников ХV века о Дагестане. – Вопросы истории и этнографии Дагестана. Махачкала, 1970, стр. 112; материалы Jean Richard. Les Missionaires latins ches les Kaytak du Daghestan XIV-e–XV-e siecles // Материалы ХХV Международного конгресса востоковедов. М.; 1963, т. 111, стр. 607) Три последних населённых пункта однозначно поняты дагестанскими историками как Тарки, Дургели и Мекеги, с чем нельзя не согласиться. (Расул Магомедов. Даргинцы в дагестанском историческом процессе. Махачкала, 1999, стр. 116)

Идентификация двух первых названий вызывает у них серьёзные трудности. Если второе название ассоциируется у них с селением Тама в Кайтагском районе, то первый насе- лённый пункт некоторые учёные считают Кумухом. Вторая версия имеет три серьёзных минуса. Географический – Кумух, как известно, находится в стороне от всех этих пунктов, расположенных недалеко друг от друга. Вторая политическая ошибка заключается в том, что Кумух был центром самостоятельного государства в этот исторический период и никак не мог входить в состав Хайдака. И третий, наиболее серьёзный минус этой теории – религиозный. Весь горный Дагестан до начала ХХ века знал не Кумух, а Гази-Кумух – центр распространения ислама в этой зоне. Было бы совершенным нонсенсом считать, что, искореняя «мечом и пламенем» язычество, зачастую перемешанное с христианством в соседних районах, кумухцы дали бы устроить в исламском центре всего нагорного Дагестана католический центр. Исходя из вышеперечисленных аргументов, логичнее было бы искать Ghomec в ареале расположения остальных миссий, тем более что там есть населённые пункты, названия которых вполне созвучны с ним. К примеру, названия Гамри или Чумли миссионеры могли исказить в своих донесениях. В итоге у нас складывается вполне стройная картина расположения миссионерской деятельности в даргиноязычном предгорье Дагестана, от современного Кайтагского района до пригорода Махачкалы – посёлка Тарки. Само собой, у каждого епископства должен быть свой епископ. Сохранилось даже имя одного из них. В 1370 году в сообщениях в Рим упомянут «епископ Лазарь Таркинский», перешедший из «греческого вероисповедания» (православия) в католичество. Не мешает отметить и то, что, на взгляд автора, название посёлка Тарки было перенесено вместе с переселением основной массы прежнего, «старого» Тарки. Местность, где расположен этот город, называется Даргу и находится в Каякентском районе в 2 км к юго-востоку от села Гаша. Город Даргу площадью 30 га был обитаем в течение VII–XII веков н.э. (Магомед Исаков. Археологические памятники Дагестана//Материалы по археологии Дагестана. Махачкала, 1959 г., т. I, стр. 218) Тарки на современном месте упоминается в основном с XIII века, а в прошлом номере мы упоминали Владимира Минорского, который приводил факты миграции населения хайдакского предгорья, к которому относится и город Даргу, на север в Хазарию после миграции хазар на Волгу. Происхождение обоих терминов, на взгляд автора, исходит из этнического характера населения Даргу, а затем на первоначальном этапе и Тарки. Вслед за тем в Дагестан хлынула волна кипчаков, незначительная часть которых, оставшись на прикаспийской равнине, тюркизировала местное население, в том числе и Тарки. Даргинские корни

Некоторые «любители» истории могут или даже обязательно усмотрят в предыдущей фразе про даргиноязычное предгорье «грубейшие» ошибки, на основании того, что современное население двух из пяти населённых пунктов, упомянутых в качестве епископских центров – Тарки и Доргели, – кумыкоязычно. Но опять же комплексное исследование исторических источников, диалектологии кумыкского языка, топонимики данного региона и археологических данных говорят об одном: население равнинных земель от современной Махачкалы до северной части Дербентского района (нынешней Мамедкалы) в массе своей было даргиноязычным и входило в состав даргинского государства Хайдак. То, что земли от Тарков до Дербента входили в состав Хайдака, говорят многие средневековые историки. Приведём только двух. Адам Олеарий, описывая Тарки, пишет: «Здешние дагестанцы, равно как и бойнаки и живущие более к северу люди, именуются кайтаками». (А. Олеарий. Описание путешествия. стр. 498) «От Тарков до шахского города Дербента три дня вьючного пути ровным местом между горами и морем. А между Тарками и Дербентом живут лезгины (имеются в виду хайдаки – прим. ред.), у них свой князь, которого называют Усминским». (Хождение купца Фёдора Котова в Персию. М.; Изд. вост. литературы, 1958, стр. 70–71)

Что интересно, ареал распространения в прошлом даргинского языка, сменённого кумыкским, в точности совпадает с современными административными границами Карабудахкентского и Каякентского районов. Доказательств, говорящих в пользу даргинского происхождения южных кумыков, – много. Одним из важных свидетельств такой версии является тот факт, что многие кумыкские топонимы (названия) этих районов имеют своё объяснение только на даргинском языке. Чтобы не быть голословным и не дать повода обвинить автора в каких-то измышлениях от соб- ственного имени, приведу мнение авторитетного учёного. Это известный этнограф и исследователь кумыкской культуры и быта, сама южная (Каякент- ский район) кумычка Сакинат Гаджиева, которая пришла к подобным выводам ещё в 1961 году. Она приводит названия сёл и местностей этих двух районов, тут же давая им объяснение на даргинском языке. Также Гаджиева обратила внимание на то, что южные диалекты кумыкского языка и, прежде всего, кайтагский, содержат даргинский субстрат (основа, фундамент).

«Аналогичные явления наблюдаются и у кумыков, граничащих с аварцами. Таким образом, мы приходим к заключению, что кумыки оформились как народность на местной основе, что в создании кумыкской народности главная роль принадлежит местным племенам, которые до проникновения тюркского языка говорили на языке (правильнее – языках. – Прим. ред.), близком к современным горским языкам. Нам думается, что прав был академик В. В. Бартольд, называя кумыков «отуреченными лезгинами», подразумевая под этнонимом «лезгины» горцев Дагестана». Следом она продолжает: «В процессе дальнейшего развития производительных сил, национальной консолидации на базе единого тюркского языка, а также под влиянием пришлых этнических групп кумыки постепенно выделились из общей массы окружающего населения, приобрели специфические особенности в материальной и духовной культуре». (Сакинат Гаджиева. Кумыки. М., 1961, стр. 44)

Аналогичные выводы делает и Расул Магомедов в сборном, по-своему фундаментальном труде, написанном им на основе своих более чем полувековых исследований – его предсмертной работе. Труд его в двух томах вышел в свет в 1999 году под названием «Даргинцы в дагестанском историческом процессе». Обрисовывая процессы оттока равнинно-предгорного населения в горные земли и последующей тюркизации, он приводит почти те же границы распространения в прошлом на прикаспийской равнине даргинского языка – «от Шура-озени до Башлычая» (стр. 100). Чуть выше он говорит и о реке Дарвагчай как южной границе, подвергшейся тюркизации равнинной зоны. Суть от этого не меняется, поскольку между этими двумя речками расстояние небольшое, что нивелирует расхождение. Северная граница определена Магомедовым почти так же, как и автором статьи, с незначительным растяжением её к северу, на треть Буйнакского района, с включением Кадарской зоны вплотную до города Буйнакск. Он же приводит и факты внутреннего подразделения кумыков на две части, живущие по разные стороны этой границы и называющие друг друга «ариякълы», то есть «живущие на той стороне». ]§[

Номер газеты