Если фишкой прошлого сезона бюджетного процесса был нормативно-подушевой метод, то в этом актуально говорить о налоговом потенциале муниципальных образований. Работу по его оценке ведут в правительстве РД. Мы посчитали логичным начать дискуссию на эту тему с главой Управления Федеральной налоговой службы по РД Назимом Апаевым. Ведь именно налоговая служба в ходе своей деятельности первой оценит качество работы правительства в этом направлении.
– Оценка налогового потенциала как функция организационно отделена от функции контроля по сбору налогов. У вас наверняка возникает конфликт интересов с теми структурами, кто отвечает за оценку?
– Нет. Но оценкой налогового потенциала мы не занимаемся.
– Вот и я об этом. Вы работаете с теми данными о потенциале, которые вам предоставляют. Но, с другой стороны, я полагаю, что ваша профессиональная интуиция и опыт позволяют судить об их объективности.
– Конечно. Вы же помните, в позапрошлом году в одном из выступлений президент Владимир Путин применил термин «налоговый терроризм», под которым подразумевал частые проверки. Тогда в разгар следствия по делу Ходорковского нас, налоговиков, во всём цивилизованном мире обвинили в злоупотреблении административным ресурсом.
И вот Путин выразился примерно так: я не понимаю, как можно налоговикам давать планы по сбору налогов; планировать налоги нельзя; они зависят от объективных показателей развития экономики. Мы уже третий год применяем индикативные показатели, расчётные, показатели поступления налогов. И при составлении бюджета оперируем прогнозными показателями: уровень инфляции, ВРП, курс рубля, цена на нефть. Исходя из них, рассчитывается доходная часть. Рассчитали – получили 5 трлн рублей. Далее рассчитываем расходы. Получили 6 трлн. Итого: 1 трлн рублей дефицит. Но перед налоговой службой никто же не ставит задачу: погасить дефицит бюджета. Ну нет этих налогов. Закладывают дефицит бюджета и погашают его эмиссией, займами и прочими способами. Мы должны чётко знать, в каких условиях и по каким правилам мы играем на определённом промежутке времени.
И вот Путин выразился примерно так: я не понимаю, как можно налоговикам давать планы по сбору налогов; планировать налоги нельзя; они зависят от объективных показателей развития экономики. Мы уже третий год применяем индикативные показатели, расчётные, показатели поступления налогов. И при составлении бюджета оперируем прогнозными показателями: уровень инфляции, ВРП, курс рубля, цена на нефть. Исходя из них, рассчитывается доходная часть. Рассчитали – получили 5 трлн рублей. Далее рассчитываем расходы. Получили 6 трлн. Итого: 1 трлн рублей дефицит. Но перед налоговой службой никто же не ставит задачу: погасить дефицит бюджета. Ну нет этих налогов. Закладывают дефицит бюджета и погашают его эмиссией, займами и прочими способами. Мы должны чётко знать, в каких условиях и по каким правилам мы играем на определённом промежутке времени.
Вот мы говорим «налоговый потенциал». Рассчитывается налоговый потенциал любого региона двумя ведомствами: Министерством экономики и Министерством финансов. Естественно, по тем объективным показателям, которые планируемы и прогнозируемы на период. Вот у вас в газете оценивали налоговый потенциал в миллиардах рублей. Так я могу триллионы нарисовать – легче кому станет? Тот же набивший всем оскомину имущественный налог. Сейчас собираем 20 миллионов налога на имущество физических лиц. Говорят: есть огромный налоговый потенциал. Есть, я не спорю. Но дайте мне рычаг, который позволяет мне законно начислять и взыскивать этот налог. Кто его должен дать? Законодатель.
– А не те ли, кто оценкой этого имущества занимается?
– Я понимаю так: законодатель должен сказать: давайте в целях налогообложения оценивать все строения по рыночным ценам.
– Или, например, кадастровую оценку земли приблизим к рыночной.
– Кадастровую по земле, а это по строениям. Для этого нужно принять закон. Второй этап – оценка. Земли оценивает Роснедвижимость, а строения – бюро технической инвентаризации. Мы уже на основании их данных исчисляем налог и предъявляем к оплате. Мы рассчитали: на сегодняшний день по действующим законам и оценке у нас выходит 20 миллионов. Нам же оппонируют: нет, 200 миллионов. Как? Мы же должны работать в правовом поле, которое определено законом.
– В чём вы видите конкретно рычаги, механизм стимулирования изъятия налогов?
– Первый механизм заложен в реформе местного самоуправления, разграничении полномочий и соответственно доходов. Не сразу, конечно – через год, через два – мы придём к тому, что любой глава муниципалитета станет рассуждать: ну сколько я буду ходить с протянутой рукой перед вышестоящим бюджетом – у нас есть свои права, свои возможности, свой налоговый потенциал. Тогда уже не сверху будет идти инициатива, а снизу. Грамотный глава муниципального образования должен заботиться о благоустроенности вверенной ему территории: улицы поддерживать в порядке, мусор убирать, воду подводить, содержать детские дошкольные учреждения, школы. Вот когда оттуда пойдёт инициатива, снизу – мы будем сами обеспечивать себя налогами, сами решать свои задачи, – вот тогда, я думаю, всё сдвинется. Но пока этого нет. Мы говорим: федеральный закон предполагает передачу таких-то функций. Но этими же функциями надо воспользоваться! Вы как думаете: готовы муниципальные власти воспользоваться этими функциями? Нет же. Близко нет.
– А Роснедвижимость и БТИ тоже будет стимулировать муниципальная реформа?
– Нет, нет. Роснедвижимость, БТИ чисто техническую, специфическую функцию выполняют. Они дают дифференцированную оценку стоимости земли, строения. Помните основы экономики: дифференциальная рента один, дифференциальная рента два? Ведь земля – специфический товар. Естественно, квадратный метр земли в центре Махачкалы и в горах, где-нибудь в Цунтинском районе, например, – совсем разные цифры.
– Как раз говорят о перекосах в кадастровой оценке земель, когда земля где-то в районе стоит дороже, чем в Махачкале.
– Нет, не может. Суть такова. Во-первых, есть земли сельскохозяйственного назначения. Они делятся на угодья, пашню, пастбища. Кадастровая оценка пастбищ, альпийских лугов вообще мизерная. Вы будете смеяться: по некоторым районам у нас земельный налог составляет 2 тыс. рублей. Это же чистая профанация. Как такового земельного налога нет.
Вот почему я говорю: налоговый потенциал можно сделать высокий, и естественно, налоговые поступления большие будут. Можно занизить. И ничего не будет. Всё в руках у кого? Это не зависит от экономического развития региона, от того, много заводов или мало. Это земля. Поэтому налоговый потенциал – это такая эфемерная величина. Сегодня в одних условиях рассчитывается, а завтра в других. Поэтому и споры нескончаемы. Давайте решим: будем наших граждан нагружать налоговым бременем или, наоборот, послаблять его. Это всегда вопрос выбора. Во всех цивилизованных странах к власти приходят новые руководители и обещают что? Снижать налоги. Николя Саркози – ярчайший пример. Он победил на выборах с разгромным счётом только потому, что обещал снижать налоги. Буш в своё время тоже так же пришёл.
Об эфемерности потенциала
– Какова ваша собственная максимальная оценка потенциала, например, по земельному налогу?
– Как я могу оценивать – я работаю на тех оценках, которые мне даёт Роснедвижимость.
– Но у вас ведь есть свои приблизительные оценки?
– Я не имею права так говорить. Я не специалист.
– Ну как же. На заседаниях в правительстве, посвящённых бюджету, всегда сталкиваются разные оценки: Минфин даёт одни, Минэкономики – другие, налоговики – третьи. У вас же бесконечные трения?
– Да нет у меня абсолютно никаких трений. Вы неправильно понимаете.
– Ну если узко понимать вашу деятельность – трения вам действительно не нужны: вам дают цифры, вы их принимаете за основу.
– Ну да. Но когда дают с потолка! Нам говорят: у вас должно было поступить 5 млн, а поступило 3 млн. Значит, вы плохо работаете. Мы только в этом качестве и спорим. Мы хотим, чтобы реальные данные были и у Роснедвижимости, и у Минфина, и у Минэкономики. Но подчас, честно говоря, я даже предмета спора не вижу, потому что до такой степени поверхностный подход бывает у этих ведомств.
– Помнится, налоговый потенциал Махачкалы по налогу на землю оценили в 1 млрд рублей.
– Из миллиарда осталось 220 млн.
– А почему так получилось?
– Кто это рассчитывает? Живой человек. Значит, он неправильно посчитал. Начали выяснять: три месяца спорили. Наконец, в бюджет заложили 220 млн.
– А эта сумма поступила?
– Год не закончился. Но суммы налога равномерно поступают.
– Всё-таки я буду настаивать на своём вопросе: не могут у вас не быть свои оценки потенциала по земельному налогу…
– Я ещё раз говорю. В условиях той оценки, которую предоставила Роснедвижимость, порядка 600 млн предполагается собрать в следующем году.
– А в прошлом году сколько собрали?
– Около 300 млн. Кратное увеличение у нас и в целом, и по остальным налогам идёт.
– Максимальный прирост, видимо, даёт налог на доходы физлиц?
– Как раз нет. В этом году у нас он очень напряжённо идёт. Тютелька в тютельку. Потому что если рост зарплаты планируется на 2007 год, условно говоря, 15–20 %, то нам НДФЛ планируют с приростом 30–35 %. За счёт чего?
– Видимо, за счёт теневой зарплаты.
– Ну да. И в прошлом году такая картина была. И в этом. Я понимаю: есть какой-то резерв, который мы должны из тени выводить. Но он истощается.
– Как быть с нерегистрируемым бизнесом, аффилированным с главой муниципального образования? Такой ведь есть в каждом городе.
– Не ко мне вопрос. Не зарегистрированный в налоговом органе бизнес не регулируется Налоговым кодексом.
– Контролирующая ваша функция тогда в чём?
– Незаконная предпринимательская деятельность, в том числе и незарегистрированный бизнес, регулируется Уголовным, а не Налоговым кодексом. По нему предусмотрена уголовная ответственность, а также изъятие всех доходов, полученных от незаконной предпринимательской деятельности. Что может сделать налоговый инспектор, обнаруживший незарегистрированный бизнес? Пойти в милицию. Точно так же и любой журналист, гражданин может сообщить. Так какие к нам претензии?
– Как вы оцениваете инициативу Минэкономразвития принять закон о банкротстве физических лиц?
– Очень положительно. За последние три года в Дагестане из категории юридических лиц перерегистрировалось в предприниматели без образования юридического лица свыше 15 тысяч предпринимателей. А количество ПБОЮЛ с 40 тысяч выросло до 80 тысяч. Это делается для перехода на упрощённую систему налогообложения, а также потому, что по отношению к ПБОЮЛ невозможно применить банкротство, то есть закон пока не позволяет обратить взыскание на ту часть имущества физического лица, которое он не использует для извлечения дохода. Огромные долги у нас, к примеру, по таможенным платежам физических лиц. Есть такие, которые миллиарды рублей не заплатили, и ничего мы не можем сделать.
– Муху Алиев не раз говорил о нашей «странной» экономике, которая растёт, а налоговых поступлений не прибавляется. Но поступления налогов не могут расти пропорционально росту ВРП потому, что немалая доля роста приходится на торговлю и сферу услуг, которые облагаются налогом на вменённый доход.
– Я вам наоборот сказал: если экономика растёт на 7 %, то с нас требуют собирать с приростом в 20 %.
У нас интересная ситуация даже по вменёнке получается. Ставки, налоговые периоды по нему устанавливаются муниципальным представительным органом.
– Кстати, по ним и коэффициенты «странные» принимаются.
– Это не к нам вопрос.
– Каково общее состояние нормативных документов местных органов власти, регулирующих те или иные виды налогов?
– Пока налоговые органы не обратят на это внимание, они годами, десятилетиями могут находиться без изменений. Но мы же федеральная служба, мы не можем на это указывать. Опять же вернёмся к началу нашего разговора. Мы говорим «грязные улицы». Претензии предъявлять все мастера, а участвовать трудовой копейкой не хотят. Нет, у нас ждут, когда на федеральном уровне примут закон, позволяющий муниципалитетам обеспечивать финансами свои функции. Так не должно быть. Кстати, в бюджет на следующий год заложена очень хорошая норма: транспортный налог отдали на местный уровень. Вы же знаете, сколько споров по нему. Нет у нас в ГИБДД достоверной и полной базы данных. В сельской местности, скажем, просто вычислить истинного владельца машины. В городах почти невозможно: генеральная доверенность переходила из рук в руки десятки раз. Республика не должна собирать эти 20–50 млн.
Плохо собираемые налоги надо отдавать на местный уровень.
ГУП не ГУП – нет разницы
– Налоговая инспекция в силу специфики своей деятельности осведомлена о текущем финансовом положении государственных предприятий, которые у нас нередко искусственно подводятся под банкротство. Вы опять скажете, что это не ваша функция, но, тем не менее, вы можете первыми сигнализировать о тревожных тенденциях на предприятии.
– Мне абсолютно нет разницы: МУП, ГУП, ООО, ОАО. Налоговый кодекс один для всех. Когда в течение трёх месяцев предприятие не платит налоги, мы применяем предусмотренные законом меры: уведомляем о наличии задолженности, инкассовое поручение выставляем, производим арест счетов, службу судебных приставов привлекаем. Если наши усилия не дают эффекта и в течение трёх месяцев предприятие ни одной копейки налогов не выплатило – мы обязаны инициировать процедуру банкротства.
– Вы ведь уведомляете само предприятие, а не его собственника в лице Минимущества?
– Этот собственник вместо того, чтобы навести порядок, жалуется в правительство: ГУП обидели. Да мне какая разница: ГУП не ГУП. Потом правительство мне пишет: при запуске процедуры банкротства ГУПа налоговая служба должна согласовывать свои действия с правительством. Я не должен согласовывать ни с кем. Я должен по федеральному законодательству работать. И давать оценку из того объективного состояния, в котором оказалось предприятие. Если есть признаки преднамеренного банкротства, это уголовно наказуемое деяние, работа для правоохранительных органов.
Комментарий «ЧК»
Интервью с Назимом Апаевым не слишком удобно для комментирования. В нём причудливо переплетается несколько тем, слабо связанных (на первый взгляд) между собой. Однако обилие либеральной риторики, коей пронизан весь текст, прозрачно намекает: «Республика объективно нуждается в буржуазно-демократических преобразованиях. И начинать, возможно, надо с налоговой политики, но… осторожно. Дав людям возможность постепенно отвыкать от авторитарного режима коррумпированной бюрократии».
Поэтому, вероятно, интервью не содержит множества конфликтных вопросов налоговой практики. Осталась, например, нераскрытой тайна сборов местных налогов и бюджетного финансирования 30 «засветившихся», а на деле сотен несуществующих (фиктивных) общеобразовательных муниципальных школ. Не успели мы задать вопрос и о постановлении горсобрания Махачкалы, дающем налоговые послабления владельцам банкетных залов, большая часть которых самим депутатам и принадлежит.
Возможно, в следующей беседе с Апаевым мы сумеем понять логику и республиканского правительства, которое завышает налоги на экономический результат, а не на собственность. Примеров масса! Из числа последних: в недрах правительства зреет проект закона, в разы повышающего налог на землю сельхозназначения, минимизируя при этом ставки на каспийские пляжи, так называемые «рекреационные земли». То есть земли, принадлежащие тем же депутатам и чиновникам. Но это уже тезисы будущего разговора. ]§[
- 3 просмотра