Все началось со статьи, опубликованной в газете «Новое дело». Даже не со статьи, а со словечка «ж...», которое либерально настроенная редакция из моего текста не выкинула. Волшебное это слово внушило многим преувеличенное представление о моей раскованности. Последствия не замедлили...
Одним прекрасным утром меня разбудил телефонный звонок. Звонили не так себе, знакомцы, а вовсе даже незнакомцы и не откуда-нибудь, а с ГТРК! Оттуда, где кишмя кишат тимуры варисовы и прочие звезды местного TV. Пару дней я расхаживала, взлетая, как шарик, наполненный гелием, при каждом движении. Всем, кого удавалось загнать в угол и удержать там, обстоятельно рассказывала о звонке. Туловищем изображала нерешительность и сомнение, лицемерно испрашивала совета. Чекистскими методами выбивала из жертвы подтверждение своей гениальности.
А сердце глупое сладко обмирало в своей клетке из ребер, дрожало, как овечий хвост. Избыток радости в наши нескучные дни — болезнь раритетная, иммунитет против такой хвори утрачен, и я опасалась сблевать от счастья. Оно и понятно. Наконец, беспризорный мой гений нашел истинного оценщика! Вот прочел человек из телевизора мою статейку, восторгнулся и сразу, сломя голову, меня залюбил! Мало того, еще и работу предлагает! И мнилось, что с верхотуры, чуть ли не с самой Останкинской башни, кто-то манит меня заскорузлым пальцем, мол, жми сюда работу работать. Пусть народ зрит своих героев!
Допуск на телеэкран в качестве ведущей развлекательной передачи (а именно это и обговаривалось) открывал дивные перспективы для утонченного измывательства над согражданами. Только чуваки расселись, чтобы в «Окна» позаглядывать, как «щелк!» и на весь экран моя физиономия: «Дорогую внучатую племянницу Баришку поздравляют и дарят ей эту... купюру!» Хотя нет, таких передач выше крыши. У меня должно быть нечто еще более интеллектуальное. Для эстетов. Типа программы «Дагестан». Тщеславие разыгралось пуще гастрита.
Одно слегка беспокоило. Ответственный товарищ из телевизора в глаза меня не видел и сообщался со мной исключительно посредством телефона. И очень желательно было произвести на него должное впечатление.
Прямо поглядеть в зеркало — духа не хватало. А потому я несколько раз прорысила мимо подлого стекла на такой скорости, чтобы отражение уловить, а деталями не огорчиться. Увлекшись пробежками, споткнулась, чуть было не расквасила себе нос, но на душе полегчало. Сногсшибательное действие моей красоты было очевидно. Уж если меня, к ней привычную, сражает наповал, то свежий человек вмиг сомлеет и срезанным колосом падет к моим ногам.
М-да, насчет ног, это я зря вспомнила. Не надо бы о больном. Нет, они-то, ноги, вполне здоровы и я даже признаю за ними некоторые достоинства. Во-первых, их аж две. Во-вторых, они разные. Одна, знаете ли, правая, а вторая — немножко левая. Я зову их интимно и ласково Ложноножки.
И на следующий день, переставляя по очереди эти самые ложноножки, я почапала к телецентру, где и была назначена встреча с потенциальным начальством. Оно уже стояло на условленном месте, все ужасно элегантное и в черном. «Дурной знак», — подумалось, но медлить было нельзя, и я, выпучив глаза, игриво повиливая туловищем, зазмеилась ему навстречу.
Время, проведенное перед зеркалом, не было потрачено даром. Результат ранил начальство в самое сердце под черным пиджаком. Подраненный, он посуровел, упрятал в нагрудный карман заготовленную приветливую улыбку и сказал траурным голосом: «А я думал, что Вы блондинка...» Не усомнившись, что осчастливила его своей брюнетистостью, всю дорогу до его кабинета я щебетала, как полоумная канарейка. Причем норовила поворачиваться к нему той стороной себя, где и грудь выпуклее и глаз веселее.
Мои маневры возымели успех. Затолкнув меня в комнатушку о трех столах и одном шкапе, он поглядел уже снисходительнее и с легким отвращением заметил: «Глаза у Вас того... красивые. А вот с зубами будем что-то делать». Не готовая к таким кардинальным переменам, я предложила ограничиться полумерами. К примеру, залепить никотиновый налет жвачкой. Предложение принято не было. Но мозговитый товарищ нашел оригинальный выход. Под предлогом чаепития мне была подсунута плитка шоколада, в котором я тут же добросовестно извазюкалась от зубов до поясницы.
Мы смотрели отснятую моим собеседником передачу о разведенных и оттого красиво страдающих мужчинах, на мой взгляд, довольно вялую, и беседовали о проекте. Насколько я врубилась, мне отводилась в нем роль Джеки-Потрошительницы. Предполагаемая пастораль должна была выглядеть так.
Я в платьичке а-ля Помпадур, с мушками на напудренной физиономии сижу vis-a-vis за накрытым столом с кем-то из номенклатурной либо творческой элиты нашего города. Жеманно обмахиваюсь веером и задаю каверзные вопросы. И вся такая умная и ядовитая, как помесь Татьяны Толстой и Николая Доренко. А собеседник, уже весь багровый, пасует перед моей интеллектуальной мощью и острым языком. Он, голубок, уже из себя выходит, так ему хочется засветить в глаз стервозной бабе. Хотит, да не могет оттого, что вокруг люди и камеры. В заключение я нанизываю его на колкую булавку моего остроумия. А он, признав поражение, публично отказывается от всех чинов и, обрив голову, уходит в буддийский дацан. Или ковыляет в огород и чего-нибудь там огородничает. Репу, например, сажает. Ну, а я пилочкой окровавленные ноготки вострю. Готовлюсь встречать нового гостя.
Эта концепция называлась «злая женщина задает злые вопросы». Услышав формулировку в пятый раз, я озлела уже по-взрослому. Больше всего бесило то, что был упомянут и клуб «Камелот», в котором должны были проходить съемки, и фасон моего платья, но: кого вытаскивать, о чем говорить и куда после этого эмигрировать — как-то замалчивалось. Такую программу мастерить — это вам не петушки по 5 копеек, даже мне, дуре, понятно. О пациенте надо знать все. Для этого штат необходим огромный, чтоб, значит, информацию везде нашаривали и мне в клюве несли. Одной злости недостаточно: на ней от силы минут пять продержишься, если собеседник умен. Правда, в Дагестане с этим хроническая напряженка, но чем черт не шутит. Вдруг помимо меня, профессора Шамова и Дауда Зулумханова, еще где-то неучтенные бегают? Влипну, как кур в ощип.
А помимо всего прочего, непрофессиональных программ на нашем TV более, чем достаточно. Глядишь и диву даешься, где ж их, болезных, наловили? Косноязычные дикторы с окаменевшими от напряжения лицами. Золотушные передачи, что начинаются с нездоровым оживлением, на середине издыхают, а ближе к финалу уже и пованивают. Ведущие, которые не могут внятно обозначить тему ток-шоу и направить публику твердой рукой в нужное русло... Короче, шик, блеск, красота.
Кроме этого, настораживала вроде бы случайная фраза: «Начальству я Вас, пожалуй, показывать не буду. Не стоит». Был задан вопрос. И получен ответ, который ошеломил философской наполненностью и метафоричностью: «Не нужно показывать человеку непосвященному процесс изготовления шоколада, лучше угостить его готовой продукцией».
Ага... Если я верно поняла, телевизионный шоколад, включая тот, что мне скормили, делается из чего-то крайне неаппетитного... Неужели! Да нет, не может быть! Хотя по цвету похоже... И, стало быть, если из меня готовят передачу, которая в итоге этот шоколад и есть, то я у нас получаюсь кто?
И уже готово было закипеть то самое, из чего, как выяснилось, делается шоколад, да хорошее воспитание взяло верх. Так мы и расстались для того, чтобы еще пару раз созвониться, но не встретиться уже никогда. Не взяли меня в телевизор. И программа не состоялась, не вышла из дерьма конфетка. И от всей этой истории в памяти осталось незабываемое зрелище. По длинному стеклянному коридору несет себя настоящая Анжела Мамадибирова. Вспарывает воздух, как ледокол «Красин» арктические льды. А в кильватере, утлой лодчонкой болтается, поспешая, субтильный юноша с операторскими прибамбасами. И тишина. ]§[
- 3 просмотра